Приручить королевича (СИ) - Антонина Львовна Клименкова

что это — предсвадебный подарок от Зимослава, его клятва любить вечно…

На обратном пути, правда, он снова проштрафился в ее глазах. Остановил Друню на лугу, полном восхитительных цветов — нечто благоухающее, высотой сайгаку по брюхо, пестрое фиолетово-лазоревое, напоминающее одновременно гладиолусы и колокольчики.

Заверив спутников, что он быстро управится, Зимослав оставил Варю сидеть в седле, а сам спрыгнул, утонув в колышущемся море по плечи — и принялся собирать букет. Нарезал большущую охапку, вручил Варе.

— Куда столько-то? — счастливо рассмеялась та, силясь обхватить непокорный веник обеими руками.

— Красе половину поставим, — бросил Зим, взлетая обратно в седло.

Варя язык прикусила, чтобы не ляпнуть что-нибудь обидное. Уточнила только:

— Половину? Не треть?

— Чаруша останется без цветов, а то Неж разозлится. Он только-только начал к ней остывать, нельзя допустить ни малейшей вспышки ревности, иначе все твои усилия пропадут даром.

— Я ровным счетом ничего не делала, — пробурчала Варя. — Они сами с Зорькой снюхались. Так что быть Красе твоей сестрой — ты сам про нее так сказал когда-то, сам и сглазил, вот!

Зимослав только рассмеялся.

Позже днем, когда Краса и Варя накрывали стол к обеду, а парни спорили, каким соусом вкуснее поливать салат, в приоткрытое окошко церемонно постучали. Это было довольно неожиданно, учитывая второй этаж, поэтому вся компания немедленно скучковалась перед подоконником. На котором восседали два кролика — белый (разумеется, Финик) и ярко-желтая (понятно, заколдованная Чаруша).

Финик важно топорщил усы, сложив передние лапки на пузе, и в целом имел вид степенный и очень ответственный — как полагается почтенному дедушке, притащившему за шкирку взбалмошную девчонку, дабы та взялась за ум и честь по чести принесла извинения.

Чара-белка же сидела насупленная, понурив голову, распушившись шариком.

— Ну? — поторопила Краса, ибо смотреть на них и держать строгое лицо было тяжко. — Кто-то здесь хочет клятвенно пообещать, что не будет вести себя, как капризный ребенок? Что не станет колдовать, не подумав хорошенько, к чему это может привести? Что перестанет пить, как сапожник? Что не притронется к зельям, не посоветовавшись со старшими? Что не станет хамить и буянить? Прекратит унижать Милонега и донимать Злата?

Чара колебалась — слишком уж суровую с нее требовали клятву. Невозмутимый Финик, не повернув к ней морды, выразительно хлестнул подопечную хвостом по попе. И та встрепенулась — не поднимая глаз, послушно опустилась в низком поклоне, молитвенно сложив лапки.

— Давно надо было так сделать, — хмыкнула Краса, возвращаясь к столу. Махнула рукой, рассеивая чары оборота.

Зим расторопно закутал всхлипнувшую блондинку в плед, удачно оставленный с вечера в кресле, и помог слезть с подоконника.

Финик же с чувством выполненного долга сиганул через полкомнаты прямо на стол, где сразу пристроился к блюду с фрикадельками. Краса с улыбкой почесала его за ушком — и подставила маленькую тарелочку, чтобы положил себе угощений по вкусу, рядом — пузатую пиалку, бывшую солонку, куда налила ложкой бульона. И не забыла подсунуть салфеточку, чтобы вытирал лапки и не наследил бы жирными пятнами по скатерти. Варя наблюдала за ними круглыми глазами — до такого сервиса она сама не додумалась бы! А песец ничего, обращение принял как должное, мигом разобрался, что к чему — и поблагодарил хозяйку выразительным пофыркиванием.

— Всё-таки в культурном обществе обедаем, — перехватив Варин взгляд, пробормотала Краса, посмеиваясь.

— Угу, — подхватил Зим, — я уже видел, как ты повязала Друньке салфеточку на шею. Вернее, скатерть с вышитыми цветочками.

Зато Чаруша уселась за стол принципиально в одном пледе, замотавшись на манер тоги.

Так в пледе и отправилась вместе с Красой и Варей в гости к Мстисладе. Объявила: «Всё равно нас зовут на примерку бальных платьев, так зачем переодеваться лишний раз?»

Княжна эксцентричный вид чародейки оценила, но промолчала.

Зореслава, также занятая подгонкой наряда под присмотром старшей подруги, быстренько завладела вниманием Красы и увела ту в отдельную комнатку — им было, о чем посплетничать с глазу на глаз, всё-таки давние подружки по переписке. (За барышнями свитой потянулась половина белошвеек и хлопотливых горничных, умоляя принцесс не потерять на ходу булавки и не выпасть из наспех зашнурованных корсетов).

С платьем для Вари разобрались за рекордные минуты — у портных сохранились ее недавние мерки, так что и подгонять ничего не пришлось. А вкусу княжны касательно придворной моды Варя готова была довериться с закрытыми глазами. Поэтому, оставив снова взбунтовавшуюся Чарушу в неглиже перед зеркалами препираться с главной модисткой, Мстислада пригласила Варю в смежную гостиную попить чаю в относительной тишине.

Пока они там чинно расселись, пока разлили ароматный напиток по тончайшим фарфоровым чашечкам и определились с выбором крошечных фруктовых пирожных, пока обменялись свежайшими новостями — Варя про Чарушу и думать забыла. Поэтому явившемуся Злату только мило улыбнулась. А чаем поперхнулась секундой позже — когда тот уже скрылся за дверью.

— Но там же!.. — заикнулась Варя шокированно.

Мстислада невозмутимо продолжала улыбаться и цедить чай, обнимая чашку тонкими пальчиками. Как будто не она самолично легким взмахом руки направила принца к чародейке, раз тот так вовремя явился, дабы принести чувствительной барышне извинения за вчерашнее недоразумение.

«А ничего, что барышня там полураздетая в трех зеркалах отражается?!» — возмущенным взглядом красноречиво высказала Варя приятельнице.

«Прекрасный момент для откровенности!» — в ответ выразительно затрепетала ресницами княжна.

Грохот и громогласная ругань не заставили себя долго ждать. Сперва из комнаты высыпались перепуганные служанки и портнихи со швеями. За ними, прикрывая отступление, выскочил встрепанный Лучедар, словно едва вырвавшийся из круговерти смертоносного урагана.

— Я приношу свои глубочайшие извинения!!! — отчаянно выкрикнул он с порога, захлопнул дверь и кинулся прочь в сметенных чувствах.

Мстислада невозмутимо продолжила пить чай и поддерживать дружескую беседу, будто их разговор с Варей никто не прерывал. Будто за стеной не бушевал особо опасный тайфун, пышущий бешенством и обидой.

Спустя два пирожных и одну конфетку, застрявшую у Вари в горле комом, Чаруша взяла себя в руки и вышла к ним. Снова в пледе, подвязанном большим узлом на плече. Кипя от негодования, но стискивая зубы. Села рядом с Варей, и та торопливо пододвинула ей свою чашку. Глотнув, чародейка, взглянув княжне в глаза, сурово спросила:

— Ты, вообще-то, на чьей стороне?

— На своей, конечно, — сверкнула та очаровательной улыбкой. — Исключительно на своей.

Явились Краса под ручку с Зорькой, прилично одетые. Захлопали недоуменно глазами:

— А что тут был за шум?..

На этот простой, в сущности, но одновременно столь сложный вопрос никто не захотел отвечать. Варя просто не решилась. Мстислада не посчитала нужным что-то говорить, словно ее улыбка