И малое станет большим, и большое – малым - Дана Гельдэ

В третий раз он пришел ко мне домой…

Я плакала всю ночь во сне, которого не помнила. Проснулась на мокрой подушке и оделась в черное платье, по совету Коко Шанель, оно было в моем гардеробе. До сих пор не знаю, почему выбрала этот цвет в то утро.

Я снова узнала его. Сладкий, в то же время гадкий, и уже до боли знакомый запах заползал в дом из каких-то щелей и пугал меня… Потом принесли телеграмму… Не стало моего брата, умного, красивого, талантливого… Он писал красивые песни… Последняя оборвалась внезапно, на пыльной дороге, взлетев над капотом «Волги» на полной скорости, торопившегося домой, мотоцикла, посреди необъятной степи.

Запах смерти! Я поняла, что это был запах смерти. Дурнопахнущая коварная старуха с косой разрушала наш добрый и теплый мир. Он распадался на атомы, которые невозможно уже собрать.

Одна смерть изменила все наши жизни, цепкими клешнями вырывая из груди клоками наши сердца и души.

Уже в родительском доме, перед самыми похоронами, я отключилась на несколько минут. За это время, мне приснился странный сон. Мы с односельчанами провожали толпу друзей моего брата Даулена, которые строем уходили из села, впереди всех шел мой брат. Лил дождь, и не было понятно, что текло по нашим щекам: то ли слезы, то ли капли дождя. Этот сон стал пророческим.

По разным причинам наши односельчане хоронили молодых парней, ровесников моего брата, горько оплакивая каждого из них. Угасала жизнь в селе и росло кладбище, словно, соперничая с деревней своими размерами. Некоторые из них погибали от несчастного случая, кто-то от болезни, кто-то в криминальных разборках 90-х, а кое-кто и в бою.

В Первую Чеченскую войну погиб наш односельчанин Жолдинов Жантас. «11 августа 1996 года группа прикрытия контролировала коридор для выхода из города мирных жителей. Сила боевиков была превосходящей. Над отрядом нависла угроза окружения»…

Его мама умерла, когда мальчик был еще маленьким. С тех пор, он тосковал по ней, ему рано пришлось познать горе. Первое, о ком тогда подумал Жантас, это были матери его боевых товарищей. «Вас ждут мамы и вы должны вернуться живыми! Я знаю, что им будет тяжело без вас,» – с этими словами Жантас добровольно вызвался прикрывать отход товарищей.

Истекая кровью, он вёл огонь по противнику пока не кончились боеприпасы, затем отбивался штык-ножом. Боевики расстреляли Жантаса в упор. Матери тех ребят добились присвоения нашему земляку звания Героя Российской Федерации (посмертно). Этого звания Жолдинов Жантас был удостоен первым в Оренбургской области.

Не осталось в селе семьи, кого не коснулось холодное крыло горя. Напуганные страшными потерями, люди в складчину купили большую черную корову и принесли ее в жертву. На общих поминках, где читали и мусульманские, и православные молитвы, они молили Всевышнего защитить их детей. Горе и страх потерять остальных объединяли и сплачивали жителей села независимо от национальности, от религии.

После смерти сына мой папа замкнулся. Зная, что он с кровотечением так и не пошел в больницу, я спросила его: «Папа, почему ты не хочешь лечиться?» «Моя жизнь не дороже сына» – угрюмо отвечал он. «Почему ты не хочешь подумать обо мне, о маме, о внуках? Почему ты не хочешь жить ради нас?» – плакала я в истерике, но он не отвечал мне, лишь молча смотрел мимо меня, уставшими от страдания, глазами. Я не смогла до него ни докричаться, ни достучаться.

Лишь тогда, когда метастазы рака разошлись по всему организму, он согласился лечиться, но уже было поздно. Его уже невозможно было спасти. Проклятая болезнь захватила организм и поедала изнутри.

Я слушала хирурга о его состоянии, глотая слезы, которые не шли из глаз, а комком скатывались сразу в горло, потому что за дверью кабинета сидел мой папа. Как большой беспомощный ребенок, с ввалившимися глазами, ждал решения врача и меня. Когда я вышла, он внимательно изучал мое лицо, сделав для него его спокойным и равнодушным, я врала. Говорила ему, что врач меня отругал, «такую ерунду, как геморрой», мы не хотели лечить вовремя. Я пыталась лечить папу по схеме одного немца, который с таким диагнозом жил уже двадцать лет, нужно было пить сулему, чагу, нафталин, фракцию, нам показалось, что этот бредовый рецепт даже помог ему, и вместо двух недель, обещанных врачом, он прожил еще полгода, но фракцию папа пить отказался, стал сдавать и покинул этот мир абсолютно замученным болезнью и страданиями. Мне было жаль отца, который много пережил в своей непростой жизни, он был вечно виноватым перед мамой, даже в смерти сына, потому что, не остановил его, разрешил поехать в райцентр.

После поминок я задала ей вопрос: «Мама, ты считаешь папу идеальным мужем?» «Да, твой отец был очень хорошим мужем!» – тихо сказала она. «Жаль, что он никогда не слышал этого,» – подумала я.

После похорон, нужно было решить вопрос с домом, с мамой, для этого семейный совет из близких родственников и друзей семьи собрался в большой комнате. Дядя Ахметжан, мамин двоюродный брат, начал с меня: «Дана, тебе нужно решить вопрос с мамой. Где она будет жить?» У мамы, из-за тяжелой болезни, правая рука висела «плетью» и не работала, многое по дому раньше делалось отцом. Оставаться одна она не могла, я предложила ей переехать к нам в Беловку.

Мама категорично заявила: «Нет, никуда не поеду из своего дома, вы должны приехать в «Красный Чабан». Раньше я никогда не противоречила своей маме, но тут решать нужно было не за себя и за нее, а за своих детей: «Мама, извини, но сюда переезжать мы не будем, я предлагаю тебе жить с нами. Беловка, все-таки, находится рядом с областным центром, а Чабан в 400 километрах от него. Сейчас я буду ориентироваться на своих детей, завтра им предстоит учиться в Оренбурге, а отсюда добираться очень сложно. Хватит того, что я когда-то, во время учебы, приезжала домой только четыре раза в год.» «Тебе не жалко бросать свой родной дом, село? Ты обязана вернуться в «Красный Чабан», это твоя Родина!» – продолжала убеждать мама. Я не хотела с ней спорить и переключилась на тетю, мамину сестру: «Тетя Марьям, а ты не хочешь вернуться в родную деревню? Могла бы ты с мамой здесь поселиться». Раньше она жила в Чабане. Тетя Марьям замахала руками: «Ой, даже не собираюсь. Рая, мне, кажется, тебе нужно ехать к Дане». «Апа (сестра), послушайте моего совета, не нужно заставлять детей ломать свою жизнь, им нужно идти вперед, а Вы их тащите назад. Дана говорит правильно, ты должна подумать о ней и о внуках.» – сказал дядя Ахметжан, к чьему мнению она прислушивалась.

Согласившись с родственниками, мама стала обреченно готовиться к переезду. За короткий срок я собрала и упаковала ее вещи, оформила сделку с совхозом «Обмен дома на зерно». Сдала полученное от совхоза, зерно на элеватор без денег, открыла там счет, куда должны были перевести деньги, когда они будут в кассе элеватора. Сделав все эти дела, мы погрузили в машину, оставшийся после тщательной сортировки, нехитрый скарб мамы и повезли его за много километров от дома. Мама стала привыкать, частенько, с грустью, вспоминала вслух школу, коллег, односельчан. Однако, будучи коммуникабельным человеком она знакомилась с нашими соседями и начала общаться с бабушками села.

Начался новый этап нашей жизни, когда мы с мамой учились дружить друг с другом, чего не было раньше. Стали больше разговаривать. Я была тогда благодарна ей за то, что она перестала давить на меня, но это был поспешный вывод. На самом деле, ей трудно было кардинально поменяться в этом возрасте, периодически, по привычке, как когда-то отцу, она капризничала мне. Иногда ее обиды на меня были смешными, как та, которая возникла из-за того, что я не посоветовалась с ней, какое мясо заготовить на зиму, когда в сарае стоял один-единственный бык, было бы странно обсуждать это на семейном совете.

В один из тихих вечеров, после ужина, настойчиво зазвонил телефон, на другом конце провода плакала тетя, которая жила в Казахстане: «Алло, Марьям – это ты? Почему плачешь?» «Да, это я, наш завод закрыли, зарплаты нет. Я думала, что буду получать пенсию по „горячей сетке“, но ее отменили. Нет денег платить за учебу Итиля, теперь его могут забрать в армию, а он не хочет.» – всхлипывая, перечисляла Марьям свои горести. «Чем мы можем помочь?» – спросила ее я. «Мы хотим вернуться в Россию, поможете нам?» – спросила она. «Хорошо, выезжайте, чем сможем, тем поможем.» – ответила ей я. Они приехали уже через месяц, все вещи их помещались в одной клетчатой китайской сумке, которую в народе называли «мечта оккупанта». Денег у них с собой не было.

Моя тетя была самой младшей в семье, она привыкла всю свою жизнь рассчитывать на старших братьев и сестер.

«Вот мы и приехали. Теперь мы ваши бедные родственники и будем жить у вас. Наших денег хватило только на билет, подарки и гостинцы купить не смогли» – с этими словами тетя заходила в мой дом. Мама вышла поприветствовать приехавших, обнимая и целуя гостей, утешала их, приговаривая: «От вас никто и не ждал подарков. С приездом, мои дорогие!»