Фрейя. Ведущая волков - Аля Файпари

своих родных. Какого бы могущества ни достигли люди, нечто всегда будет им неподвластно.

И снова этот мягкий взгляд, разрывающий сердце. Она впервые назвала меня по имени.

Сахаар высвободила свою ладонь из моих судорожно сжатых пальцев и ласково коснулась моего лба. Я перехватила ее руку, прижимаясь к ней щекой.

– Я хочу, чтобы ты запомнила, девочка. Ни в одной смерти, которая терзает тебя уже столько дней, не было твоей вины. Судьбы людей переплетаются, но всякая жизнь зависит только от собственного выбора. Они загораются в одиночестве и угасают по воле гораздо более значительной, чем воля людей. Человек тщеславен, раз думает иначе. Оставь тщеславие Богам.

Я поморщилась, приготовившись воспротивиться, но Сахаар одним взглядом приказала мне молчать. Мое сердце сжалось от мысли, что я в последний раз слышала ее голос. Голос, который был едва ли громче шепота, но в нем звучала сила гораздо большая, чем телесная. В нем рокотала мудрость столетия и голос древности.

– Может, ты и усомнилась в Богах, но они никогда не бросали тебя. Они всегда были рядом, девочка, сочувствуя, направляя, понимая. Боги любят тебя. Если бы не они, ты бы не оказалась здесь. – Она слабо повернула голову, оглядываясь вокруг. – Сейчас ты видишь лишь кровь, боль и тьму, в которой нет надежды для света. Но солнце всегда прогоняет хмурые тучи, а каждая ночь всегда заканчивается рассветом.

Она оторвала ладонь от моей щеки и осторожно опустила ее на мой живот.

– Рассвет наступит для тебя совсем скоро, Ведущая Волков. Твои сражения окончены. Мои тоже.

– Нет, Сахаар. Не уходите. Не бросайте меня. Только не сейчас, – взмолилась я, опуская голову ей на грудь. Разрываясь от желания сделать хоть что-то и осознания того, что уже слишком поздно.

Она погладила меня по мокрым, спутанным волосам.

– Мое время пришло, храбрая девочка. Кое-кто ждет меня. Боги долго откладывали мою смерть. Видать, до последнего оттягивали необходимость терпеть меня на небесах.

Ее кривая усмешка грозила разорвать мое трещавшее по швам сердце. Однако я выпрямилась, вытерла слезы и улыбнулась ей в ответ, заставляя себя быть сильной ради этой женщины. Она заслуживала напоследок увидеть улыбку, а не слезы и скорбь.

– Ты не потеряешь меня, – прошептала Сахаар. – Ты не потеряла никого из них.

Она коснулась моей груди в области сердца и задержалась там на мгновение. Затем раздался едва слышный вздох, и ее грудь опустилась вместе с белой ладонью, упавшей на землю. Мое сознание улетело вслед за ее душой, а по поляне прокатился мучительный вой боли. Такой сильной, что, казалось, уже никогда не пройдет, не ослабнет.

Подвывая, будто брошенный волчонок, я нежно прижимала к себе неподвижное тело старушки и покачивала ее, как мать укачивает ребенка.

Кто-то засуетился рядом. Кто-то что-то сказал, спросил.

Я не слушала. Не слышала. Не отвечала.

Пока чьи-то руки не потянулись к моим плечам, осторожно отстраняя от тела, а другие – к ней, чтобы отнять ее у меня.

– Нет! – зарычала я, обнажая клыки.

Я резко развернулась и диким взглядом посмотрела на того, кто посмел помешать нам. Покрытое кровью лицо Йоханнеса исказилось от испуга, и он отпрянул от меня, словно я действительно была зверем, а Хильда столь же аккуратно опустила тело Сахаар на землю и шагнула ко мне, показывая пустые руки и что-то ласково приговаривая.

Заглушая рокот ливня, вдалеке послышался чей-то голос, выкрикивающий мое имя. Он казался смутно знакомым. Да, я определенно знала этот голос. Но кому он принадлежал, не могла вспомнить.

– Не трогайте ее, оставьте, – приказал он, и я вновь осталась одна. Подползла к телу Сахаар, уткнулась лицом в ее платье, но в тот же миг ощутила руки на своих плечах и вскинулась, готовая броситься на глупца, не осознававшего, какой опасности себя подвергал. Я замерла, наткнувшись на беспокойный взгляд светло-зеленых глаз. Таких родных глаз.

Сознание вернулось ко мне.

– Ник, – полушепот-полувсхлип.

Я потянула к нему трясущиеся руки, и он привлек меня в свои теплые объятия. Прижался ко мне так, как прижимаются друг к другу люди, которые еще недавно думали, что потеряли кого-то навечно. Как только его прерывистое, тяжелое, будто от долгого бега, дыхание успокоилось, он приподнял голову и окаменел. Я знала, что он увидел. Кого увидел. И, не выдержав выражения глубочайшей боли в его глазах, отвернулась, спряталась на его груди ото всех кошмаров.

– Я не смогла. Не успела, – всхлипнула я.

– Тише, – сдавленно прошептал он, приникая губами к моим волосам. Я слышала, как он несколько раз вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, а затем снова стал собой: непоколебимым, сильным вождем, который держал все эмоции в узде. – Где Истэк? Где он?

Ему не требовался ответ. Он огляделся вокруг и быстро заметил еще одно бездыханное тело. Лицо его побелело. Ник медленно повернулся, и мне захотелось сжаться еще сильнее, потому что невозможно было угадать, что скрывалось за этим непроницаемым взглядом.

Николас молча поднялся и поставил на ноги меня.

Прижав к груди пульсирующую руку, я наблюдала, как он остановился рядом с телом Истэка. Как, недолго поколебавшись, опустился на корточки и заглянул в застывшее лицо. Он потянулся к окровавленной шее демона и прикоснулся пальцами к месту, где должен был биться пульс. Я безошибочно определила тот момент, когда понимание обрушилось на него. Он медленно опустил голову, закрывая волосами эмоции на своем лице. Подождал. А потом так же неспешно поднялся, не поворачиваясь ко мне.

Я стояла там, где он меня оставил, приготовившись к любой реакции. К крикам, обвинениям или ярости. Мне было безразлично, что он выберет. Я жалела о многом, но не об этом.

Николас двинулся обратно, по-прежнему не глядя на меня. Только сейчас я заметила, что он сильно хромал и почти волочил за собой левую ногу. Штанина пропиталась кровью. И когда он приблизился, я сумела разглядеть огромную рану, пересекавшую его бедро.

– Он убил ее, – прошептала я.

Ник молчал. Его горящий взгляд медленно прошелся по моему перепачканному, избитому лицу, опустился на ладонь, которую я баюкала на груди, кривясь от боли. Не говоря ни слова, он потянулся к моей руке, и я со стоном оторвала ее от себя, чтобы показать ему. Измазанную грязью, кровью и распухшую в несколько раз. Ник быстро осмотрел ее, едва касаясь, боясь причинить боль. На его скулах ходили желваки от подавляемых эмоций.

«Уж лучше бы кричал», – вяло подумала я, но после ссоры в лесу он больше не позволял себе повышать на меня голос.

– Отнесите Сахаар в ее хижину, – негромко приказал он так