Реальность сердца - Татьяна Апраксина

— Опять «заветники»? — вздохнул Алессандр. — Мать и Воин, ну они же везде, решительно везде! Куда ни плюнь, в очередного еретика угодишь…

— Во двор плевать не советую, — улыбнулся Алларэ. — Там не еретики, а верные слуги и наши доблестные гвардейцы. Которых вдруг посетили глухота. Мне это напоминает историю, рассказанную Рене. Зимой из замка Лиго сбежал адепт «заветников», по приметам — все тот же. Весь замок заснул до утра, никто ничего не услышал. Люди, лошади, собаки…

— Добегался, значит, — со злым торжеством оскалился Саннио. — Грио только жалко, мы с ним из одного приюта были.

— Пожалуй, можно предположить, чего хотели эти двое. Похитить либо вас, либо меня.

— Для ритуала? Королевская кровь?

— Да, конечно.

— Пожалуй, можно послать два трупа в подарок герцогу-регенту, — подумав, сказал Саннио. — Ему будет приятно, я думаю.

— Вы предполагаете, что это его рук дело?

— Нет, я думаю, они действительно рассорились.

— Тогда достаточно написать господину Эйку, пусть приедет и посмотрит.

— Верно, — Алессандру эта мысль очень понравилась. — Подарок к празднику.

— Хорошо, что Элграс в Тиаринской обители…

— Действительно. Фиор, у вас совершенно чудесный брат, — Саннио улыбнулся. — Такой… славный. У нас будет король, которому не стыдно служить.

— Я же говорил, — лицо герцога Алларэ осветилось, на миг став и правильным, и красивым. — Он — настоящий король. Архиепископ Жерар позволил братьям побеседовать лишь полчаса, а потом велел Элграсу отправляться на занятия, с которых его вызвали. После этого незваным гостям было весьма невежливо предложено убираться восвояси. Герцог Алларэ пытался воззвать к здравому смыслу его высокопреосвященства, но глава ордена был непреклонен: «Герцогу Гоэллону я принца отдам, вы же можете осаждать обитель, если пожелаете».

Никакие доводы вроде «Элграсу место во дворце, а к перевороту уже все готово» на Жерара не действовали. Он указал на дверь длинным пальцем, а когда Фиор попытался возражать, пообещал, что позовет пару дюжих монахов, и господа Алларэ и Гоэллон слетят с лестницы. Выйдя за ворота, и слушая, как за спиной скрежещет блок подъемного моста, Фиор оглянулся через плечо и высказался об упрямстве своего дядюшки. Саннио изумленно поднял брови, потом похлопал глазами и выдавил: «Я думал, вы никогда не бранитесь!».

— Это второй раз в моей жизни, — герцог Алларэ покраснел, как барышня, застигнутая в одной нижней рубашке.

— Когда же был первый?

— Когда Элграс рассказывал мне, почему сбежал из дворца.

— М-да, — вздохнул Саннио. В столицу они вернулись ближе к вечеру: на этот раз ни у кого не возникло желания пытать счастья на постоялых дворах. Алессандр предложил Фиору заночевать у него, герцог не стал отказываться: по дороге они почти не разговаривали, мешал встречный ветер, а обсудить хотелось многое; но до того оба отправились по спальням, чтобы отдохнуть, договорившись встретиться за ужином. Не успели они прикоснуться к столовым приборам, как во дворе раздались дикие вопли. Басовито орала Магда, визгливо — младшая повариха, гвардейцы тоже вопили, созывая своих. Не сговариваясь, сотрапезники ринулись вниз по лестнице и побежали на источник самого громкого шума. Саннио по дороге споткнулся и упал. Когда он обнаружил, на чем поскользнулся — на дохлой вороне, ему стало не по себе. Воронами, как оказалось, был усыпан весь двор; потом собрали полтора десятка. Они опоздали — у калитки заднего двора лежали три бездыханных тела. Двое чужих; в третьем, залитом кровью, когда его перевернули на спину, Саннио признал Грио Вальяна, бывшего вышибалу из веселого дома. На глаза навернулись слезы, и он ушел в дом, Фиор — за ним. Потом в столовую то и дело кто-то заходил, но юноша не слушал, что они говорят; точнее, слушал, даже что-то отвечал, но не слышал и не понимал смысла. Теперь он, кажется, пришел в себя — спасибо герцогу Алларэ.

— Вам нужно поесть, — решительно сказал гость. — Все остыло, я распоряжусь приготовить заново.

— Не хочу…

— Тем не менее, нужно. Чай вы, я вижу, испортили, а пить нужно. Иначе к утру вам будет нехорошо.

— Откуда вы знаете? Фиор только улыбнулся, но не стал отвечать; Саннио вспомнил, что их обоих роднит и связывает. Эта самая золотая королевская кровь, от которой одни неприятности. То можешь до совершеннолетия не дожить, то всякий еретик тебя похитить норовит — вот же подарочек, Сотворившие, за что? И еще всевозможные неприятности, о которых наследник рода Гоэллонов слышал лишь обрывками — неподобающие хорошо воспитанному юноше чувства, которые слишком сложно сдерживать, перемены настроения и прочее, что Саннио ставили в вину все восемнадцать лет его жизни, называя его капризным, слабохарактерным и несдержанным. Вот уж велика ты, доброта богов, ко всем, да не к нам… Дурацкое несвоевременное и недостойное желание уткнуться носом в чье-нибудь плечо, — лучше всего, конечно, в дядюшкино, но коли его нет, то Фиор тоже сгодится, — тоже, вероятно, стоило списать на причуды крови и терпеливо дожидаться совершеннолетия, когда все пройдет. Будет господин Алессандр Гоэллон таким же спокойным, сдержанным и вообще воплощением всех достоинств благородного человека, как дядя, как Фиор. Через три года — всего-то; только вот разреветься хотелось сейчас.

«Мы носим свое горе, тревоги и боль в себе», — сказал господин герцог Алларэ, тогда еще королевский бастард Фиор Ларэ. Потом он стал герцогом — неожиданно для себя, но не воспротивился, не возроптал, а покорился воле Реми; расправил плечи и взвалил на себя бремя власти. Хотел бы Саннио быть таким, как он — только вот не получалось, хоть убей!

— Сядьте! — тяжелые ладони вдавили его в кресло. — Вы хотите упасть и разбить голову? Очень своевременно!

— Простите…

— Милость Матери, сила Воина… Алессандр, пейте! — Чашка с холодной водой оказалась у его губ. — Мелкими глотками, не залпом.

— Я… йя н-не хот-т-т… Фиор забрал пустую кружку, потом отвесил юноше хлесткую оплеуху, еще одну. Саннио вжался в спинку кресла, прижал ладони к щекам, не зная, что делать — то ли драться, то ли звать на помощь слуг, потом до него дошло. Слова больше не застревали между зубов, и губы не дрожали.

— Благодарю.

— Не стоит благодарности, и простите меня за пощечины. Это действенно, хотя и очень невежливо. Алессандр, если у вас кружится голова, нужно сидеть, а не идти невесть куда. Вы, кажется, прошли обучение лекаря, Андреас говорил, что вы очень много знаете… — Фиор вздохнул. — Вы не пробовали применять изученное к себе? Герцог Гоэллон, кажется, рассказывал вам о некоторых наших особенностях?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});