Сломанные крылья рейха - Александр Александрович Тамоников

подумал Сосновский. –  Я даже добавлю всяких глупостей. Именно для ее ушей, потому что мозгами она это не воспримет. О душе я даже и заикаться не буду».

И тут Герда Кранц его поразила. Она заговорила с неожиданно глубокой задумчивостью. Ее голос вдруг стал обычным, человеческим, без той скрипучей неприязни, которая всегда сквозила в ее интонациях.

– Есть в культуре явления, которые принадлежат не одной нации, а всему миру. Хоровое пение относится к таким уникальным сокровищам, как классический балет, оперное искусство, музыка, поэзия…

Удивленный до крайности, Сосновский замер на месте. Он не повернул головы в сторону собеседницы, он никак не выдал своего изумления, наоборот, стал с нетерпением ждать, что последует за этой тирадой.

– Каждый народ обладает культурой, как и каждый человек. Народ без культуры так некрасив и неприятен, как некультурный человек, –  неожиданно произнесла слова пароля немка.

– Религия как элемент культуры сродни тому воспитанию, которое дает ребенку семья, –  машинально ответил условным отзывом Сосновский.

– Мы в этом мире дети? Вы это хотели сказать?

– Мы не выбираем родителей, –  ответил Михаил. –  И не должны повторять их грехов.

– Глава 12, стих 24?

– Наоборот, –  хмуро отозвался Сосновский. –  Стих 12, глава 24.

– Ну, здравствуйте, –  сказала Герда по-русски и чуть улыбнулась. –  Не ожидали? А я почему-то сразу подумала, что это будете вы.

– Почему вы так решили? –  нахмурился Сосновский. –  По-вашему, я себя чем-то выдал?

– Нет, вы действовали так великолепно, что умудрились вызвать во мне чувство неприязни. Отличный образ вы себе выбрали, а ваш немецкий выше всяких похвал. Я подумала, что это можете быть вы, потому что предупреждена, что прибудет особая группа. А раз особая, то надо ждать нестандартных решений и поступков. Ну ладно, в целях конспирации я для вас по-прежнему Герда, а вы для меня Макс. О личном после войны будем говорить и заново знакомиться. Если доживем.

– Постараемся, –  проворчал Сосновский. –  Уйдем отсюда?

– Нет, здесь спокойнее, нас никто не подслушает. Да и встреча здесь вполне естественна для любого человека. Так каково задание?

– По нашим сведениям, в пригородах Праги на одном из заводов производятся комплектующие и отдельные блоки для немецких ракет «ФАУ». Наша цель –  техническая документация изделий, имеющих отношение к проекту «ФАУ».

– Заводов несколько, –  задумчиво проговорила Герда. –  Чехословакия перед войной была промышленно развитой страной. Немцы охотно стали использовать автомобили и танки чехословацкого производства. Вычислить, на каком из заводов производится эта продукция, можно, но потребуется много времени.

– Времени нет совсем, –  покачал головой Михаил. –  Я, кстати, приехал по настоящим документам как представитель инженерного управления из Берлина. Там обеспокоены приближением Красной Армии. Изучается вопрос о переводе производства в рейх и уничтожении здесь следов производства и свидетелей, которые могли бы передать секреты противнику.

– Зацепки? –  спросила Герда.

– Есть одна. Единственная, но я думаю, что она же и самая продуктивная. С этого завода сбежал рабочий, бывший советский военнопленный. Он пострадал при побеге и находится у чешских подпольщиков. Именно от него чешское Сопротивление и узнало о секретных цехах. Мы должны найти этого рабочего, получить от него сведения и попасть на завод. Или завербовать кого-то из работников предприятия, кого-то из специалистов, инженеров либо захватить документацию с боем. Нам нужен выход на подполье, Герда. У вас есть с ними связь?

– Кое-что есть, но этого мало. Я законсервированный резидент. У меня есть своя небольшая сеть, но мне запрещено вступать в контакты с местным Сопротивлением. Кое-что я смогла узнать, навести справки. Теперь эту информацию можно использовать. Какой у вас план?

– Есть у нас кое-какие собственные средства и способы, –  усмехнулся Сосновский. –  Только начальству о них лучше не знать. Группа пытается выйти на подполье по своим каналам. Так что задачи две, и они не взаимоисключающие: вычислить этот завод и найти беглеца.

Когда Буторин услышал автоматные очереди, он сразу же посмотрел на часы. Шелестов и Коган начали операцию. У них не более трех минут на все, потом они будут прорываться в эту часть города. Если все пройдет без осложнений, то ему можно не вмешиваться. Буторин снова прислушался. Здесь, в старых дворах, почти не было людей. Час назад две пожилые чешки подались куда-то с большими сумками. Наверное, на рынок. Потом прошел рабочий с брезентовой инструментальной сумкой и мотками провода. Электрик пошел по вызову. Хорошо, что не было детей. Буторин очень любил детей и всегда беспокоился, чтобы именно они не пострадали во время операций. А ситуации могли сложиться всякие.

Где-то, уже ближе, послышался рокот автомобильного мотора. Нет, не грузовик. Неужели наши приближаются? Еще несколько длинных автоматных очередей! Нет, это не прицельная стрельба, не перестрелка. Так стреляют, чтобы отпугнуть. Ага, ответные выстрелы. Вот уже кто-то вслед стреляет. Звук мотора затих. «Ну все», –  подумал Буторин и оглянулся по сторонам. Сейчас будет понятно, нужна его помощь или ребята грамотно оторвались, как планировали, и теперь уйдут предусмотренным путем. Тогда можно уходить и Буторину. Он присел на корточки возле колеса, снятого с оси садовой тачки.

– Эй ты! –  гаркнул кто-то по-немецки.

Буторин медленно, не поднимаясь, повернул голову и увидел трех немцев. Рыжий ефрейтор с автоматом на груди и двое солдат с карабинами. «Это не патруль. Это охрана с какого-то объекта, которую послали на усиление после нападения на офицеров. Быстро среагировала комендатура! Если они так оперативно подняли всех «в ружье», а тем более задействовали в прочесывании местности, то риск Шелестову и Когану попасться возрастает».

Эти мысли пронеслись в голове Буторина, заставляя принять единственно правильное решение –  отвлечь немцев на себя, не дать им напасть на след товарищей. Шелестов хотел привлечь внимание подпольщиков, получить их помощь. Значит, немцы могут напасть и на след подполья.

– Кто такой? –  рявкнул ефрейтор и кивнул солдатам: –  Обыскать!

Солдаты, закинув карабины на плечи, схватили Буторина за руки и стали хлопать по его одежде руками. Никакого оружия у него при себе не было, кроме финки в рукаве, но немцы еще не успели ощупать поднятые руки. В это время совсем рядом грохнул один, потом второй взрыв. Негромкие, но характерные, знакомые каждому солдату разрывы гранат.

Немцы отвлеклись на эти взрывы. Всего на миг. Но Буторин ждал этого момента. Он резко нанес удар одному из солдат точно в переносицу. Страшная боль заставила немца закричать и согнуться, зажимая лицо руками. Выхваченная из рукава финка описала в воздухе короткую дугу и скользнула по горлу второго солдата. Тот, заливаясь кровью, хлынувшей на воротник, рухнул на землю.

Ефрейтор обернулся на своих подчиненных, когда один уже лежал на земле. Он рванул с плеча