Лицом к победе - Коллектив авторов

другую, гармонист,

Походную сыграй!

ВРАГИ СОЖГЛИ РОДНУЮ ХАТУ

Враги сожгли родную хату,

Сгубили всю его семью.

Куда ж теперь идти солдату,

Кому нести печаль свою?

Пошел солдат в глубоком горе

На перекресток двух дорог,

Нашел солдат в широком поле

Травой заросший бугорок.

Стоит солдат — и словно комья

Застряли в горле у него.

Сказал солдат: «Встречай,

Прасковья,

Героя — мужа своего.

Готовь для гостя угощенье,

Накрой в избе широкий стол,—

Свой день, свой праздник

возвращенья

К тебе я праздновать пришел…»

Никто солдату не ответил.

Никто его не повстречал,

И только теплый летний ветер

Траву могильную качал.

Вздохнул солдат, ремень поправил,

Раскрыл мешок походный свой.

Бутылку горькую поставил

На серый камень гробовой.

«Не осуждай меня, Прасковья,

Что я пришел к тебе такой:

Хотел я выпить за здоровье,

А должен пить за упокой.

Сойдутся вновь друзья, подружки,

Но не сойтись вовеки нам…»

И пил солдат из медной кружки

Вино с печалью пополам.

Он пил — солдат, слуга народа,

И с болью в сердце говорил:

«Я шел к тебе четыре года,

Я три державы покорил…»

Хмелел солдат, слеза катилась,

Слеза несбывшихся надежд,

И на груди его светилась

Медаль за город Будапешт.

ВЛАДИМИР КАРПЕКО

ДОРОГА ПОД НЕБОМ

Короткой казалась дорога —

Ее ограничила мгла.

Тревога, тревога, тревога

В щербатых воронках жила.

Казалось, дорога кончалась

В пятнадцати с чем-то шагах…

А низкое небо качалось,

Качалось на наших штыках.

В тумане, от зарева рыжем,

Прожекторов меркли мечи.

И — к черепу череп — булыжник

Мерцал перед нами в ночи.

Прошли мы пятнадцать, и двадцать,

И сотни, и тыщи шагов.

И небо устало качаться

На лезвиях наших штыков.

Не надо ни водки, ни хлеба —

Упасть и лежать на спине…

Привал. Но качается небо —

По небу идем на войне.

По звездам идем и по солнцам.

Топча каблуком облака…

А чья-то звезда оборвется,

И роте не хватит штыка.

И чья-то дорога короче.

Чем та, что осталась живым,

Чем та, что, быть может, пророчит

Такую ж судьбу остальным.

Такие же вихри косые

Могилы других заметут…

Но все Ярославны России

Надеются, плачут и ждут.

Надейтесь… (О пулю споткнется!)

И плачьте… (Он рухнет ничком,

И горестно небо качнется

Над этим последним штыком!)

«Дороге — конец…»— замирая,

Мелькнет в голове у бойца.

Он так и затихнет, не зная,

Что нет у дороги конца.

Затихнет, не зная, что следом

Торопятся маршевики.

Шагают, упавшее небо

Успев подхватить на штыки.

ДМИТРИЙ КЕДРИН

1941

Ты, что хлеб свой любовно

выращивал,

Пел, рыбачил, глядел на зарю.

Голосами седых твоих пращуров

Я, Россия, с тобой говорю.

Для того ль новосел заколачивал

В первый сруб на Москве первый

гвоздь,

Для того ль астраханцам

не плачивал

Дани гордый владимирский гость;

Для того ль окрест города хитрые

Выводились заслоны да рвы

И палили мы пеплбм Димитрия

На четыре заставы Москвы;

Для того ль Ермаковы охотники

Белку били дробинкою в глаз;

Для того ль пугачевские сотники

Смердам чли Государев Указ;

Для того ли, незнамы-неведомы,

Мы в холодных могилах лежим,

Для того ли тягались со шведами

Ветераны петровских дружин;

Для того ли в годину суровую,

Как пришел на Москву Бонапарт,

Попалили людишки дворовые

Огоньком его воинский фарт;

Для того ль стыла изморозь

хрусткая

У пяти декабристов на лбу;

Для того ль мы из бед землю

Русскую

На своем вывозили горбу;

Для того ль сеял дождик

холодненький.

Точно слезы родимой земли,

На этап бритолобых колодников,

Что по горькой Владимирке шли;

Для того ли под ленинским

знаменем

Неусыпным тяжелым трудом

Перестроили мы в белокаменный

Наш когда-то бревенчатый дом;

И от ярого натиска вражьего

Отстояли его для того ль,—

Чтоб теперь истлевать тебе

заживо

В самой горькой из горьких

неволь.

Чтоб, тараща глаза оловянные,

Муштровала ребят немчура,

Чтобы ты позабыл, что славянами

Мы с