Когда сойдутся тени - Варвара Еналь

Скалы увеличивались на глазах, будто забирая силу мрака, окружающего их. Чем ближе Кей подъезжала к ним, тем медленнее скакала Дорогуша, и когда отвесной громадой склоны нависли над землей, совсем рядом, лошадь перешла на шаг, а после встала совсем. Кей спрыгнула на землю и поняла причину остановки. Ноги мгновенно налились свинцовой тяжестью, и каждый шаг давался с трудом. Земля словно притягивала Кей, предъявляя свои права на все живое, осмелившееся проникнуть в ее пределы.

Кей погладила Дорогушу по шее, успокаивающе зашептала:

— Ты молодец, моя хорошая, довезла. Не бойся, мы справимся, вот увидишь. Успокойся, все хорошо…

Какая-то тень метнулась сбоку, совсем рядом, девушка вздрогнула от страшного предчувствия, но тут же успокоилась, узнав Папоротника.

— Это ты, пес? Прибежал за мной?

Она опустилась на корточки и немного потрепала жесткую шерсть на загривке.

— Вот и хорошо, с тобой не так страшно, — шепотом добавила она. Говорить в полный голос было боязно.

Продвигаясь медленным шагом по притягивающей земле, Кей все больше чувствовала, как страшные, уходящие в ночную мглу горы пытаются проникнуть в ее душу, точно живые, могущественные колдуны.

— Жизнь Сына во мне, — шептала она, но звук тонул в серой мгле.

Из мрака выплыла череда толстых, похожих на ноги великанов, колонн. Оранжевый свет факела еле освещал их неровную, словно вырубленную наспех, поверхность.

«Вот он храм», — мелькнуло в голове Кей, и она на мгновенье остановилась.

Страх вновь шевельнулся в душе, будто старый дикобраз, расправил иглы, и девушке показалось, что зайти внутрь Храма она не сможет. Это слишком страшно, слишком трудно.

Она какое-то время стояла, чувствуя, как стынут на ледяном ветру пальцы, и всматривалась в ряды колонн и уходящие вниз ступени. Ей казалось, что сам ужас поднимался от этих ступеней, струился между колонн, хватал ее за ноги и за руки. Кей в бессилье оглянулась в темноту за спиной, коротко всхлипнула. Она вдруг ясно осознала, что совсем одна в этом страшном месте, что помощи ждать неоткуда, что только Создатель знает, где она, и только на Него вся надежда. Но Он так высоко и так далеко.

Теплый бок Папоротника коснулся руки Кей, и это осторожное, дружественное прикосновение немного успокоило ее. Обняв собаку, девушка прижалась щекой к жесткой шерсти и закрыла глаза. Она немного посидит так, и потом пойдет дальше. Ей просто надо время.

А ветер, словно почувствовав слабость и растерянность Кей, задул с удвоенной яростью, и холод морозной ночи заставил девушку вздрогнуть. Пора. Нет смысла сидеть и ждать, пока она окончательно замерзнет. Кей выпрямилась, подняла повыше факел и двинулась вперед.

Полуразрушенные, стертые ступени Храма круто уходили вниз, и девушке показалось, что она целую вечность спускалась по ним, пока оранжевые блики факела не высветили зияющий темнотой проем. Возможно раньше здесь стояли ворота, но сейчас вход в Храм был открыт и доступен всем ветрам. Дорогушу Кей вела за собой, страшно было оставлять ее одну на Черных Землях. Папоротник уверенно бежал впереди, казалось, что его вообще не пугает темнота. И это немного подбадривало девушку. Пес наверняка предупредил бы ее об опасности. И Кей, не колеблясь, вошла в Храм вслед за Папоротником.

Ее осторожные шаги гулким эхом прозвучали во мраке, а цокот копыт отразился от стен звонким стаккато. Поднимая факел, Кей подумала, что потолок здесь, наверное, очень высокий.

Из темноты выступили ровные стены, покрытые необычными узорами. Странные картинки — схематичные изображения — чередовались с выбитыми в стене буквами. Витые колонны исполинскими стволами уходили ввысь.

— Везде колонны, — устало подумала Кей, приблизилась к левой стене, всмотрелась в таинственные узоры.

Четкие знаки букв окружала путаная вязь из листьев, колосьев и странных животных, напоминавших львов. Язык не суэмский, но большинство знаков было хорошо знакомо Кей. Буквы ее мира. Она еще выше подняла факел, но света все равно было недостаточно, чтобы что-то прочесть. Внизу, у самого основания стены пламя осветило низкий парапет с желобком, полным молочно-белого порошка. Не задумываясь, Кей поднесла к нему факел. Языки Белого Огня затрепетали тонкой дрожью, стены Храма выступили из мрака, а на каменный пол причудливыми полосами легли тени от колонн. И тут же Кей нашла на стене среди узоров надпись на английском языке: «И придут в свое время избранные…» Ну, вот, даже на стенах Храма есть пророчество об избранных.

Над каждым изображением — ряды букв. «В начале сотворил Бог небо и землю…» Круг в пустом пространстве, фигуры то ли людей, то ли ангелов. После круг окружен необычной, светящейся краской. «И сказал Бог: да будет Свет. И стал свет». Круг окружен еще одним кругом, глубокий желоб, обозначающий вторую окружность, заполнен голубоватой краской, искрящейся от пламени Белого Огня. «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды».

Кей не раз слышала эти слова, это книга Создателя, первая часть. Бытие, кажется, называется.

«В начале сотворил Бог небо и землю…» Слова кажутся такими знакомыми, такими близкими. Но не вспомнить, почему.

Несколько языков ее мира — самых главных языков — представлены в надписях на стенах. Для суэмцев это всего лишь непонятные знаки, но для Кей — письмо с ее родины. Связь всех миров в одной точке. И эта точка — Создатель.

Кей подняла голову, осматривая свод Храма, уходящий так высоко, что свет Белого Огня не доставал до него, и, повернувшись, увидела, наконец, Дверь. Она находилась в самом конце зала, темная и такая полированная, что на ее краях плясали узкие отблески огня.

До Двери надо было пройти несколько десятков метров, но Дорогуша, прижав к голове уши, отказалась идти. Замер возле лошади и Папоротник. Кей поняла, что этот страшный путь ей придется преодолеть одной. И она пошла вперед, все еще сжимая в руке факел. Гладкое древко напоминало ей что-то, Кей нахмурилась, посмотрела на правую руку и вдруг вспомнила, что именно в этой руке держала биту, в тот день, когда убила отчима. Она вздрогнула, сжала древко и, точно в ответ на свои мысли, увидела Риверса. Прошлое вернулось. Оно выросло перед ней черно-белым фильмом, и Кей снова ощутила, как горят от пощечин щеки, как больно ранят грубые слова и как сильна ненависть взрослых. Риверс ненавидел ее и Тома. Но за что? Почему?

Кей показалось, что она вновь стала маленькой девочкой, и прячется в заброшенном сарае, а рядом брат в беззвучном ужасе цепляется за рукав ее кофты. Она совсем близко увидела глаза Тома, огромные, наполненные страхом и болью, увидела его маленькие, тонкие пальцы на своем рукаве и задохнулась от нахлынувших чувств.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});