Игра в прятки, или Полный пердимонокль - Аманди Хоуп

— Мне пора, — сказала она и двинулась к выходу.

— Я останусь и побуду с ней.

— Ага, — ответила Маргарита, не оборачиваясь.

Но у самого выхода он её окликнул:

— Марго?!

— Что? — обернулась она.

— Спасибо тебе! Ты не обязана была и вообще… — Денис смутился. — Это же против твоей природы, я понимаю, что ты чувствуешь…

— Да, ерунда, — отмахнулась она.

— Не ерунда, спасибо за помощь!

— А… Ну… — она не знала, что ответить, наконец нашлась: — Не за что меня благодарить… В конце концов, она — моя подчинённая, и я, как её непосредственный начальник, обязана заботиться… Я за нее отвечаю… — поняв, что её доводы смешны, развернулась и, махнув на прощание рукой, удалилась.

Денис с улыбкой смотрел ей вслед, и что-то тёплое обволакивало его сознание, в этот день произошло необыкновенное, она меняется. И у него есть надежда…

Пока мужчина глупо улыбался закрытой двери, Марго медленно поднималась по ступенькам из подвала: «Что со мной происходит? Бросилась спасать погибающую душу… Всего полгода назад скажи кто-нибудь Горе об этом, тот бы рассмеялся ему в лицо. С ума сойти… Капец! Полный капец…»

Она лишь смутно догадывалась, что в ней борются два начала: тьма и свет, жизнь и смерть. И какое из них победит ещё не известно.

Степаныч шагал на работу в приподнятом настроении. «На работу — как на праздник!» — заметил про себя президент компании и вошел в лифт. Накануне его любимая жена и обожаемая дочь отправились на отдых, и он сейчас просто наслаждался тишиной и спокойствием. Казалось, ничто не могло испортить ему настроение, он даже начал насвистывать какую-то веселенькую мелодию. Выйдя из лифта, бросил приветливое «Доброе утро, Аллочка!» и уже было направился в свой кабинет, но, не услышав ответа, остановился и обернулся — рецепшен пустовал. Подошел поближе и даже заглянул под стол, но секретаршу не нашел. Улыбка медленно сползла с его лица:

— Тааак! Я не понял…

Он прожогом влетел в кабинет вице-президента — пусто, ее зама — никого, начальника художественного отдела — и снова тот же результат. Огляделся по сторонам — даже Валика и того не было на месте. От возмущения он запыхтел, как паровоз, его лицо стало багрово-красным и, казалось, еще мгновение и из ушей повалит дым. Данилова захлестнула буря эмоций, но выразить свое негодование словами не получалось:

— Да я… Да вы… Вас всех… Это как же…

И тут из кухни донесся громкий смех. Оказывается, вся общественность с интересом слушала басни и пошленькие анекдоты Бубликова, медленно потягивая кофеек. Степаныч влетел в помещение с криком:

— Уволю всех! Бездельники! Тунеядцы! Разгильдяи! Всех уволю! Сегодня же! Сейчас же! Немедленно!

Народ рассосался в секунду, остались только чашки и недоеденные бутерброды. Данилов, закончив свою гневную тираду, с удивлением уставился на остатки завтрака.

Мотнул головой:

— Не понял…

Выглянул из кухни — жизнь в офисе бурлила. Алла бойко отвечала на звонки постоянно трезвонящего телефона, Антонина сосредоточенно щелкала на калькуляторе, Ниночка рассматривала эскизы, что-то правя, и даже Валентин старательно молотил по клавиатуре компьютера. Степаныч протер глаза, но картинка не изменилась. Он несколько раз переводил взгляд с трудящихся на объедки на кухне и обратно.

— Бардак! — в сердцах буркнул марксист-ленинист и, молча, направился в свой кабинет, откуда связался по селектору с секретарём: — Алла, через полчаса летучка. Будьте так любезны, сообщить всем! Повторяю — всем!!!

— Но, Олег Степаныч… — попыталась напомнить Аллочка о болеющих сотрудниках.

Однако Данилов ее резко прервал:

— Передайте, пожалуйста, всем больным, косым, хромым и прочим немощным, что за неявку — расчет, причем без выходного пособия! Понятно?!

Секретарь принялась лихорадочно всех обзванивать, чтобы предупредить о грядущих политических репрессиях, но все безрезультатно, телефоны всей верхушки издательства были отключены.

К ней присоединились Нина с Антониной и в три руки стали набирать номера Тумановой, Самарина и Холодова, но вся троица, словно сговорившись, была вне зоны.

Казалось, катастрофа неминуема…

Когда уже все три телефонистки были на грани нервного срыва, а до часа икс оставались считанные минуты, открылась дверь лифта и оттуда вышла ничего не подозревающая Маргарита.

— Маргарита Николаевна! — закричала секретарь и чуть ли не бросилась на радостях ей на шею.

Марго опешила от такого бурного изъявления восторга по поводу своего прихода. К тому же и другие сотрудники тоже уставились на нее, блаженно улыбаясь. Вице-президент подозрительно посмотрела на дам:

— Мне, конечно, приятно, что вы так рады мне, но может, кто-то объяснит, что здесь происходит?

— Ой, Маргарита Николаевна, тут такое… такое… Степаныч рвёт и мечет!

Аллочка, как смогла, ввела начальницу в суть дел, Марго задумалась.

— И Холодов, говорите, тоже на работе не появлялся? — Марго вспомнила разговор с Самариным. — Понятно…

— Что понятно? Где он? — встревожилась Антонина.

— Не знаю. Мне он не отчитывается. И тебе, видимо, тоже. Но это ваши дела. Ладно, продолжайте все работать, и не волнуйтесь. С Степанычем я сама все решу, — пообещала и направилась к себе в кабинет, надо было собраться с мыслями. Исчезновение Холодова ее удивило, но ничуть не расстроило, скорее даже наоборот. Если Гора только догадывался, то Марго теперь точно знала цену его «дружбы». «Так тебе и надо, сволочь! Жаль, только что не я с тобой, не собственноручно…» Мысли Маргариты переключились на Дениса… Она улыбнулась, уносясь мечтами куда-то вдаль, но звонок телефона вернул ее в реальность, на рабочее место. Быстро изучив весь готовый к этому времени материал по рекламному проекту, и сделав несколько распоряжений, Марго двинулась к президенту. Проходя мимо секретаря, подмигнула ей:

— Ну, что, Алла, беру огонь на себя и иду успокаивать нашего разбушевавшегося вождя революции.

Лишь она ступила на порог, вождь её встретил восклицанием:

— Какие люди! Маргарита Николаевна, собственной персоной! А мы уж и не чаяли вас видеть! Как здоровьечко? Поправили?

И далее на неё обрушился град нелепейших обвинений. Он бегал, кричал, раскраснелся и хватался за сердце, Марго сидела спокойная как статуя с загадочной улыбкой Моны Лизы.

— Олег Степаныч, только не умирайте, — сказала она сочувственно, но с театральным преувеличением, когда президент в очередной раз схватился за сердце, и открыла волшебный шкаф, в котором тот обычно хранил спиртное.

— Сейчас я вас вылечу. А вот и успокоительная микстура, — достала коньяк, налила «вождю» в стакан и подала.