Солженицын. Прощание с мифом - Александр Владимирович Островский

так далее). Вспомним, что за «Август» А. И. Солженицын взялся только летом 1969 г., а уже осенью оказался перед лицом творческого кризиса, что осенью 1970 г. от романа его отвлекала Нобелевская премия, что почти половина 1971 г. ушла на посторонние дела и болезнь, что в конце 1971 — начале 1972 г. его опять отвлекала премия, что в 1973–1976 гг. работа над эпопеей вообще почти прекратилась и так далее. Поэтому на протяжении 1969–1989 гг. А. И. Солженицын непосредственно занимался эпопеей максимум 10 лет.

И за это время ему удалось не только написать 6250 страниц, но и «по случайным крохам» собрать необходимый фактический материал. Объем которого превышал 125 тысяч страниц, что дает не менее тысячи страниц в месяц.

Это уже не крохи. Это лавина.

А ведь этот материал нужно было найти, тем или иным способом скопировать или сделать выписки, прочитать, осмыслить, найти ему место в эпопее и переплавить в художественный текст.

Как считали некоторые журналисты, для такой работы нужны были усилия целого института. Это признавал и сам А. И. Солженицын: «Мы рассчитывали с женой, что нам нужно было бы 11 или 12 сотрудников. Но мы работаем вдвоем. Таким образом, я — писатель, она — институт» (23). Затем, когда этот ответ стал вызывать иронию, Александр Исаевич вынужден был признать, что имеет, кроме жены, и других «помощников» (24). Но кто именно помогал ему и насколько велика была их роль, об этом Александр Исаевич скромно умалчивает.

Как тут не вспомнить версию профессора Н. Ульянова?

Но некоторые фамилии нам все-таки известны. Вот признание самого А. И. Солженицына: «…Гувер… слал мне ксерокопии материалов чуть не пудами, а стараниями Е. А. Пашкиной еще добавились и микрофильмы всех петербургских газет революции» (25).

Вскользь Александр Исаевич упоминает еще одного помощника: «Есть еще у нас близкий, сочувственный автор — Александр Серебренников, в Нью-Джерси… оказался полезным мне в сотрудничестве для Красного колеса: добывал редкие издания и еще более редкие, недоступные сведения» (26). Саша Серебреников — писал В. Аллой, — друг Штейнов — это «мой приятель еще по римским временам, историк и архивист», — «денно и нощно пахавший на Солженицына, накачивая фактами его колеса» (27).

А вот свидетельство В. Е. Максимова о заместителе главного редактора “Нового русского слова” Юрии Сергеевиче Сречинском, который умер в Нью-Йорке 23 февраля 1976 г. (28): «После появления Солженицына на Западе он оказался среди его самых преданных и последовательных поклонников. Откликнувшийся на публичный призыв писателя, Сречинский собирал для него исторические документы, мемуары, письменные свидетельства, регулярно снабжал его информацией, необходимой романисту в его работе над «Красным колесом»» (29).

Обозревая литературное творчество А. И. Солженицына, прежде всего приходится констатировать, что пока нам неизвестны ни его довоенные произведения, ни его рассказы военного времени. Однако сам он был невысокого мнения о них и считал, что серьезно стал писать только в 1948 г., т. е. когда ему было уже около тридцати лет.

В это время, как мы знаем, он писал оставшуюся неоконченной повесть о войне и автобиографическую поэму «Дороженька». Что касается повести — это скорее очерки, чем художественное произведение, а поэма написана такими стихами, которые в лучшем случае можно назвать посредственными. Затем А. И. Солженицын обратился к пьесам, но ни одна из четырех написанных им пьес не может быть названа даже посредственной. Написать пьесу, в которой было бы около ста действующих лиц («Республика труда»), значит ничего не понимать не только в сценическом искусстве, но и в литературе. Не зря А. Т. Твардовский, ознакомившийся с ней и отметив чрезмерное обилие героев, ограничился только одной фразой: «Вижу дело фуево» (30). Поражает и опубликованный текст «Пленников». Пьеса состоит из десяти картин, из которых первые две и последняя написаны в стихах, если, конечно, это можно назвать таковыми, а остальные семь в прозе (31). Представьте. На сцену выходят герои, два действия подряд изъясняются высоким штилем, затем переходят на прозу, а завершают опять стихами.

Таким образом, приходится констатировать, что к лету 1955 г., когда А. И. Солженицыну шел уже 37-й год, он как писатель еще ничего собою не представлял. В связи с этим возникает вопрос: как автор посредственных стихов 1946–1953 гг. и бездарных пьес 1948–1954 гг. мог стать автором неплохой прозы 1955–1971 гг.?

А далее мы видим, как в его литературном творчестве беллетриста вытесняет публицист. Получается, что беллетрист остался в СССР, а за границу был выслан публицист. Считая «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор» выдающимися литературными произведениями, М. Розанова писала: «В какую-то минуту я даже заподозрила, что лучшие вещи — «Один день» и «Матренин двор» — были хорошо отредактированы в «Новом мире», где текстами занималась замечательный редактор Ася Берзер. Может, это ее работа, я не знаю. Но не могу поверить, что «Матренин двор» и «Красное колесо» написала одна рука»[54] (32).

В связи с этим, как утверждает М. В. Розанова, появилась шутка, что КГБ выслало за границу совсем другого А. И. Солженицына. «В нашем доме даже шутили — а не пора ли организовать Общество защиты Солженицына, не пора ли предъявить счет КГБ: “Братцы, вы прислали нам не того, отдайте нам настоящего”» (33).

Как бы там ни было, в 1991 г. дело всей жизни А. И. Солженицына было завершено. «Красное колесо» покатилось к читателям. Можно было собирать вещи и возвращаться домой.

Однако домой Александр Исаевич не спешил.

«А он все не едет…»

8 декабря 1991 г. то, чего А. И. Солженицын ждал еще в середине 60-х гг., свершилось. Б. Н. Ельцин вместе с президентами Белоруссии С. Шушкевичем и Украины Л. Кравчуком вопреки воле советского народа, продемонстрированной на мартовском референдуме, подписал печально знаменитое «Беловежское соглашение», после ратификации которого Советский Союз исчез с карты мира (1). Причем, как выясняется, проект этого соглашения был подготовлен еще в 1990 г., когда Б. Н. Ельцин выступал за союз четырех республик (2).

Итак, главное, с чего А. И. Солженицын предлагал начать обустройство России, было сделано. 2 января 1992 г. началась так называемая шоковая терапия. Она включала в себя невиданную до этого по масштабам денежную эмиссию, неизбежно связанное с этим обесценивание рубля и взвинчивание цен, а также снижение ввозных таможенных пошлин, за которым последовало наводнение внутреннего рынка иностранными товарами, ликвидацию прежних ограничений для хождения и обмена иностранной валюты и т. д. По существу, началась экономическая интервенция, которая поставила отечественную промышленность и сельское хозяйство на грань банкротства и отбросила подавляющее большинство населения за черту бедности. Следствием этого стало сокращение численности населения и культурная деградация общества (3).

Ничто не мешало А. И. Солженицыну бросить все и поспешить на Родину, но он предпочитал наблюдать за этим погружением в бездну со стороны. Может быть, он не знал о том, что происходило в его стране? Нет, он все отлично знал и