Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса» - Даниил Тумаркин

Ольга Новикова выпустила несколько книг на английском языке, публиковала или инспирировала статьи в газетах и журналах, пользуясь услугами продажных писак. Она числилась корреспондентом газеты «Московские новости», издаваемой М.Н. Катковым, и посылала туда статьи, придерживаясь политической линии этого апологета самодержавия. П.Н. Кропоткин, живший в те годы в Лондоне, утверждает, что Новикова была не только рупором и единомышленником Каткова, но и наблюдала за русскими эмигрантами, то есть была связана с охранкой[793].

Впрочем, этим не ограничивалась многогранная деятельность Ольги Алексеевны в Лондоне. Будучи уже не первой молодости, она сохранила свою сексапильность и обаяние. От нее без ума были некоторые высокопоставленные английские джентльмены. Уступая их ухаживаниям, она ненароком узнавала важные новости и обрабатывала своих воздыхателей в пророссийском духе. Среди почитателей Ольги Новиковой был сам Уильям Юарт Гладстон. Ричард Дикон, специально изучавший этот вопрос, не нашел явных доказательств того, что Ольга была любовницей британского премьера. Но биографы Глад стона отмечают многолетние приятельские отношения, установившиеся между ним и русской красавицей: они часто встречались в неофициальной обстановке и находились в постоянной переписке.

Давыдов поручил Новиковой соответствующим образом подготовить Гладстона к приезду Миклухо-Маклая, и она выполнила это поручение с присущей ей элегантностью, благо появилась такая возможность. В Лондон поступил свежий номер «Нувель ревю» со статьей Моно, восхваляющей Миклухо-Маклая, и Ольга Алексеевна послала премьер-министру экземпляр журнала с запиской, в которой просила обратить внимание на описанные в статье деяния и особенности личности «белого папуаса».

Ответ не заставил себя ждать. В письме, посланном Новиковой 5 декабря 1882 года, с которым автор этих строк ознакомился в архивном фонде Гладстона, содержится любопытная характеристика нашего героя:

«Моя дорогая мадам Новикова,

Возвращаю "Обозрение" («Нувель ревю». — Д. Т.). Статья очень интересна, но еще больше — человек, которому она посвящена. Прилагаю книжку, в которой, если Вы соблаговолите прочесть <главу> "Епископ Паттесон", который был одним из самых благородных порождений английской расы в XIX веке, Вы найдете материал об аборигенах и торге людьми, неправильно называемом торговлей свободным трудом. Боюсь, что у Миклухо-Маклая мы не найдем христианский элемент, который питал героизм Паттесона. И все же существует братство между ними.

Искренне Ваш У.Ю.Г.»[794].

Нужно отдать должное широте взглядов Гладстона. Глубоко верующий человек, автор богословских трактатов, он, не колеблясь, поставил рядом миссионера Паттесона и агностика, если не атеиста, Миклухо-Маклая, так как оба боролись с работорговлей и другими злодеяниями европейских моряков и торговцев и искренне старались помочь островитянам. Разумеется, Гладстон и раньше слышал о русском путешественнике, но мифологизированный образ «белого папуаса», возникающий при чтении статьи Моно, побудил премьер-министра с большей симпатией отнестись к реальной деятельности Миклухо-Маклая.

Подготовительная работа, искусно проделанная Давыдовым, позволила посольству выполнить и вторую часть директивы Остен-Сакена. 18 января 1883 года русский посол барон

А.П. Моренгейм обратился к английскому министру иностранных дел графу Гренвиллу с нотой, в которой просил, чтобы министр колоний граф Дерби выдал Миклухо-Маклаю, «одному из самых выдающихся исследователей», письма губернаторам английских колоний в Австралии и Новой Зеландии. 5 февраля, когда Николай Николаевич плыл по Красному морю на пути в Австралию, Моренгейм получил ответную ноту, к которой были приложены рекомендательные письма для Миклухо-Маклая. Неизвестно, дошли ли эти письма до путешественника. Но одновременно Дерби послал их копии губернаторам в Австралию и Новую Зеландию, и эти рекомендации оказались весьма кстати для русского ученого.

Посетив на французском судне Геную и Неаполь, где Миклухо-Маклай на сей раз встретился с Дорном, путешественник в конце января прибыл в Порт-Саид, где пересел на английский пароход «Чайбаса», билет на который ему предоставил Маккиннон. В итальянских портах и Порт-Саиде Николай Николаевич получил несколько писем, в том числе долгожданное послание от Маргерит — ответ на его предложение руки и сердца, посланное из Александрии в июле 1882 года. Письмо любимой не застало его в России и лишь теперь нагнало адресата. Маргерит сообщала, что согласна стать его женой.

Путешественник мог прибыть в Сидней не ранее 20 марта. А в конце марта — согласно плану, разработанному в Петербурге, — за ним должен был прийти туда русский военный корабль. Неужели ему придется почти сразу покинуть невесту и еще до свадьбы отправиться в новое плавание на острова Океании? В Порт-Саиде Миклухо-Маклай написал новое письмо Шестакову.

В этом письме он утверждал, что за время путешествия по Западной Европе и плавания по Средиземному морю его здоровье еще более ухудшилось. «Доктора, с которыми мне пришлось встретиться, — писал Миклухо-Маклай, — советовали мне заняться серьезно состоянием моего здоровья <…> и находили необходимым: продолжительный отпуск, известную диэту и, если возможно, употребление Карлсбадских вод на месте (т. е. в Карлсбаде) или по крайней мере в Австралии. <…> Они советовали мне ни в коем случае не подвергаться некоторое время, т. е. пока не поправлюсь достаточно, продолжительному пребыванию под тропиками, который "эксперимент" может, по их мнению, кончиться для меня весьма трагически»[795].

Кроме того, продолжал Миклухо-Маклай, если русский корабль придет за ним в Сидней в соответствии с планом, у него останется меньше двух недель «для устройства моих дел в этом городе». За этими невнятными словами явно скрывались взаимоотношения с Маргерит, переговоры с ее отцом и возможная подготовка к свадьбе. Так к его и без того едва ли стыкующимся, далекоидущим планам прибавился новый, личный элемент.

В заключение Николай Николаевич заверил Шестакова, что только плачевное состояние здоровья может заставить его отказаться от экспедиции на острова Тихого океана, и просил дождаться его телеграммы с условными словами, одно из которых (decided) будет означать готовность присоединиться к экспедиции на присланном за ним судне, а другое (defered) — невозможность участвовать в этом предприятии, ввиду чего отпадает необходимость в заходе корабля в Сидней[796].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});