Украденная жизнь - Василий Седой

дедок, знакомый с этим делом. Правда, заготовленного материала, подходящего для этого дела, нет. Но и здесь можно что-нибудь придумать. Челноков, как и плашек, сделал сразу два комплекта, по количеству посещающих меня вдовушек. Они, похоже, установили очерёдность эксплуатации моего организма, потому что на следующую после стычки с соплеменниками ночь, меня навестила другая женщина, которая была чуть постарше первой, но такая же жадная до подобных утех. Затягивать с обучением не стал, попросил пацана, пробегающего мимо, позвать вышеупомянутых тёток и вытащил из дома два довольно больших мотка тонких шёлковых ниток. По моим прикидкам, их хватит на две сети метра два высотой и метров тридцать, а может и сорок, длинной. Обвязывать и собирать буду по возвращении и, скорее всего, сделаю, так называемые, квадраты. Они чем-то напоминают двухстенку. Но ячея одной из стенок намного больше, чем это принято у трехстенок или двухстенок. Подумаю ещё.

Вдовушки, на удивление быстро, поняли принцип плетения и согласились поработать. На нитки глядели с каким-то благоговением, и все допытывались, а есть ли у меня ещё такие. Отвечать не стал, просто пообещал, что по возвращении подарю им по отрезу ткани, если, конечно, они к этому времени сплетут сети. Судя по их глазам, сети у меня появятся вовремя, переживать по этому поводу не стоит.

Ночью пришла третья вдовушка, и после всего завела речь о нитках и сетях. Аж плюнул с досады. Выдал ей такой же клубок, как и остальным, велел договориться об обучении с подругами, а челнок с планкой попросить сделать дядьку. Самому некогда, с рассветом ухожу в поход. Проводив даму, попытался уснуть, но сон пропал напрочь. В голову лезла всякая хрень ненужная. Поэтому, поднялся и решил пробежаться к кораблю. Посмотреть, как он охраняется. По привычке застегнул пояс с клинками, взял арбалет с несколькими стрелами и, не торопясь, потопал в нужном направлении. На улице был абсолютный штиль. Тишина такая, что казалось нахожусь не в лесу, а где-нибудь в пустыне, где нет ничего живого. Надо сказать, небывалое явление для леса. Здесь всегда что-нибудь происходит, он всегда наполнен разнообразными звуками. Сейчас же слышал только свое дыхание, да звуки, которые сам же и издавал при ходьбе. Километр, отделяющий меня от судна, прошагал быстро и не обнаружил ни одного охранника. А ведь дядька клятвенно обещал отправить сюда кого-нибудь. Ничего плохого придумывать себе не стал. Но, на всякий случай, сделал пару шагов в сторону, чтобы зайти за разлапистую ель и зарядил арбалет. После этого застыл, как изваяние, стараясь раствориться в лесу и слиться с тенью ели, за которой укрылся. Долго ничего не нарушало покой предрассветного леса, а потом раздался тихий шорох на корабле и прозвучал шепот:

— Я же тебе говорил, что никто не идёт, тебе показалось.

Другой голос, который прозвучал, чуть громче и, при этом, глуше, перебивая первый, сказал:

— Хорош разговаривать, давайте заканчивать и убираться отсюда.

Через небольшую паузу и чуть тише добавил:

— Пока правда никто не пришёл.

Ни фига себе тут дела творятся, пока все спят. Думаю, что пришли какие-нибудь мстители, которые хотят повредить мой корабль, другого ничего в голову не приходило. Так и хотелось достать клинки и запрыгнуть туда, поближе к злодеям. Но не стал делать глупостей, а аккуратно, максимально тихо двинулся по дуге, часто останавливаясь и внимательно прислушиваясь. Если эти злодеи — не дураки, то обязательно должны оставить в лесу кого-нибудь на стреме. Поэтому, решил перестраховаться. Мне совсем не хочется получить что-нибудь в спину, когда всё-таки полезу на корабль. Вариант не лезть я просто не рассматривал. Человека, оставленного на стреме, я действительно нашёл, по сопению. Он перехитрил сам себя. Залез под разлапистую ель и уснул. Вот по его сопению и смог обнаружить этого горе-часового. Аккуратно долбанули его рукояткой ножа по голове и крепко связали верёвкой, которой он был подпоясан. Шапку воткнули в рот вместо кляпа. Закончил обследовать окрестности и тихонько залез на корабль. А там в трюме, при свете лучины, кипела работа. Один, самый здоровый из этой троицы, держал горящую лучину, а два его подельника старательно перепиливали каменными ножами крепления обшивки. Тяжелое, надо сказать, занятие. Попробуйте на досуге перепилить кромкой камня еловый корешок. Моё появление они прозевали. Ну, как прозевали? Не услышали, как я залез на корабль и слегка приоткрыл люк трюма. Когда полностью откинул крышку, тогда спохватились. Но было поздно. Я не стал сразу же стрелять. Негромким голосом предложил им выбор: либо погибнуть, даже, если надо будет, то вместе с кораблем, либо сдаться и, возможно даже, остаться в живых. Пообещал, что подумаю, как с ними поступить. Они выбрали сдаться, и по одному, по моей команде, поднимались на палубу, где я их и вязал. В трюме обнаружил и нашего горе-охранника, который оказался жив, просто связан. Правда, по голове он получил не хило, потому что, когда привёл его в чувство, он тут же начал блевать. Хорошо, что за борт, а то загадил бы весь корабль. Когда хоть немного отошёл, отправил его за дядькой. Нет, я помню, что при таком раскладе лучше бы ему полежать. Просто подумал, что пленных до тех пор, пока кто-то появится, я превращу в калек. Очень уж разозлился.

Итак, пока прибежал дядька, эти четыре упыря кричать уже не могли, а только сипели, или, правильнее будет сказать, хрипели сорванными голосами. Я их не калечил, но расспрашивал. Реально жестко, я умею. Поэтому и говорю, что к приходу дядьки, я уже все знал, а все четыре вредителя превратились в дрожащих, исходящих потом и старающихся хоть немного от меня отползти, сломанных людей. Всё они обгадились и готовы были сделать все, что угодно. Лишь бы я их не трогал.

Обидно, что взять с них нечего. А мой корабль попортить решили самостоятельно, без чьего-либо приказа. Один из них оказался двоюродным братом убитого вождя. Вот и решил таким образом отомстить и подбил на это своих дружков. Что с ними делать, даже не знаю. По моему мнению, раздробить руки и ноги, и отпустить. Дядька от моей доброты даже слегка от меня шарахнулся. Потом сказал, что сам решит, как взять виру за сделанное, обойдемся без членовредительства. Ну, хозяин — барин. Этим дятлам напоследок сказал, чтобы передали всем знакомым, что они — последние, кого я пожалел. Если не угомонятся, могу ведь и вырезать на фиг их селения, доведут до греха. Почему-то в эти слова поверили не только пленники, но и мои односельчане. Да,