Роковые иллюзии - Олег Царев

В Вашингтоне немедленно началось разбирательство. Комиссар Службы иммиграции и натурализации на следующий же день запросил информацию об Орлове из архивов Бюро. Он сообщил директору (Гуверу), что начинается расследование, так как из их документов следовало, что Орлову не было на законных основаниях предоставлено политическое убежище и поэтому он, очевидно, подлежит депортации[750]. Это было малым утешением для Гувера, который пребывал в ярости от того, что он только из печати узнал, что в течение восьми лет, когда он изо всех сил старался разоблачить и выкорчевать внедрившихся советских агентов, один из сталинских главных мастеров шпионажа проживал в Америке под носом у его якобы бдительных агентов. Способ, который выбрал Орлов для выхода из укрытия, выставил директора ФБР и его организацию на посмешище, и Гувер никогда не простил ему этого. По словам одного американского правительственного чиновника, реакция директора была «смесью недоверия, ужаса и гнева»[751].

«Что это еще за генерал НКВД пишет для журнала «Лайф»?», — сердито написал Гувер поперек первого пришедшего к нему сообщения по этому вопросу[752]. Поскольку Капитолий требовал ответа, почему ФБР не было известно о том, что такой важный перебежчик так долго скрывался в Соединенных Штатах, директор приказал провести полное расследование по Орлову, установить, кто он на самом деле и какие скрывает секреты относительно советской разведслужбы.

Гувер был более всего озабочен тем, чтобы осуществить свое твердое намерение восстановить репутаций ФБР в глазах общества и конгресса. Директора также приводил в ярость тот факт, что Центральное разведывательное управление раньше ФБР узнало о бывшем советском генерале. Документы показывают, что адмирал Хилленкоттер, первый директор ЦРУ, который был в плохих отношениях с Гувером до того, как появилась статья в журнале «Лайф», узнал об Орлове от Сокольского, судя по показаниям под присягой, которые этот журналист давал ФБР. Адмирал, по-видимому, вежливо отказался от предложенной встречи с Орловым, заявив, что тот является таким высокопоставленным лицом, что обращаться с ним следует осторожно. Хилленкоттер сказал Сокольскому, что необходимо «не торопить Орлова с дальнейшей информацией, учитывая его чрезвычайную настороженность и страх»[753].

Однако Гувер и его следователи из ФБР не учли разумный совет бывшего руководителя ЦРУ. Торопясь выполнить приказ своего директора и в минимальные сроки установить все факты, следователи из ФБР забыли об осторожности во время решающего первого собеседования с Орловым. Вместо попытки завоевать его доверие мягкостью следователи Гувера во время допроса шли, как быки, напролом. После появления статей в «Лайфе» вереница упрямых агентов бюро в течение нескольких недель протаптывала официальную дорожку к роскошным нью-йоркским апартаментам, только что снятым Орловыми. Бывший генерал и оберегающая его покой жена надеялись насладиться некоторым комфортом, в котором так долго себе отказывали, но их вновь обретенные финансовые средства не могли обеспечить им уединения. Они подвергались безжалостным допросам, и никакие психологические тонкости или демонстрируемая ими боязнь возмездия из Москвы не принимались во внимание.

Агенты Гувера начали оказывать давление на Орлова, чтобы немедленно получить ответы на тысячи вопросов. Сам директор сразу же невзлюбил Орлова за то, что он не пришел к ним раньше. Приступ уязвленного самолюбия только усилился, когда Гувер узнал, что бостонское отделение ФБР еще одиннадцать лет назад завело на Орлова, тогда проживавшего под именем Александр Берг, досье под грифом «Внутренняя безопасность — G» (германское направление). В надписи слово «германское» было немедленно заменено на «русское», и агенты Гувера рассыпались во все стороны, чтобы найти и расспросить тех, кто был в контакте с бывшим генералом за все пятнадцать лет его подпольной ссылки.

Вскоре были получены смущенные признания от бывшего генерального прокурора Фрэнсиса Бидла и от Эрла Г. Гаррисона, директора Бюро регистрации иностранцев. Они признали, что санкционировали регистрацию Орлова с отклонением от правил. Десятилетней давности регистрационные книги отелей в Нью-Йорке, Бостоне и Филадельфии внимательно просматривались, чтобы обнаружить следы супружеской пары, останавливавшейся в них под фамилиями Берг или Курник. В Лос-Анджелесе было затребовано медицинское свидетельство о смерти Вероники Орловой, и был подробно допрошен лечивший ее врач. В Филадельфии, Бостоне и Питсбурге проверили банковские ведомости и повторно опросили служащих, выписывавших супругам в течение всех этих лет счета об уплате за пользование личным сейфом в банке. Местные агенты в Кливленде, Бостоне и Лос-Анджелесе отыскивали управляющих домами и соседей Орловых, чтобы воссоздать картину их спартанского образа жизни и поведения. Затем расследование застопорилось, поскольку Орловы категорически отказались разглашать имена своих кузенов, помогавших им, поскольку, по их словам, это могло бы поставить под угрозу родственников, все еще проживавших в Советском Союзе.

Досье Орлова, заведенное в ФБР, быстро растолстело за два года, последовавшие за его публичным появлением на сцене; это говорит как о масштабах расследования, так и о крушении надежд бюро. Несмотря на все усилия, трофеев, которых требовал Гувер, взять не удалось. Ссылаясь на свою неосведомленность, Орлов не выдал ни одной крупной советской агентурной сети. Отказ властей разрешить обнародовать хотя бы один протокол допроса Орлова (они составляют 800 страниц Документации, рассекреченных в соответствии с законом о свободе информации) можно объяснить провалом в методах работы ФБР в этом деле. Почти половину страниц составляют пробелы или вымарки под предлогом того, что этот материал якобы должен «сохраняться в тайне в интересах национальной безопасности и внешней политики»[754]. Другие документы не рассекречиваются, по-видимому, потому, что ФБР было бы нежелательно раскрывать свои методы допросов. Открытый доступ был получен лишь к протоколам допросов Орлова, проведенных Службой иммиграции и натурализации.

Несмотря на вымарки в документах ФБР по этому делу, диапазон и объем информации, полученной от бывшего высокопоставленного работника НКВД, можно вычислить на основе списка фамилий, составленного военной разведкой США по краткому анализу досье Орлова, проведенному ФБР в 1954 году. Рассекреченный в соответствии с другими статьями закона о свободе информации, этот список включает шестьдесят четыре фамилии, ни одна из которых не являлась чем-то новым для следователей ФБР[755]. Личности большинства из них можно установить на основании ответов допрашиваемых, содержащихся в рассекреченных разделах досье ФБР, и последующих свидетельских показаниях Орлова, которые он давал на двух заседаниях сенатского подкомитета по внутренней безопасности. Однако, если судить по некоторым упоминаниям, не подвергшимся цензуре, ФБР, по-видимому, считало, что, если на Орлова как следует надавить, он даст информацию о советских операциях, которая помогла бы прояснить нераскрытые дела под грифом «Внутренняя безопасность — R» (русское направление), хранящиеся в архивах бюро. Орлов, со своей стороны, также подкинул кое-какие ложные следы, чтобы отвлечь следователей. Он рассказал ФБР, что перед осенью 1935 года, когда был в Москве, он видел копии секретных докладов госдепартамента, которые, возможно, были переданы НКВД одним неопознанным шифровальщиком из посольства США в Москве[756].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});