Повелители стрел - Конн Иггульден

Взгляды всех троих братьев обратились к юному воину. Тот густо покраснел.

— Простите. Я придумал, как узнать, что тангутское войско вышло из ворот.

— Кто ты такой? — спросил Чингис.

Субудай поклонился и ответил дрожащим голосом:

— Субудай из племени урянхай, повелитель. — Он на миг запнулся, а затем продолжил: — Из монгольского народа. Я…

Чингис остановил юношу жестом.

— Помню. Расскажи, что ты придумал.

Субудай взволнованно сглотнул и начал говорить. Его замысел был настолько прост, что братья удивились: как это им самим не пришло в голову? Чингис пристально посмотрел на юношу, тот смущенно отвел глаза.

Пока Чингис с братьями размышляли, Субудай молчал, изнывая от ожидания. Казалось, прошла целая вечность, когда великий хан наконец кивнул.

— Может, и получится, — произнес он нехотя.

Субудай, довольный собой, будто стал выше.

— Хачиун, займись, — велел Чингис. Его рассмешила ребячья гордость Субудая, и он ухмыльнулся. — А потом я сам поеду взглянуть на место, о котором ты говоришь.

Настроение Чингиса резко поменялось, когда он подумал о том, что придется разломать часть повозок, на которых монголы кочевали через пустыню. Дерева не хватало, и каждую из них, много раз чиненную, передавали по наследству из поколения в поколение. Однако другого выхода не было.

— Возьми первые десять повозок, которые попадутся тебе на глаза, и вели сделать из дерева передвижное укрытие.

Чингис увидел, что Хачиун перевел взгляд на ханскую юрту, и фыркнул.

— Начни со следующей повозки, а мою не трогай!

Хачиун ускакал исполнять приказ брата, а Чингис обратился к Субудаю:

— Я обещал коня и доспехи. Чего тебе еще?

Юноша смутился и побледнел. У него и в мыслях не было выпросить у хана еще один подарок, он только хотел помочь.

— Ничего, повелитель. Для меня счастье идти в поход со своим народом.

Чингис взглянул на него и задумчиво почесал щеку.

— Он отважен и умен, Хасар. Дай ему десять человек, когда будем брать стену.

Хан снова перевел желтые глаза на ошеломленного Субудая.

— Посмотрю, как ты поведешь в бой опытных воинов.

Подождав немного, Чингис добавил, желая остудить пыл загордившегося юноши:

— Если не справишься, тебе не дожить до заката.

Субудай отвесил низкий поклон: даже ханское предостережение не омрачило его радости. Чингис усмехнулся про себя.

— Хасар, вели привести моего коня. Пора мне самому взглянуть на эту стену и лучников, которые посмели встать на моем пути.

ГЛАВА 5

Защитники Западного Ся даже не представляли размеров войска, которое перешло пустыню, чтобы напасть на их страну. Чингис с дюжиной нукеров подъехал к стене на расстояние выстрела. Основные силы остались сзади, в извилистом ущелье. Хан решил, что не пошлет своих воинов на скалы, дабы не вызвать подозрений у людей в крепости. Дозорные на вершинах свидетельствовали бы, что у монголов имеется представление о стратегии, а весь план был рассчитан на то, что тангуты примут их за неискушенных в военном деле пастухов. Закусив нижнюю губу, Чингис смотрел на укрепленную стену. Лучники, как муравьи, сновали по ее краю. Время от времени кто-нибудь стрелял в воздух, проверяя, чем ответят враги. Чингис проводил глазами последнюю стрелу, которая воткнулась в землю в нескольких шагах от него. Его люди стреляли куда дальше, и хан презрительно сплюнул в сторону вражеских лучников.

В ущелье, куда не проникал ветер, стоял душный неподвижный воздух, в котором ощущался жар пустыни. Солнце поднялось высоко над головами, и тени почти исчезли. Чингис прикоснулся к отцовскому мечу — на счастье, развернул коня и поскакал туда, где его ждала сотня воинов.

Они молчали, выполняя приказ хана. Юные лица светились воодушевлением. Им, как всем монголам, гораздо больше нравилась возможность перехитрить врага, чем победить его превосходящими силами.

— Деревянный щит сколочен на скорую руку, — произнес Хасар, — но он поможет воинам добраться до стены. Я дал им еще кузнечные молоты — пусть испробуют ворота на прочность. Кто знает, вдруг прорвутся?

— Если им это удастся, пошли на помощь еще сто всадников, — велел Чингис. Он повернулся к Хачиуну, чтобы отдать последние приказы. — Держи остальных сзади. В ущелье слишком тесно — если наши люди двинутся всем скопом, их легко перебьют. Я не хочу, чтобы они вышли из повиновения от страха.

— Во главе второго отряда я поставлю Арслана, — сообщил Хачиун.

Выбор был правильный, и Чингис согласно кивнул. Кузнец станет следовать приказам даже под градом стрел.

Казалось, вдали маячат смутные очертания стены, хотя на самом деле она скрывалась за поворотом ущелья. Чингис не знал, что находится за темными камнями и сколько человек защищают проход. Какая разница? Не пройдет и двух дней, как в последних бурдюках закончится вода, люди начнут умирать от жажды, и все из-за его честолюбивых замыслов. Крепость должна пасть.

Многие воины держали в руках красивые копья и мечи, чтобы побросать их потом на землю — привлечь внимание защитников крепости и выманить их за ворота. На всех до единого были лучшие доспехи, копии цзиньских. Раскаленные от жаркого солнца железные пластины обжигали кожу, а шелковые рубахи-основы промокли насквозь от пота. Воины жадно глотали из бурдюков остатки воды. Людям, рискующим жизнью, Чингис разрешил напиться вдоволь.

— Мы сделали все, что могли, брат, — сказал Хасар, прерывая мысли хана.

Они оба смотрели, как Кокэчу ходит среди воинов, окропляя их драгоценной водой, и что-то бормочет. Многие склоняли головы, чтобы получить его благословение. Чингис нахмурился. Он представил на месте шамана Тэмуге и решил, что подобным занятием славы не сыщешь.

— Я поеду с первым отрядом, — пробормотал Чингис.

Хачиун покачал головой.

— Брат, нельзя, чтобы кто-нибудь увидел, как ты спасаешься бегством. Возможно, план не сработает и придется отводить назад все войско. Половина людей не знают, что мы задумали. Никто не должен усомниться в твоей храбрости. Будет достаточно, если воины поймут, что ты наблюдаешь за битвой. Я выбрал самых хладнокровных и отважных. Что бы ни случилось, они исполнят приказ.

— Они должны его исполнить, — ответил Чингис.

Оба его брата отошли в стороны, уступая дорогу ударному отряду под широким деревянным щитом. Люди гордо несли его над головой в напряженном молчании.

— Я хочу, чтобы мы покорили эту крепость, — обратился к ним Чингис. — Не силой, так хитростью. Некоторым суждено погибнуть. Помните: Отец-небо любит души храбрых воинов и примет их с радостью. Вы откроете путь в прекрасную загробную страну. Ударьте в барабаны и затрубите в рога. Пусть наши враги услышат и затрепещут. Пусть этот звук проникнет в самое сердце Си Ся и Цзинь.

Воины глубоко дышали, готовясь к предстоящему броску. Пронзительно закричала птица, кружившаяся над холмами в восходящих потоках теплого воздуха. Кокэчу радостно воскликнул, что это доброе предзнаменование, и многие воины посмотрели вверх, на синюю чашу неба. Дюжина барабанщиков начала выбивать ритм, зовя на бой, знакомый звук воодушевил воинов, заставил их сердца биться быстрее. Чингис махнул рукой, давая сигнал. Войско взревело, рога затрубили. Первый отряд двинулся к повороту в главное ущелье, затем с громким боевым кличем побежал быстрее. Защитники крепости что-то кричали в ответ, и эхо разносило их голоса.

— А теперь посмотрим, — произнес Чингис, то сжимая, то разжимая пальцы на рукояти меча.

Крики бегущих к стене воинов гулко отзывались в скалах. Люди, полуослепшие от пота, изнемогали под тяжестью деревянного сооружения. Было ясно, что щит сделали не зря — в считаные минуты он ощетинился черными стрелами с подрагивающим разноцветным оперением. Чингис отметил дисциплинированность вражеских лучников, которые спускали тетиву только после отрывистой команды. Несколько выстрелов достигли цели — передвижное укрытие оставило за собой три неподвижных тела, ничком лежащих на песке, однако к воротам приблизилось.

В ущелье раздался мерный глухой стук — молотобойцы ударили по воротам. Лучники засуетились, стали перегибаться через край и целиться в мельчайшие щели в щите. Монголы со стонами падали, откатывались из-под укрытия, их тела дергались всякий раз, когда в них попадали новые и новые стрелы.

На стену подняли тяжелые булыжники. Чингис тихо выругался. Хан обсуждал подобный поворот событий со своими темниками и все же невольно поморщился, увидев, как командир в украшенном перьями шлеме взмахнул рукой и что-то прокричал. Казалось, первый камень летит вниз целую вечность. Он рухнул с громким треском, заставив воинов под щитом упасть на колени. Пока люди пытались встать, молоты застучали сильнее, их удары походили на дробь оставленных позади барабанов.