Триумф непослушания (СИ) - Хрущёв Виктор

— Сейчас, — сказал Ян. — За мной! — крикнул он и повёл всех в атаку. Конфедераты с яростным криком последовали за ним.

Дым рассеялся, оголяя пустынную улицу. На ней не было места, куда бы не угодил снаряд. Многие дома разрушило до основания, а через каждые несколько метров лежало тело. Хартийцы, конфедераты, но больше всего мёртвых гражданских. Эвакуацию не провели должным образом и многие оказались меж двух огней. По осевшей пыли и тошнотворному запаху разложений становилось ясно, что лежат они здесь уже не одну неделю. Глядя на обезображенный войной город, Ян презирал своих врагов всей душой.

— Не грусти, майор, — сказал Алексей, подбирая трофейное оружие. — По крайней мере это не твой родной город.

— Я провёл всё своё детство на этой улице, — мрачно ответил Ян.

— Чёрт. Тогда хреново.

— Через два квартала больница, где я родился. За тем поворотом мой дом, на руинах которого устроили ремонтную мастерскую. А вон там, — он махнул в сторону холма, где пылал замок. — Я впервые поцеловался. Но, похоже, хартийцы решили ничего не оставить от Кракова. А заодно и о моих воспоминаниях. Теперь я понимаю, что чувствует Буткевич.

Алексей решил оставить Яна одного и вернулся к танку. Механик чинил лопнувшую гусеницу, под руководством короткостриженой блондинки. Но Лёша всё равно представлял её с длиной косой. Такой она напоминала ему о давным-давно павшей подруге. Алексею казалось, что её дух переселился в эту девушку.

— Инженеры молодцы, — начал он. — Быстро починили мост. Ты приехала как раз вовремя, Ангелина.

— Ещё раз назовёшь меня по имени, — нахмурилась девушка, — и я привяжу тебя к «Войтеку», а затем протяну вдоль всего города.

— Прости, Рапира, — отмахнулся он. — Просто не ассоциируешься ты у меня с этим прозвищем. А вот танку вы очень метко подобрали имя.

— Потому что рычит так, что слышно за милю. И ещё солярки жрёт как три наших танка. Угораздило майора заполучить такой трофей.

— Вот бери пример с нашего командира. Воюет с первого дня, а так и не обзавёлся кличкой.

— Потому что для офицеров это лишнее, — ответил подходящий Ян.

— Войцеховский был другого мнения, но там ситуация была экстремальной.

— Не знаю что было в Варшаве, Леший, — сказала Ангелина, — но здесь полный трындец. Лезут как тараканы.

— Хотел бы я чтобы это были тараканы, — вздохнул Алексей. — У Щеголёнка всю роту положили. Но он молодец. У таких есть шансы пережить войну.

— Освальд, — тихо ответил юноша. — Меня зовут Освальд.

— Щеголёнок? — удивился Лёша. — Оклемался.

Радость Алексея резко сменилась болью. Голову сдавило тисками, в глазах потемнело и он свалился на землю. Перед тем как потерять сознание Лёха услышал как Ян кричал что-то про медика.

Пропитанная кровью марля медленно снималась с левого глаза, открывая слабому свету единственной лампочки страшное увечье. Осколок длинною несколько сантиметров попал точно в глазницу и каким-то чудом застрял там, разрушив зелёный хрусталик. Нестерпимая боль вернула Алексея в сознание, он дёрнулся, едва не свалившись с кушетки.

— Спокойно, — послышался откуда-то сверху нежный голос. — Сейчас будет больно, но потом полегчает.

Алексей открыл единственный глаз. Над раненым ухаживала молодая девушка, только достигшая двадцатилетия. На белом одеяние, в области груди, вздымался большой красный крест. Лёша вспомнил, что на их участок прибыл госпиталь с добровольцами из Ордена.

— Сестра София, — к девушке обратились за пределами поля зрения Алексея. — Вам не нужна помощь?

— Рана серьёзная, — уставши ответила девушка, вымачивая вату в спирте, — но я справлюсь. Помогите другим, пастор.

— Я в раю? — слабым голосом спросил Алексей, когда услышал удаляющиеся шаги.

— К счастью — нет. Хотя кто знает, что для вас лучше?

— Сонька… — Алексей тоскливо протянул её имя. — Это же ты? Как же ты выросла…

— О Господи, — девушка едва не выпустила пузырёк со спиртом. — Алексей? Божички, ваша рана… Я, если честно, не понимаю почему вы ещё живы.

— Держусь только благодаря вере в идеалы Конфедерации, — слабо улыбнулся он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Пожалуйста, больше ничего не говорите. У нас только одна попытка. Сейчас будет очень больно, но по другому никак. Вы готовы?

Алексей слегка кивнул.

— Да спасут вас молитвы Его Святейшества, — прошептала София и взяла пинцет.

Взяв осколок за самый край, она аккуратно начала его вытаскивать. Алексей пытался терпеть, но почти сразу сдался и госпиталь заполнил неистовый вопль, а по щекам потекли ручьи слёз. Рану будто обожгло раскалённой кочергой, оставленной в огне печи самой жаркой на свете кузницы. Лёша прилаживал неимоверные усилия, чтобы не вырваться и не подозревал, что способен так кричать. К его счастью он вскоре потерял сознание. Последней его мыслей была благодарность судьбе, что Саманта не видит его в столь жалком состоянии.

***

На выходе из подвала дома проглядывался кусочек вечернего неба. Сидя на грязной картонке, Соня безрезультатно пыталась зажечь сигарету. Девушка почти сдалась, но ей на помощь пришёл Алексей, протянув огонёк от зажигалки.

— Вернитесь обратно в постель, — категорично заявила София, прикуривая от огня.

— Если я там проведу ещё одну минуту, то меня можно будет списывать как душевно больного. Позволь старому солдату подышать немного свежим воздухом.

Алексей сел рядом с Cоней. Половина головы обмотали несколькими слоями бинтов, кожа приняла болезненно зелёный оттенок, а уцелевший глаз едва раскрывался.

— Вы ужасный пациент, — фыркнула девушка и сделала глубокую затяжку, а затем громко закашляла.

— И когда ты начала курить? — глядя на неё, спросил Лёша.

— Три дня назад. Когда мне пришлось ампутировать обе ноги солдату. Ещё никогда я не видела, чтобы столько крови вытекло из человека.

— Как же тебя угораздило попасть в Орден?

— Это было очень давно. Семь лет назад я вместе с братьями попала в Прагу. И как раз в это время в городе началась вспышка неизвестной болезни. Люди сгорали от страшной лихорадки и никакие лекарства не могли помочь. Орден предоставил лучших специалистов на помощь погибающей Праге. Их усилия были сродни стакана воды в тушении пожара, но тогда я увидела людей искренне борющихся против тьмы. Как вы, Алексей. И я решила им помочь. В итоге я смогла стать одним из самых квалифицированных врачей Ордена. А когда началась война, я вспомнила каково было нам, когда хартийцы уничтожили наш дом. И не смогла стоять в стороне.

— Вот уж не думал спустя столько лет встретить тебя в этом Богом забытом месте.

— Бог ни о чём не забыл. Он видит наши страдания. Но если такой его замысел, нам лишь остаётся ему покориться.

— В чём заключается замысел от смерти под бомбёжкой только родившихся детей? Стирания с лица земли городов? Или превращение плодородных земель в непригодные для проживания?

— Я не знаю, Алексей. Но в этом тоже есть смысл. Ничего просто так не происходит. Может в этом мире и нет справедливости. Но точно есть высшая справедливость. У Хартии слишком много грехов и рано или поздно она рухнет под их тяжестью.

— Уж лучше пусть это будет пораньше. Не очень хочется лишаться ещё второго глаза.

Соня выпустила дым и он полетел в сторону садящегося солнца.

— Знаете, если смотреть на этот кусочек неба, то будто и нет войны. По моему это здорово.

— Ты так изменилась за эти десять лет. Мне придётся привыкать к тебе заново, — он достал из-за пазухи мятую фотографию. Единственная частичка счастья и последняя причина почему он ещё сражается. Ребёнок, глядящий на него, не представлял какая судьба ему уготована.

— А что случилось с вашей подругой?

— У них сейчас ночь, — задумчиво ответил Алексей, глядя на небо. — Она наверняка сейчас спит. Спокойным мирным сном. Как когда-то…

***

Саманта безразлично взглянула на сенаторов, ожидающих когда она своей речью откроет заседание парламента. Сотни пар холодных глаз впились в девушку и следили за каждым движением уголков губ, бровей и частотой моргания глаз. Но Саманта не подарит им такой роскоши, не даст питаться своим страхом. Ей было всё равно.