Рейтинговые книги
Читем онлайн И все-таки орешник зеленеет - Жорж Сименон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 25

— От вашей первой жены?

— Она в больнице, рак матки, и врачи не решаются ее оперировать…

Он спрашивает, будто о чем-то само собой разумеющемся:

— Ей хочется жить?

— Не знаю. Мой поверенный в Нью-Йорке навещал ее. Она в палате на двадцать коек, там одни старухи, которые не встают. Но она отказалась перейти в отдельную палату и не захотела, чтобы я нанял ей сиделку.

— Я ее понимаю…

— Если ей сделают операцию, это даст ей год или два отсрочки…

— А может быть, и гораздо больше…

По некоторым вопросам медицины взгляды Кандиля не совпадают с общепринятыми. Меня всегда поражает, что пациенты этого врача, с плебейской внешностью, неряшливо и мешковато одетого, живут в районе авеню Оперы и улицы Риволи.

— Вы слыхали об одном классическом случае операции по поводу рака? Это описано во многих учебниках и произошло как раз в Соединенных Штатах. Не помню уж в какой больнице, хирург вскрыл живот пациента, больного раком, и увидел такую развитую и огромную опухоль, что отказался удалять ее и поспешил зашить разрез. Больше он об этом не думал, уверенный, что пациент умер несколько дней спустя. Прошло десять или пятнадцать лет, хирург готовится к операции больного аппендицитом и при виде шрама у него на животе начинает что-то припоминать.

Ему кажется, что это больной, у которого был рак, но он не находит и следа опухоли. Закончив операцию, он наводит справки и выясняет, что это тот самый больной. Должно быть, человек доверчивый. Ему тогда сказали, что операция его излечит, и после операции он выздоровел.

Я улыбаюсь не очень весело, история отнюдь меня не ободряет. Естественно, в своем возрасте я ожидаю более или менее тяжелых болезней. Едва ли не прислушиваюсь к своему телу, хотя понимаю, что не стоит этого делать. Рассказ Кандиля лишний раз служит тому подтверждением.

А он продолжает, работая вилкой:

— Очень часто наши болезни происходят от состояния нашего духа, от нашего морального состояния. Мы приводим себя в готовность заболеть, как бы расчищаем почву для болезни…

На время мы забыли о Пэт. Но позже Кандиль снова заговорил о ней.

— Она права, что хочет остаться в общей палате. Это поддерживает ее интерес к жизни. Когда ее ничто не будет интересовать…

Я чуть не спросил:

— «А меня?» — Интересует ли меня что-нибудь? Я не пытаюсь больше нарушить рутину, которую сам же создал.

И все же я обычно наслаждаюсь минутами дня, сменяющими друг друга, как Кандиль наслаждается ужином. Меня чарует пятно света на полированной мебели, и я раз десять за день подхожу к окну, чтобы полюбоваться Вандомской площадью в дождь или в ясную погоду.

— Мой старший сын умер.

— Который жил в Америке?

— Да. Повесился.

По этому поводу Кандиль тоже может рассказать какую-нибудь историю.

— Он оставил письмо?

— Нет.

— У него была семья?

— Жена и трое детей, старший работал с ним в гараже…

— Странно…

— Почему? Его дела шли плохо…

— А все-таки странно… Мне вспомнилась статья, которую я прочел в бостонском медицинском журнале… Во Франции самоубийцы чаще всего вешаются, особенно в деревне, где довольно трудно найти оружие, разве что охотничьи ружья… К тому же крестьяне не пользуются снотворным… А поэтому идут в сарай, привязывают веревку к балке…

Я хорошо к нему отношусь, но предпочел бы, чтобы он перестал говорить на эту тему. Он видит смерть каждый день и привык к этому зрелищу. Разумеется, он с ней борется, и, если умирает кто-нибудь из его больных, он огорчается. Я не сказал бы, что он переживает это как личную неудачу, но все же переживает. С годами он все меньше верит в медицину.

Он часто говорит:

— Все, что мы можем сделать, — это помочь больному выздороветь.

А сейчас рассуждает о самоубийцах:

— В Соединенных Штатах положение другое. Почти у каждого есть огнестрельное оружие. У некоторых даже целая коллекция. С другой стороны, повешение, которым прежде карали убийц и конокрадов, и теперь еще считается позорной смертью. Автор статьи, психолог, фамилию которого я забыл, делает из этого вывод, по-моему сомнительный, что люди, кончающие самоубийством путем повешения, страдают комплексом виновности. Они выбирают этот способ самоубийства, чтобы наказать себя за действительную или воображаемую вину.

— Доналд, наверное, наказал себя за то, что плохо управлял своим предприятием и довел свою семью до нищеты…

Мы переходим в мой кабинет: там уютнее, чем в столовой. Предлагаю Кандилю сигару и закуриваю сам. Я пригубил также рюмку арманьяка, хотя давно уже не пью.

Прежде я пил. Редко допьяна, но регулярно.

Но и это ушло так же, как и все остальное. Как женщины и дети, которые по очереди покидали меня.

А началось как раз со спиртного: годам к шестидесяти я перестал его переносить.

— Пейте не больше рюмки за едой, — посоветовал мне тогда Кандиль.

Но я не мог довольствоваться одной рюмкой и предпочел совсем отказаться от вина. Позже я сократил вполовину дневную норму сигарет.

Однажды, сам того не подозревая, я сыграл свою последнюю партию в гольф. Я вывихнул ногу и не играл несколько недель, а потом заметил, что при игре у меня тотчас начинается одышка.

Потом перестал заниматься верховой ездой…

Потом водными лыжами… Я одним из первых в Каннах начал заниматься этим спортом и перестал лишь шесть или семь лет назад.

Жизнь обедняется. Это неизбежно, но каждый раз, как из нее вычеркивается какое-то слово, каждый раз, как мне что-то запрещается, становится немного грустно.

Я ничем не болен. Кандиль утверждает, что у меня все в полном порядке и что с медицинской точки зрения я лет на десять моложе своего возраста.

Его жизнь была гораздо тяжелее моей. Он женился всего один раз, довольно поздно, лет тридцати четырех — тридцати пяти. Детей у него нет.

И уже лет пятнадцать его жена находится в психиатрической клинике километрах в тридцати от Парижа. Он навещает ее каждое воскресенье, а она обычно встречает его враждебно, так как убеждена, что он упрятал ее в клинику, чтобы жить с другой женщиной.

Я был у него в квартире, немного старомодной, но комфортабельной. Он сохранил вкус деревенского жителя к тяжелой, темной, массивной мебели. Хозяйство ведет служанка, почти одного с ним возраста, она же готовит еду.

Принимать больных ему помогает медицинская сестра, которая исполняет также обязанности секретарши. Когда мне нужно сделать укол по поводу какого-нибудь пустякового недомогания, Кандиль посылает ее ко мне. Ее зовут Одиль, это высокая рыжая кобыла, зубы у нее выступают вперед, зато глаза веселые и красивые.

В каких отношениях с ней Кандиль? Подозреваю, что в близких, и в таком случае был бы рад и за него и за нее.

— Да! Я не сказал вам, что мой сын Жак женится…

— Тот, у которого картинная галерея?

— Да… Он сегодня приходил сообщить мне…

— У него ведь есть дочь, не так ли?

— Она совсем немного моложе той немки, на которой женится Жак… А Натали, его дочери, нет и шестнадцати, она поступает в Школу изящных искусств…

Кандиль улыбается, словно мысль об этом его забавляет.

— А пока она мажется, как манекенщица, и ходит в кабачки Сен-Жермен-де-Пре с бородатыми и длинноволосыми молодцами…

Улыбка у него заразительная. Я тоже улыбаюсь, а он спрашивает:

— Как вы на это смотрите?

— Лет тридцать или сорок назад я был бы шокирован. Говоря откровенно, хоть я и считал себя тогда свободомыслящим, у меня хватало предрассудков… Например, я сомневался, жениться ли мне на Пэт, имея в виду ее профессию… Времена меняются… Мой сын в тридцать восемь лет женится на восемнадцатилетней девчонке… Я в пятьдесят восемь женился на тридцатндвухлетней итальянке, которая уже в третий раз вступала в брак…

— Но и вы тоже, по-моему?

— Да, и я тоже…

— Как она живет?

— Я иногда вижу ее имя в газетах, особенно в иностранных… Она замужем за одним голливудским актером, довольно известным… Недавно он снимался в Испании, и газеты писали о связи моей бывшей жены с каким-то матадором…

Она, должно быть, тоже состарилась. Теперь ей почти пятьдесят, и я представляю ее себе с тонкими морщинками у глаз. Когда мы расставались, они едва наметились.

Хочет ли она по-прежнему во что бы то ни стало сохранить молодость? Проводит ли почти все свое время в институтах красоты? Когда она была моей женой и мы обедали где-нибудь в гостях, она готовилась к этому, неподвижно лежа два часа в постели с маской на лице, бог знает из чего приготовленной.

Мы придаем большое значение красоте. Она почти всегда определяет наш выбор, А надолго ли она сохраняется? И сколько лет нам остается жить потом?

Если бы можно было начать сначала… Что бы я тогда стал делать? Разумеется, то же самое. Прожил бы такую же жизнь и пришел бы к тому же, к чему пришел сейчас.

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 25
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу И все-таки орешник зеленеет - Жорж Сименон бесплатно.
Похожие на И все-таки орешник зеленеет - Жорж Сименон книги

Оставить комментарий