Миры Филипа Фармера. Том 4. Больше чем огонь. Мир одного дня - Филип Фармер

— Не выходи из-под деревьев, — сказал ему Мадж. — Избегай открытого пространства.

Чарли как раз собрался выйти на солнце, ярко сиявшее между шеренгой дубов и домами на восточной стороне улицы.

— Виноват, — сказал он.

Рано или поздно, однако им придется выйти из-под древесных ветвей туда, где их могут увидеть «небесные глаза». Спутники отметят, что двое мужчин в шляпах такой-то формы и цвета и в таких-то кильтах зашли под деревья в таком-то месте, а вышли в таком-то. Это, конечно, ничего не значит, если у органиков нет причин следить за этими двумя мужчинами.

На углу Вуманвэй и Вэверли-плейс Мадж остановился. Он осмотрелся — Ом не знал, что он ищет — и сказал:

— Пережди минуту, а потом следуй за мной. — Он достал из сумки короткий пластиковый стерженек, нажал на его конец, и раскрылся зонтик. Держа его над головой, Мадж перешел через тротуар в продуктовый магазин на углу. Лучше бы он взял с собой такой зонтик, который мог бы укрыть их двоих. Тогда, если бы они ускользнули от бокового «небесного глаза», вертикальный заснял бы только зонтик, под которым могли быть и двое мужчин, и двое женщин, и смешанная пара.

Конечно, если бы органики взялись изучать снимки, то отметили бы, что зонтик возник из-под деревьев, куда никто с зонтиком не входил. Хотя уверенности в этом у них бы не было. По меньшей мере дюжина людей с зонтиками за это время вошла в тень или вышла на солнце. Четыре зонтика были желтые, как у Маджа. И как тот сложенный зонтик, который сунула в руку Ома какая-то женщина, прошедшая мимо как ни в чем не бывало. Она тоже держала над головой желтый зонтик.

Ом раскрыл свой и пошел к магазину, но какой-то мужчина преградил ему дорогу, дал ему своего игрушечного мишку, сказав «Держи», и проследовал дальше. В нескольких шагах он, однако, остановился и прислонился к тумбе с полосками новостей. Чарли заметил, что шляпа и кильт у этого человека такие же, как у него. Итак, из-под деревьев вышел мужчина сходного сложения, в такой же одежде и без мишки. Если только органики не подвергнут его походку компьютерному анализу, они сочтут, что это тот самый, кто входил без мишки под деревья.

За эти две минуты Чарли увидел больше иммеров, чем когда-либо раньше.

Он вошел в магазин и сложил зонтик. Стоявший в глубине Мадж повернулся и пошел в туалет. Кроме Маджа и Ома, там находилось пятеро мужчин и две женщины. Среднего роста человек с очень широкими плечами вручил им комок пластиковой одежды и поспешно вышел.

— Иди в кабинку и переоденься, — тихо сказал Мадж.

Через несколько минут они вышли из магазина. Мадж — в широкополой алой шляпе и зеленом кильте. Ом, шедший чуть позади — в черном сомбреро с багровыми перьями и в зеленом же кильте. Он последовал за Маджем по эскалатору на пешеходный мостик через Вуманвэй, перешел на ту сторону и спустился по другому эскалатору на Вэверли-плейс. Они прошли на запад до Пятой авеню и повернули по ней на север. Ом окинул взглядом Вашингтон-сквер по левую руку от себя, но Янкева Гриля не обнаружил. Возможно, он играет в шахматы где-то в глубине площади. А может, остался дома из-за жары. Вероятнее же всего, его забрали органики. Ому было любопытно, какие мотивы могли толкнуть такого человека на дневальничество, хотя и не настолько любопытно, как Джеффу Кэрду.

Мадж поднялся на мост перед квадратным зданием, называемом Вашингтон Мьюз. Ом перешел за ним на западную сторону Пятой авеню. И вспомнил, что Сник теперь живет в этом доме. Сейчас она, возможно, где-то на улице и высматривает его. Весьма вероятно. Пятничные органики могли успеть получить данные на Реппа из банка данных и передать их субботе. А если пятница этого не сделала, то сделает суббота.

Потом предпримут одно из двух. Один вариант — субботние органики будут искать похожего на Реппа дневального, обыкновенного, заурядного дневального. А второй вариант — они догадаются сравнить удостоверение Реппа с аналогичными удостоверениями других дней. Тут может возникнуть задержка, поскольку органикам потребуется получить разрешение субботнего Североамериканского Суперорганического Совета. Но что, если они уже получили его и теперь идут по следу Ома?

И если это случилось, то что ему делать? Что придумал для него совет иммеров?

Мадж шел на север по Пятой под деревьями. Ом, идущий следом, вдруг остановился. Слева от него был старый дом, построенный еще в «докорабельную эпоху». Здесь жили — во всяком случае, по субботам — верующие евреи, которые использовали домовой спортзал под синагогу и поклонялись своему богу в запахе потных носков и маек. Из окна второго этажа смотрел человек — Янкев Гриль.

Сильное красивое лицо мелькнуло в окне только на секунду. Ом не сумел разгадать его выражения. Может быть, Гриль узнал его и не хочет этого показать? Не его, Чарли Ома, а Джима Дунского, который некоторое время стоял у столика на Вашингтон-сквер и наблюдал за игрой Гриля? Или Гриль просто заподозрил, что Ом — органик, который его ищет?

Как бы там ни было, Гриль безусловно рискует, оставаясь в этом доме. Это одно из первых мест, где органики будут его искать. Впрочем, Гриль мог поселиться здесь уже после обыска. Или он здесь просто в гостях, пришел поучаствовать в религиозной церемонии.

Боб Тингл, банкир данных, установил, что во всех семи днях проживает всего полмиллиона ортодоксальных евреев и два миллиона реформированных. Остальные ассимилировались, слились с прочим населением. У самого Ома прабабушка тоже была еврейка, хотя иудейской веры не придерживалась.

Правительство ничего официально не предпринимало против евреев. Оно исповедовало терпимость ко всем религиям, но иудейскую все-таки чуть-чуть, да притесняло. Родителям воспрещалось устраивать браки своих детей или использовать какие-либо формы принуждения к детям, чтобы склонить их к бракам с единоверцами. Поскольку любой группе населения воспрещалось также провозглашать свое превосходство перед другими группами по религиозным мотивам, евреям не разрешалось ни устно, ни письменно объявлять себя «избранниками Бога». Такие заявления были бы антисоциальными и нонэгалитарными. Иудеям-мужчинам пришлось также исключить из своих утренних молитв благодарение Богу за то, что он не создал их женщинами. Это было бы еще более антисоциально и нонэгалитарно.

Все иудейские священные книги существовали легально только в записи. Предварительно они подверглись цензуре, хотя и не слишком строгой, и были снабжены обильными комментариями Бюро Религиозных Свобод.

По тем же причинам христианам запрещалось говорить, что Иисус был Сын Божий, разве что в том смысле, что все гомо сапиенс — дети Божьи. Правительство, впрочем, утверждало, что и Бога-то никакого нет. Новый Завет также подвергли легкой цензуре и тяжело загрузили комментариями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});