Путь "Чёрной молнии" - Александр Теущаков

Капитан Брагин, в свое время замолвивший словечко перед начальством, чтобы прекратить прессинг Воробьева, как-то вывел его из камеры и проводил в свой рабочий кабинет.

— Воробьев, я тут немного наслышан о твоих подвигах.

— Каких именно?

— В колонии, и здесь в СИЗО.

Сашка промолчал, ожидая дальнейших объяснений.

— Мне хотелось узнать твое мнение по поводу одного дикого инцидента, произошедшего на днях в одной из камер между двумя подследственными. Я понимаю, что это чушь, и поэтому хочу, чтобы ты со своей колокольни рассудил о действиях этих лиц.

Одного кличут «Граком», другого «Седым», они постоянно делили главенствующее место среди заключенных в камере. У Грака соскочил чирей на заднем месте, и он попросил Седого проткнуть иголкой нарыв, он оказал ему эту услугу. Ты же знаешь, что иголки в СИЗО запрещены, — пояснял Брагин, — в камере была на всех одна иголка.

Седой, оказался любителем чистки зубов после еды, и взяв злополучную иглу, стал копаться ею в зубах. Грак, увидев это, напустился на него с обвинением:

— Ты что, чушка, запомоился, я этой иглой в заднице ковырялся, а ты ее в рот.

Седой, посчитав, что Грак прав, ничего не ответил и проглотил обиду.

Грак козырнул этим делом и принялся держать главенство в камере или, как по — вашему — стал «стареньким по хате».

Брагин изредка изъяснялся на тюремном сленге. Сашка внимательно слушал, с серьезным видом поглядывая на опера.

— Через какое-то время Грак объявляет Седого полуопущенным и ставит его в ранг обиженных. Никто в камере не воспротивился решению Грака, его побаиваются. Ну, что скажешь? — обратился опер к Воробьеву.

— Бред какой — то! Ты знаешь капитан, но мы в зоне за это наказывали, это уже беспределом попахивает.

— Я понимаю тебя Воробьев, по вашим понятиям ты не можешь принимать от меня эту информацию, а вдруг я эту прокладку специально тебе подсовываю. Пойми, тут другое поражает, даже для меня оперативника эта пошлятина кажется сущим беспределом. Чтобы ты сделал, окажись в одной камере с ними?

— Сначала мне попасть туда нужно и во всем разобраться, тогда а найду справедливое решение. А почему ты его сам не накажешь, если чувствуешь, что Грак ведет себя, как последний отморозок?

— Так вы же все солидарные, начни справедливое разбирательства, вы переходите в конфронтацию к ментам. Не правда ли, интересное решение?

— Да, здесь ты прав, этого у нас не отнимешь.

— А если я помогу тебе и предоставлю возможность посетить камеру?

— Хорошо, я только с братвой компетентной свяжусь и поставлю их в известность, чтобы мое решение не было единоличным.

— Ну, что же, действуй.

Придя в свою камеру, Сашка рассказал пацанам все подробности, правда не раскрывая тайны, что опер является его потенциальным знакомым. Пацаны одобрили решение Воробьева, зайти в хату и навести там порядок.

Сашка отправил несколько маляв братве, имеющих авторитет в тюрьме, и незамедлительно последовал ответ: «Если камера возьмет сторону беспредельщика, то накажи их по справедливости, а Седой должен сам получить с Грака. Если у тебя есть возможность зайти в хату: иди, ты поступаешь правильно».

На следующий день Сашку, как вновь прибывшего, с матрацем и вещами посадили в камеру, где правил Грак. Он встретил Воробьева нагло, решив пощупать на «масть», бросил ему под ноги вафельное полотенце. Сашка, вытерев ноги, прошел и сел за стол. Присмотрелся к сокамерникам, и пригласил к столу Грака и Седого.

— Ты что, земляк, кого ты за стол тянешь, он же без пяти минут петух.

— А кто его опускал, и за что? — спросил Сашка.

— Ты борзый что ли, с ходу тут почву промацываешь, ты вообще кто такой?

Грак подступил вплотную к Воробьеву.

— По ходу ты здесь борзый, раз так встречаешь людей, которых никогда в глаза не видел.

Сашка схватил всей пятерней левое плечо Грака и с такой силой надавил под ключицу большим пальцем, что он охнул от боли и присел на край лавочки.

— Мое погоняло — Воробей, я послан авторитетной братвой провести разборки в этой хате. До наших ушей донесли, что ты беспредельничаешь, — Грак хотел вскочить, но Сашка опять надавил ему на плечо, — будешь дергаться, успокою.

— Мужики, да эту борзоту надо гасить…

Но это были его последние слова, Сашка сильным ударом в живот, выключил на несколько секунд Грака, потом подошел к нему, и взяв за шиворот куртки, как напакостившего котенка, посадил на лавочку.

— Я тебе сказал, не дергайся, в следующий раз что-нибудь сломаю, понял меня?

Грак мгновенно присмирел и согласно кивнул.

Сашка начал опрашивать мужиков, выслушивая всех по — порядку. «Все верно, получилось именно так, как говорил опер, видимо у него здесь своя наседка сидит», — подумал он, осматривая лица парней и мужиков.

— Седой, — обратился он к униженному, — я даю тебе поддержку и ты должен решить, что с ним сделать, но предупреждаю, если ты ему спустишь, твой статус останется прежним, и тогда тебе никто не поможет.

Долго уговаривать Седого не пришлось, он со всего размаху ударил по лицу Грака, тот, слетев с лавочки, ударился головой об угол шконки. Не чувствуя сопротивления со стороны Грака, Седой пнул его два раза по боку, и схватив за шиворот, потащил к унитазу. Грак ухватился за шконку, да так крепко, что его трудно было оторвать.

Приговоренный верещал:

— Седой, не надо! Пацаны ну скажите ему…

Но Седой не слышал, и ударив Грака по руке, отцепил от шконки. Кто-то из мужиков дернулся помочь, но его сдержали. Все кончилось тем, что беспредельщик был наказан, а Седой, удовлетворенный своими действиями, ехидно бросил Граку:

— Ты же хотел быть главным в хате, теперь ты король параши, отныне это твой законный трон.

Воробей долго разговаривал с мужиками и объяснил им простую истину:

— Не нужно бояться ситуаций, в которые вы попадаете. В тюрьме много нормальных и правильных людей, способных разобраться в ваших проблемах. Вам предстоит жить в зоне, а в каком статусе, это уже закладывается здесь — в тюрьме. Вот таких отмороженных беспредельщиков нужно сразу ставить в стойло, а не дожидаться, когда за вас их накажут. Отписывайте и гоните малявы, справляйтесь у братвы об истинном состоянии дел, интересуйтесь, как поступать в таких случаях.

После обеда Сашку увели из камеры. Потом он получил от Седого маляву, тот благодарил за оказанную помощь, и передал от всех мужиков привет. Теперь у них в камере тишь, да благодать: имея такого короля параши, можно спокойно решать насущные вопросы.

Прошло еще шесть месяцев. Неминуемо приближался день суда.

Сашке изредка удавалось перекинуться записками со своими друзьями: Зелей и Глазуном. С Ирощенко и Сибирским было сложнее, они находились в спецкоридоре, куда весточки совсем не доходили.

Воробьеву нашли хорошего адвоката, в этом заключалась помощь его родных и знакомых. Сашка даже не предполагал, сколько людей было подключено, чтобы приблизить к делу квалифицированного защитника. Несколько юристов отказались участвовать в процессе, а этот адвокат, зная отлично процессуальный кодекс и, имея хорошее образование, использовал углубленные знания норм уголовного законодательства. Он со знанием дела включился в работу, и как клещ цеплялся за малейшую деталь. Ему понравился независимый и рассудительный парень. Беседуя с его матерью, защитник понял, что Саша за личность: убеждать или уговаривать, чтобы он поменял свои показания, было бесполезно. Найдя массу белых и темных пятен в деле Воробьева, адвокат решил побороться на суде за своего подопечного. В процессе следствия адвокату приходилось присутствовать при допросе Александра, и как говорится не раз ставить на место ретивого следователя.

Прошел месяц после подписания 201 статьи, дело было закрыто и передано в Областной суд. Оно предвещало быть громким, и судебное заседание должно проходить в закрытом режиме. В зал суда допускались только близкие родственники и свидетели. Основными очевидцами бунта являлись заключенные, и присутствовать на процессе не могли, фигурировались только их письменные показания.

Со стороны администрации свидетелей тоже хватало, хотя по правилам законодательства, органам не разрешалось принимать участие в освидетельствовании, и даже с простой точки зрения можно судить, что наговорят служащие данного учреждения, свидетельствуя против заключенных.

Сашка получил на руки обвинительное заключение, напоминавшее по формату и содержанию большую энциклопедию. Читали вслух, чтобы слышали все. Кое-кто не понимал, почему Сашка часто возмущался. А все потому, что дело «сшито белыми нитками». Хотя бы взять такой момент: в процессе следствия были противоречивые показания подследственных, которые утверждали, что видели, как Ирощенко метнул штырь и убил военнослужащего. Другие отрицали этот факт и говорили, что убийство совершил погибший Семченко. Сам Ирощенко категорически был против обвинения, в каких либо убийствах. Кроме этого Сергея обвиняли в ранении Ефремова, и в умении рассредоточить основные силы заключенных, применяя свои навыки в боевых действиях. Много опасных эпизодов приписывалось тем заключенным, которые не могли себя защищать по одной простой причине — их не было в живых. Вот поэтому всю тяжесть преступлений следователям и прокуратуре пришлось взвалить на тех, кто остался в живых.