Колумбы российские - Виктор Петров

— Ирочка… какой восторг вот так просто смотреть на тебя, молча любоваться твоей красотой!..

— Молчи, Семен… — она хотела назвать его Семен Иванович… но спохватилась, — молчи, Сеня… просто смотри молча, так, как я смотрю на тебя…

Он обнял ее.

— Я не хочу никуда уезжать без тебя… я останусь здесь… — тихо прошептал он. — Все эти дни я не хотел никого видеть… не хотел ни с кем говорить… Все, что я хотел, это видеть тебя, быть с тобой все время… мечтал об этом дни и ночи!.. А что, если я возьму тебя с собой, увезу в Петербург?.. Ты бы хотела поехать со мной в далекую Россию, в Петербург? Хотела бы ты быть там со мной?

Ирина посмотрела на него и с грустной улыбкой пожала ему руку.

— Ты не смеешься, Сеня? Ведь мы же люди разных миров… Не забудь, что мы принадлежим к разному обществу. Ты офицер флота… дворянин, а мы… сам знаешь нас… мы из простой купеческой семьи…

Она помолчала, подумала немного:

— Если б не упорство отца и не его работа, жили бы мы где-нибудь в захолустье, без образования, без знания, что творится во всем мире… ведь всем здесь мы все обязаны отцу. Нет, я не думаю, что я могла бы оставить отца одного на старости лет! А ты уедешь домой, время сотрет воспоминания обо мне — и забудешь меня, забудешь дикую индианку, что живет где-то далеко на севере, в Америке…

Яновский посмотрел на нее своими добрыми глазами…

— Знаешь, Ирочка, чем больше я смотрю на тебя, чем больше слушаю, тем больше я знаю, что люблю тебя, если только возможно больше или меньше любить. А то, что ты говоришь, это не твои слова, а те французские романы, которых ты так много читала… Все, что ты говоришь, очень разумно, но где же тут любовь? Разве можно вычеркнуть любовь и подчинить ее условностям? И потом — зачем это самоуничижение? Мы любим друг друга, и это самое главное…

— Ты в самом деле любишь меня? Сильно?..

Ирина прижалась к нему.

— Хочешь, чтобы я тебе еще раз повторил… еще и еще… сто… тысячу раз?..

На следующий день Яновский явился в «замок» и попросил свидания с Барановым. У него был необыкновенно торжественный вид, и самое удивительное было то, что он был в парадной форме, со шпагой, при шляпе и белых перчатках.

Войдя в переднюю, он попросил служащего доложить «его высокоблагородию», что лейтенант флота Яновский желает видеть господина правителя по очень важному и срочному делу.

Войдя в кабинет, он увидел Баранова, который тотчас же встал из-за стола.

Яновский щелкнул каблуками и церемонно поклонился. Баранов в недоумении посмотрел на него — что это еще за театральный наряд! Потом какая-то смутная догадка шевельнулась в его голове, и он улыбнулся:

— А, Семен Иванович, что это у вас такой торжественный вид?.. Строгий взгляд и парадная форма?.. Ну садитесь и рассказывайте, — показал он ему на кресло.

Яновский опять щелкнул каблуками и сел.

— Явился я к вам, Александр Андреевич, по весьма серьезному делу… — он немного замялся, — дело очень важное, и от него будет зависеть вся моя жизнь!..

Баранов в недоумении поднял брови и вопросительно посмотрел на Яновского.

— Явился я к вам, Александр Андреевич, за разрешением… просить руки вашей дочери Ирины Александровны, — вдруг выпалил лейтенант и, произнеся эти слова, почувствовал, что ему стало легче, точно снял он тяжелую ношу со своих плеч.

Баранов выпрямился и медленно подошел к Яновскому. Тот вскочил с кресла и встал навытяжку…

Лицо Баранова расплылось, и он обнял Яновского:

— Семен Иванович!.. Да как же это?.. Большая честь… благословляю вас… как же это так неожиданно и быстро!.. Рад… несказуемо рад буду отдать свое сокровище в ваши руки…

У старика потекли слезы радости.

— Вот поразили старика… конечно, я не буду стоять на вашем пути… уверен, что будете счастливы… Все, что я хочу, это чтобы моя Ирочка была счастлива… Господь милостивый да благословит вас обоих!

И он перекрестил Яновского.

— Не думайте, что это был большой сюрприз… я подозревал… видел, как вы смотрели на мою красавицу… ну, осчастливили меня на старости лет!

Яновский стоял молча и слушал Баранова. Он совершенно обомлел и ничего не мог произнести.

— Да что же мы стоим, Семен Иванович?.. Позовем Иру… Он подошел к двери и закричал:

— Ира!.. Ирочка, иди сюда!

Не успел он позвать дочь, как дверь вдруг широко распахнулась, и в комнату ворвалась Ирина.

— Я здесь, папа! — радостно вскрикнула она. Очевидно, она была недалеко от кабинета в это время… подозрительно близко!

Баранов посмотрел на нее, нахмурился было — что за манеры… — потом широко улыбнулся и взял ее за руку:

— Вот она, Семен Иванович, мой северный американский цветочек. Ирина, этот молодой человек просит твоей руки!.. — Он озорно подмигнул ей: — Ты думаешь, что мне следует дать вам разрешение?

Ира нежно обняла отца.

— Ты уже разрешил, папа, вижу по твоему лицу, по твоим глазам!

— Вот современная молодежь, — как бы сокрушаясь, сказал Баранов, — за спиной родителей решают такие важные дела… где это видано!

Он посмотрел на обоих:

— Какие времена настали… Молодежь сама решает, без родителей, такие важные дела… Ну хорошо, становитесь оба вот тут, посредине комнаты… я сейчас принесу образ, благословлю вас.

Он пошел в угол, снял старинную икону архистратига Михаила, святого покровителя селения, и подошел к молодым людям.

Ирина с Семеном стали на колени, и Баранов торжественно поднял икону:

— Да благословит ваш союз Святой архангел Михаил на вашу совместную жизнь, дети мои, дорогие… даст вам святой покровитель счастливую, беззаботную, долгую жизнь и все остальное, что придет с этим — здоровье, счастье, благополучие и… детей!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ: ПЕРЕДАЧА ВЛАСТИ

1

Начались оживленные и радостные приготовления к свадьбе, и вдруг среди всего этого оживления Баранову был нанесен жестокий удар, больно ранивший его самолюбие.

Капитан-лейтенант Гагемейстер, прибывший в Новоархангельск два месяца тому назад с инструкциями сменить Баранова, если сочтет это необходимым, тем не менее в течение двух месяцев не делал этого. Трудно понять, чем он руководствовался в своем решении, но как только началась предсвадебная суматоха, он 18 января 1818 года неожиданно отдал распоряжение комиссионеру корабля Хлебникову принять дела конторы в Новоархангельске.

Одновременно с этим Гагемейстер, даже не посоветовавшись с Барановым, приказал капитану «Суворова» Панифидину начать погрузку мехов на его корабль для срочной отправки судна в Петербург. Возмущенный такими действиями Баранов потребовал от Гагемейстера объяснения его поведения. Гагемейстер посмотрел на него, как на осужденного преступника, вынул из большого кармана своего мундира солидный пакет и с холодным взглядом молча передал его Баранову. Это было распоряжение правления Российско-Американской компании о том, что правление «принимает его просьбу» об отставке и назначает на его пост капитан-лейтенанта Гагемейстера, которому надлежит немедленно же начать приемку дел.

Как видно, лейтенант Лазарев, бывший здесь раньше и неполадивший с Барановым, представил правлению очень неблагоприятный отзыв о характере правителя и даже высказал сомнения в честности Баранова; он даже указал, что ходят слухи, правда, непроверенные, что Баранов присвоил громадные суммы, которые положил на свое имя в. бостонские банки.

Увидев распоряжение Гагемейстеру принять дела компании, а главное, испытав на себе весьма нетактичный шаг нового правителя, распорядившегося произвести тщательную ревизию всех имеющиеся товаров и другого имущества, а также наличных денег, Баранов с горечью понял, что его — после двадцати восьми лет службы — подозревают в присвоении чужой собственности. Ничего не сказав Гагемейстеру, он передал всю бухгалтерию и все ключи от складов и амбаров Хлебникову и молча удалился в свой кабинет. Подошел, шатаясь, к креслу, тяжело опустился в него и вдруг горько заплакал…

— Так-то отплатила мне компания за двадцать восемь лет моей верной, беспорочной службы!.. Я для них и для господина капитана ни кто иной как вор… самый простой вор!

Многие годы стремился Баранов уехать из Америки домой, в Россию. Много раз пытался он подать в отставку, но не такой отставки ожидал он от правления компании. Вместо почестей и наград — подозрения в нечестности!

Не знал Баранов, что правление меньше всего думало о такой отставке. Наоборот, давая Гагемейстеру предписание о принятии дел, правление просило сделать это так, чтобы не обидеть Баранова, чтобы отставка не была ударом по его самолюбию. Капитану было наказано тактично сообщить Баранову, что в результате его многих просьб правление с большой неохотой отпускает его и просит Гагемейстера заменить правителя на этом посту. Дипломатическими способностями Гагемейстер не обладал, и вместо того чтобы поговорить с Барановым о смене власти сразу же по приезде, выжидал два месяца и наконец выбрал момент, менее всего подходящий — приготовления к свадьбе Ирины с лейтенантом Яновским.