Процесс исключения (сборник) - Лидия Чуковская

Его речь 6-го, ее смерть 7-го и моя речь 10-го{179}.

* * *

Я решила писать Демичеву. Завтра.

29/VIII 65

Письмо Демичеву я написала и послала.

1/IX 65

Вчера мне сказала Сара Эммануиловна, что Твардовский сказал Фишу, что он, Твардовский, говорил с горкомом и Руденко о деле Бродского. И те согласились, что дело беззаконное, но

«Толстиков сказал – через мой труп».

Толстиков – реальная власть, Верх. Суд – мнимость.

7/IХ 65. Переделкино

Месяц со дня Фридиной смерти.

Перед отъездом – неприятность: от Демичева мне ответа нет, но, очевидно, он запросил Гослит не о том, почему выбрасывают принятые переводы Бродского, а почему они были приняты.

Такого поворота я не ожидала…

Значит, письмо мое принесло вред.

9/IX 65. Переделкино

Чудеса в решете – нет, принесло пользу!

Вчера мне позвонила сюда Юля, что все переводы Иосифа велено в сборнике восстановить. Таков звонок – приказ. Трус и гад Косолапов (вместе со своим покровителем Семичастным) съел гриб.

А сегодня, когда Марина привезла Деду «Правду» со статьей Румянцева об интеллигенции, либерализм в деле с переводами Иосифа сделался понятен{180}. Мое письмо нежданно-негаданно попало в самую точку.

А может быть, тут еще сработал мой разговор с Алексиным, которого я просила позондировать Михалкова?

А может быть, тут еще письмо Суркова и Сартра куда-то наверх, о чем мне вчера сообщила Юля?

10/IX 65. Москва

Как я мечтала: «Саша?{181} Это ты? Говорит ЛК. Скажи маме: дело пересмотрено, Иосиф свободен».

Нет, ей некуда позвонить.

Вчера – звонок и старческий голос нашей старушки{182}:

– В субботу, 4-го, дело пересмотрено, он свободен…

Сегодня – капля яда.

Лев Зиновьевич пошел сам в Верх. Суд РСФСР. Приговор отменен только в части срока; вместо 5 лет – 1 год 5 месяцев (т. е. отбытое наказание) – значит, все-таки он в чем-то виноват был? в чем же? значит, прописки в Ленинграде ему не дадут – и Толстиков, Лернер и Прокофьев снова могут сделать с ним, что хотят…

Все гадают: чье вмешательство побудило Верх. Суд наконец рассмотреть дело? Я думаю – капля долбит камень. Фрида своею записью докричалась до целого мира. На нас Толстиков может плевать. А на Сартра и европейское содружество ему плевать не позволяют. А Сартр, говорят, написал Микояну, что в октябре писатели содружества съедутся в Париже и там разговор о Бродском пойдет непременно{183}…

Фридочка, вот что вы сделали своими маленькими сильными руками…

13/IX 65

Позвонил некто т. Мелентьев из ЦК и сообщил то, что я уже знала: «указано Гослиту восстановить переводы Бродского»{184}.

17/IX 65. Москва

Вчера вечером на даче мне вдруг стало страшно, что нет вестей об освобождении Иосифа. Стала я звонить в город – Юле, Нике, – никого нет дома. А вечером позвонила мне Света Орлова, что звонил из Коноши Иосиф – ничего там о нем еще не получено… Сегодня я через старушку навела справки в Верх. Суде – бумага послана в Архангельск 9 сентября.

Я дала ему телеграмму.

22/IX 65. Переделкино

Сегодня здесь был Солженицын.

Беда: 7/IХ он взял из «Нового Мира», из сейфа, 3 экз. своего романа и отвез друзьям. 11/IХ там был обыск… Искали у хозяина какие-то теософские сочинения – всерьез? или для виду? неизвестно – и напоследок спросили: а что в этом чемодане? белье? Хозяйка ответила правду.

Они унесли чемодан.

– А роман мой обладает большой убойной силой, – говорит Солженицын. – Теперь они его читают.

Один экз. он сейчас же снес в ЦГАЛИ. Не знаю, по правде, зачем… Ведь ЦГАЛИ это то же министерство.

В Рязани житье ему плохое. Квартира в старом, развалившемся деревянном доме, напротив – база или склад, где бывает 40–50 грузовиков в день. Жить нельзя.

Он хотел перебраться в Обнинск. Жена его прошла там по конкурсу в каком-то институте. Но начальство отклонило ее принятие – всякими ухищрениями: Обнинск, как и Рязань, ненавидит Солженицына. (Разумеется, не население, а начальство.) И ненавидит не по приказу свыше, а из глубины души.

Рассказал, какие о нем распространяются слухи – нарочно, начальством:

Сначала Павлов заявил, что он уголовник{185}.

Теперь инструкторы сообщают слушателям, что он был в плену, что он – власовец, что он был полицаем…

Арестованы – уже довольно давно – Синявский (автор предисловия о Пастернаке) и переводчик Даниэль. Их обвиняют в том, что они – Абрам Терц.

Всюду ищут самиздат.

* * *

От Иосифа сведений нет. По-видимому, он еще в Коноше.

Я попрошу известинцев позвонить в Архангельскую область, куда 9/IХ Верх. Суд послал свое решение.

24/IX 65. Москва

Алёна ходила в Верх. Суд и выяснила, к нашему ужасу, что по ошибке решение об Иосифе заслано вместо Архангельской области – в Ленинградскую… А он, бедняга, звонит оттуда, спрашивает, когда же.

25/IX 65

Иосиф.

Только что ушел от меня.

Освобожден. В Ленинграде еще не был. Приехал сначала сюда, говорит – чтобы получить деньги в Гослите.

Иосиф. Тот, кого не дождалась Фрида. Не я имела право обнять его в дверях, и жарить ему яичницу, и смотреть, как он ест…

Но – выпало это мне. И я старалась радоваться, и мне это почти удавалось.

Он как-то еще вырос и поширел. Большой, будто сильный. Но нет, болезнь видна: не кончает фраз, бегает по комнате, все время крутит пальцами…

Мы вместе звонили в Ленинград: Анне Андреевне. И его тетушке.

Очень плохо одет. Но и это его не портит.

Доброта, простодушие, ум, дурной нрав – ребячливость – прямой поэт.

Читал стихи – но бросал, забывал их…

Теперь предстоит Ленинград и последний барьер: прописка.

Хочет, прописавшись в Ленинграде, ехать в Таллин.

Зашла Юля. Подавая ей ее клетчатое пальто, Иосиф сказал:

– Все в клетку, как тюремная решетка!

Стараюсь догадаться, как поступила бы Фрида? Иосиф освобожден, но не реабилитирован. Решение Суда РСФСР (несомненно, под воздействием Толстикова) вопиющее: освободить как психически неполноценного. (А не как оклеветанного!)

Думаю – надо укрепить его благополучие, т. е. чтоб он был прописан, стал членом Группкома переводчиков и пр., а потом – а потом, когда страсти улягутся, – подумать.

6/Х 65. Москва

Из Ленинграда ни звука. Не знаю – прописывают Иосифа или не прописывают? Берут на учет в Группком переводчиков – не берут?

Сегодня я постараюсь дозвониться Эткинду или Грудининой.

15/Х 65. Вечер. Комарово

Да, Комарово. Море шумит. Тепло и сухо, Я в комнате № 4. Пока тишина полная.

Иосиф звонил мне из Ленинграда в Москву и повторял, что у него все хорошо: прописан на год; в Группком, вероятно, примут… Но за сорок минут до моего отъезда позвонил Толя и сказал, что нужна характеристика от К. И. Мне пришлось поручить создать шпаргалку и съездить к Деду Копелевым; они сделают это хуже, чем я, и я тревожусь.

Завтра Иосиф ко мне приедет. (Имя, звук, тревога, обратившаяся в человека!) Я хочу поговорить с ним о его дальнейшей жизни. Дело в том, что даже если ему дадут сейчас гору переводов – деньги воспоследуют не раньше чем через год…

Подарю ему Фридину фотографию (от Гали и Саши) и свое «Над гробом».

Меня огорчает, что ближайшие «соратники» – Копелевы, Гнедины – считают наши бродские дела конченными… Это не по-Фридиному: судьба его еще не устроена.

16/Х 65. Комарово

Светлый день. В двенадцать часов приехали Иосиф и Яша{186}.

Дело не кончено, как я и боялась.

Прописка не осуществлена еще, потому что нет снятия с военного учета в Коноше.

Вопрос о принятии в Местком будет решаться 26-го.

А участковый уже приходил осведомляться: где он работает?

Членство в Группкоме, достаточное для всех, для него может оказаться защитой недостаточной. Да и денег ведь нет и за переводы не будет ранее чем через год. А деньги?

Стало быть, надо хоть на первое время идти куда-то на службу.

Так он и собирается поступить.

Мы пошли гулять. Яша скоро помчался на поезд. А мы гуляли вдвоем и впервые в жизни разговорились. Он умен, тонок, блистателен… «Прямой поэт». Более всех любит англичан: Браунинга, Саути, Кольриджа. И американцев: Фроста. Из русского XX века – Цветаеву.

Оказалось, что он живет в доме Мурузи… Подумать только, в двух шагах от моего детства, наискосок от Маршака, в доме, где была студия Дома Искусств, а до того, где жили Мережковские!

Считает гением переводчика Андрея Сергеева.

Элегантен: в куртке, привезенной из Италии Анной Андреевной, при галстуке. Красив. Очень внимателен, любезен, починил лампу от моего пюпитра, которая снова сломалась.