Фашисты - Майкл Манн

моральной стойкости, убежденными католиками, уважающими традиции патриотами». Сторонники из числа рабочих характеризовались как «достойные, почтенные люди католической веры». Высокоморальная риторика ультраправых была весьма заманчива, особенно для учащихся (Alvarez Rey, 1993: 307–311). У карлистов была несколько странная комбинированная идеология, имевшая черты популистской местной демократии и директивного монархического корпоративизма. Больше всего сторонников у них насчитывалось в Наварре, в остальных регионах имели место лишь крошечные ячейки. Они не признавали ни республики, ни основной ее альтернативы — власти Бурбонов, и потому не видели для себя препятствий к организации вооруженного мятежа своими силами. Они формировали карлистские отряды, вооружали их и готовили к конечной цели — перевороту. К 1936 г. среди всех политических движений только вооруженные карлисты сумели удержать контроль над своими территориями. Их военное участие в свержении республики, при условии их ограниченной численности, было максимально активным.

ФАШИСТЫ

Подлинных фашистов в Испании до начала гражданской войны насчитывалось немного. Существующие авторитарные институты испанского старого режима были слишком влиятельны и не дали развиться новомодному авторитарному течению. Вместо этого новые идеи проникали в существующие институты, и далеко не все из них усваивались.

Господствующей фашистской организацией в Испании стала «Фаланга», ориентированная на фашизм итальянского типа. Примечательной была личность ее лидера: харизматичный юноша по имени Хосе Антонио Примо де Ривера (сын экс-диктатора), в первые дни гражданской войны убитый республиканцами. Собою Примо-младший напоминал поэта — пламенного, экзальтированного, болезненного, честного в своих убеждениях, этакого «фашиста с моральными принципами», словом, подобная фигура — редкость для верхушки фашистской партии. На выборах «Фаланга» набрала менее 2 % голосов и до начала 1936 г. насчитывала менее 10 тысяч активистов. Поскольку в стране не случилось никаких радикальных перемен, власть осталась в руках авторитарных реакционеров, переняла корпоративистские идеи и таким образом закрыла дорогу популистским фашистским течениям. Консерваторы имели возможность опереться не на сомнительных уличных погромщиков, а на армию и Национальную гвардию. В 1936 г. положение несколько изменилось: численность фалангистов с началом гражданской войны стремительно выросла и достигла 20–25 тысяч членов, отчасти потому, что военным заговорщикам в целях легитимизации режима нужны были гражданские союзники. К октябрю 43 из 65 тысяч добровольцев, вставших в националистические ряды, были из боевиков «Фаланги» — остальная часть была из карлистов (Casas de Vega, 1974). На фоне политической поляризации особую привлекательность, особенно в глазах молодежи, обретал парамилитарный фашизм.

Большим количеством данных по фашистам мы не располагаем, но, по общему мнению, среди них преобладали мелкие буржуа (как и в других, более мелких европейских фашистских партиях). Они пользовались наибольшей поддержкой в ключевых районах, традиционно поддерживающих консерваторов, но, поскольку их поддержка составляла менее 5 %, то вывести экологически скоррелированное число фашистских избирателей не представляется возможным. Суарес Кортина (Suarez Cortina, 1981: 157) приводит данные лишь по Астурии; там среди лидеров замечены учителя, юристы и предприниматели, имевшие возможность мобилизовать поддержку студентов и рабочих-католиков. С точки зрения исследователя, их поддержка в районах с преобладанием мелкобуржуазного населения была наивысшей. Также сохранились данные о 1103 активистах из провинции Мадрид. В Испании, как и в других странах, эти фашисты были людьми молодыми: 60–70 % из них были младше 21 года. Неожиданная цифра — 55 % происходили из рабочей среды, — возможно, не совсем достоверна, поскольку есть вероятность, что в данный список не попали от 1 до 2 тысяч местных студентов-фашистов (ведь лица младше 21 года не имели возможности официально числиться в партии). Наиболее прочные позиции у фалангистов были в университетских городах (Payne, 1965: 45, 63, 68–70, 81–83, 225–226; 1980: 423–426). Так, в Кадисе новоиспеченная партия почти сразу приняла в свои ряды 20 студентов и 80 рабочих, которые успели разочароваться в работе республиканских партий (Cancela, 1987: 222). В Севилье партийное ядро состояло из студентов, на втором месте были квалифицированные рабочие, затем работники гостиничной отрасли и «белые воротничники» сферы услуг (Alvarez Rey, 1993: 385–392). Поскольку поддержку масс, которые в Германии и Италии способствовали становлению фашизма, уже перетянули на свою сторону авторитарные правые католики, в распоряжении фалангистов остались лишь ретивые молодчики, которые обычно формируют ядро фашистских парамилитарных формирований; среди этих молодчиков особо выделялись студенты и рабочие, не жившие в пролетарских гетто.

Деятельность этих фашистов поначалу особого успеха не имела. Вплоть до весны 1934 г. дела у «Фаланги» складывались слишком непривычным для фашистов образом: призывая к насилию, фашистские активисты гораздо чаще оказывались не в роли убийц, а в роли жертв. В последующие два года «пистолетчики» сравняли счет (см. табл. 9.2). В течение 1936 г. объектами фашистских погромов становились крупные города, как Мадрид, и таким образом республике наносился непропорционально большой ущерб: из столицы и других крупных городов расползались слухи о том, что порядка в стране больше нет.

Однако после победы на выборах 1936 г. «Народного фронта» правым пришлось идти на отчаянные меры, чтобы спасти положение. В то время как консерваторы затевали заговоры совместно с генералами, а боевое крыло Конфедерации охладело к своим прагматикам-вождям, численность «Фаланги» существенно выросла. Можно заключить (на основе небольшого количества данных), что пополнение происходило за счет образованного среднего класса в городах Кастилии и Леона, затем за счет мелких фермеров и среднего класса в целом (Blinkhorn, 1987: 335–339). Лидеры Конфедерации автономных правых заявляли, что весной к «Фаланге» примкнули 15 тысяч активистов из ее молодежного крыла; кроме того, престарелые ветераны-националисты, с которыми довелось беседовать Фрейзеру, до этого состояли в Конфедерации и молодежном крыле. Их социальное происхождение разнилось: было среди них несколько мелких фермеров, книгопечатник, юрист и студент; все из семей убежденных католиков. Конфедерация разочаровала их своей «трусостью» перед лицом «неразберихи» и на фоне преследуемых республикой «антихристианских целей». Своих врагов они нередко называли «большевиками». Некоторые исповедовали радикальное социал-христианство, как, например, вот этот фермер:

Партия стояла за более справедливое перераспределение части национальных богатств: они говорили, что всем придется трудиться, но трудиться в гармонии друг с другом — в чистом виде евангельское, Христово учение о том, что жить лучше могли бы все без исключения и не делились бы на богатых и бедных (Fraser, 1994: 87).

Закрепившееся представление о «Фаланге» как мелкобуржуазной группе, скорее всего, упрощено. Многое зависело от регионального и религиозного факторов: так, к религии фалангисты относились неоднозначно, но в традиционно консервативных и религиозных провинциях — Кастилии, Леоне и особенно Наварре — авторитаризм и фашизм привлекали представителей всех социальных групп, не охваченных левыми структурами (что в данном регионе наблюдалось в меньшей степени). Отсюда и массовый отклик, который лишь несколько месяцев спустя получила в этих ключевых регионах программа вербовки добровольцев в фалангистское и националистское ополчение. В