Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин

Прежде всего мы, разумеется, заинтересовались, над чем он сейчас работает. Писатель ответил:

– Я всегда чувствовал себя неоплатным должником перед нашей армией, перед советскими солдатами, выстоявшими во время войны, нашедшими в себе силы разбить сильного и коварного врага. Поэтому я считаю своей кровной задачей закончить роман «Они сражались за Родину».

Мы спросили, как идет работа над этим произведением. Последовал ответ:

– Я решил начать роман с июля 1941 года, так как сам был на фронте именно в это время. Как известно, опубликованная часть первого тома начинается годом позже, значит, работа идет не только над завершением, но и над началом книги.

Последние главы будут посвящены описанию Сталинградской битвы, величайшего сражения, поставившего гитлеровцев перед лицом катастрофы. В этом сражении раскрылись перед всем миром величие, стойкость и мужество советского солдата. Но как вы сами знаете, пишу я медленно, поэтому не ждите скорого выхода в свет книги. Кроме того, мне нужна передышка после опубликования последнего романа.

В ходе беседы писатель узнал, что некоторые из нас – участники Великой Отечественной войны. Он сразу же стал подробно расспрашивать, на каком участке фронта кто сражался, попросил рассказать эпизоды боевых действий. Особенно его интересовали бои кавалерийских подразделений. Потом и сам рассказал о некоторых ярких событиях военного периода.

Мы предложили Михаилу Александровичу предоставить в его распоряжение наши воспоминания. Он горячо поблагодарил и добавил:

– Я с удовольствием воспользуюсь вашими материалами. Я, как пчелка, с каждого цветка стараюсь получить взятку.

Писатель пригласил поехать с ним на рыбалку. Мы охотно приняли предложение. Но на другой день его вызвали в Ростов-на-Дону на пленум обкома партии, и Шолохов уехал.

Шолохов ведет большую общественную работу. Он – член Вешенского райкома КПСС, Ростовского обкома КПСС, депутат Верховного Совета СССР. Благодаря его заботам в станице построены водопровод, интернат, строится школа, гостиница. Он инициатор создания станичного театра, хора донских казаков. К нему постоянно приходят за советом жители всего района, да и сам он – частый гость в колхозах. Активную помощь оказывает писатель колхозу своего имени, в организации которого он участвовал в 1929 году. Знакомство с этой стороной жизни Шолохова приоткрыло нам дверь в его творческую лабораторию. Именно детальное знание жизни позволяет ему ярко и талантливо отражать все процессы окружающей действительности, делает его последовательным проводником политики Коммунистической партии.

Удалось нам увидеть и прототипов героев «Тихого Дона» и «Поднятой целины».

В хуторе Базковском живет семья Харлампия Ермакова, военная биография которого отчасти соответствует биографии Григория Мелехова.

Неподалеку от дома Ермакова живет женщина, биография которой стала материалом для образа Аксиньи. Ей сейчас лет 60–65. Время наложило отпечаток на ее лицо, фигуру. Однако она еще сохранила следы былой красоты. Правильное лицо, живые черные глаза, свободные манеры отчетливо напоминают героиню Шолохова.

Любопытнее всего обстоит дело с прототипами знаменитого деда Щукаря. Буквально в каждой станице, в каждом хуторе живет свой дед Щукарь – балагур, затейник, фантазер. После длительных поисков мы, однако, установили, что в одном хуторе жил старик Воробьев, послуживший прообразом деда Щукаря. Весь хутор в этом твердо убежден. Жена Воробьева даже называла его не иначе как «дед Щукарь».

Прототипов Давыдова тоже оказалось несколько. Все они – бывшие двадцатипятитысячники, работавшие в 1930 – 31 гг. в качестве организаторов колхозов и позднее ставшие их председателями. Деятельность одного из них – Плоткина, рабочего ленинградского завода имени Кирова, совпадает с фактами деятельности Давыдова в «Поднятой целине».

Мы, конечно, учитывали, что писатель не буквально рисовал с этих людей образы своих героев, а лишь частично использовал их биографии. Шолохов постоянно общается с окружающим населением, хорошо знает его быт, язык, настроения. Все это дает ему возможность ярко показывать жизнь народа.

Знакомство с окружающей средой пролило новый свет на весь характер творчества Шолохова, помогло нам понять его истоки. Из Вешенской мы уезжали полные неизгладимых впечатлений о великом писателе нашей эпохи.

Вадим Соколов

Варюха-горюха

Бывают дни, память о которых остается на всю жизнь.

Кончалось мое трехнедельное путешествие с Михаилом Александровичем Шолоховым. Писатель-депутат в канун выборов в Верховный Совет СССР встречался со своими избирателями, а я по заданию одной из московских газет сопровождал его в этой поездке. И вот последний вечер.

Впрочем, Михаил Александрович решительно возражал против моего отъезда. Отсюда, из Ростова, ему предстояло ехать в Сталинград и Астрахань – дальние концы своего обширного избирательного округа. И со всей щедростью большой и веселой русской натуры Шолохов решительно звал с собой всех, в том числе и меня. Ссылки на служебный долг на него не действовали – он брался тут же звонить в Москву, уговаривать редактора продлить командировку. Но дело было не только в редакторе: завтра день гибели моего брата-фронтовика, и по семейной традиции мать ждет в этот день у себя всех родных и близких. Я долго вымаливал у «хозяина дома» разрешение на отъезд, а когда почувствовал бессилие всех доводов, признался вот в этой, последней и самой серьезной для меня причине.

Шолохов мгновенно переменился – кончил шутить, замолчал, стиснул, как делает всегда, кулаками седую, опущенную к столу голову. Признаться, мне стало не по себе: неужели эта последняя фраза задела одну из незаживших ран его трудной и часто трагедийной судьбы? Спросить или лучше не спрашивать… Молчание становилось тягостным.

А он все так же молча поднялся от стола, подошел к телефону, набрал какой-то номер.

– Аэропорт? Когда завтра первый самолет на Москву?.. Нет, лучше прямой, без посадки… Вот и хорошо, тбилисский… Нет, уж вы, пожалуйста, одно место обеспечьте… Шолохов говорит. Да-да, Михаил Александрович.

Потом он подсел ко мне, обнял за плечи и, трогая усами мне ухо, шепнул:

– Сынок… Ведь ты мне и правда в сынки годишься… А знаешь, как я свою мать похоронил?

Не берусь сейчас пересказать эту горькую повесть, могу лишь засвидетельствовать: этот устный шолоховский рассказ по силе своей трагедийности не уступает вершинам его письма. Вспоминал он не только день гибели матери, убитой на пороге своего дома первой же фашистской бомбой, сброшенной на мирные, утопающие в садах и зелени Вёшки, – вспоминал и те далекие дни, когда отчаянным пятнадцатилетним сорванцом удрал он из дома в красногвардейский продотряд и с той поры все как-то не успевал порадовать мать добрым приветом, сыновней лаской, а доставлял ей по преимуществу хлопоты и горе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});