Не повторяется такое никогда! - Алексей Николаевич Калинин

от него в восторге и полностью вас поддерживают и одобряют, а другие категорически против. Столько жалоб и заявлений, что мы в растерянности. Ничего не понимаем? Решили собрать комиссию и разобраться на месте.

— Так это же здорово! — обрадовался я — А то я написал песню про комсомол, а они в ней антисоветчину нашли и призыв к свержению власти. Фантазёры блин! — чуть не сматерился я.

— Хорошая песня? — заинтересовался товарищ Патрушев.

— Я уже и не знаю? — нахмурился я.

— У тебя дома гитара есть? — спросил он.

Я просто кивнул головой.

— Вот и спой нам! — сказал он.

— Хорошо! — ответил я и пошёл за гитарой.

Принёс, сел на табуретку и стал объяснять.

— Мне нужно было в концовке спектакля жизнеутверждающую молодёжную песню! Показать что мы, новое поколение комсомольцев, тоже готовы идти в бой, готовы трудиться на благо Родины точно также, как и наши отцы и деды. Готовы бороться за наше светлое будущее и написалась вот такая песня, называется «И вновь продолжается бой!».

— Неба утреннего стяг,

В жизни важен каждый шаг!

Слышишь веют над страной,

Ветры яростных атак!

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

И юный октябрь впереди![134]

— А вот этот припев я пою с детским хором! — закончил я.

— Отличная песня Андрей! — ответил второй — И спел ты искренне, с порывом и чувством!

— Да не очень отличная! — криво улыбнулся я.

— Почему? — удивились они все.

— По мнению наших цензоров, словами «и юный октябрь впереди!», я призываю к свержению советской власти и социалистического строя, словами «мир и беден и богат», я пытаюсь показать Западу, что у нас не всё в порядке в стране! — угрюмо ответил я — Словами «с неба милостей не жди», я доказываю, что у нас плохо с пропагандой, так как ещё есть верующие в бога и другие несознательные товарищи. Песня признана всеми цензорами асоциальной и политически вредной и запрещена к исполнению. И такая фигня творится почти с каждой песней!

— Мда! — крякнул он — А что там за песня о Победе? Одни плюются, а другие в щенячьем восторге!

— Её под гитару не споёшь! — покачал я головой и прошёл к раковине — Я попытаюсь изобразить, что пою её с хором и оркестром!

Я как смог спел песню. Когда допел у всех троих в глазах стояли слёзы.

— Это ты написал? — с подозрением посмотрел на меня Патрушев.

— Нет конечно! — отмахнулся я — Я её украл у какого-то знаменитого композитора!

— У какого? — удивились они все трое.

— А я откуда знаю? — разозлился я — Они ещё не придумали!

— Да, дела! — почесал макушку второй — Видимо зря я всё пустил на самотёк!

— Надо что-то делать? — повернулась к нему Татьяна Юрьевна — Это-же прямо провокация какая-то?

— Скорее всего да! — согласился второй — И точно против нас! Вот ведь какие сволочи неугомонные. Сколько всего тебе песен запретили?

— По моему пять? — посмотрела на меня Валентина Васильевна.

— Так и есть! — ровно кивнул я — Именно те самые песни на которых и строится весь сюжет спектакля, именно они и составляют эмоциональную составляющую. Я хотел показать не просто привычный образ праздника, а его глубинную составляющую. Ведь победила вся страна, весь Советский народ! И те кто погиб на фронте и те кто погиб в тылу, у станков, на своих рабочих местах и пожертвовал всем ради Победы. А они… — я заскрежетал зубами — Немедленно убрать из песни слова «со слезами на глазах», а то подумают что кто-то жалеет о нашей Победе! Не нужно петь о том, что кто-то не вернулся с войны, а то люди расстроятся. Не портите им праздник!

Тут засвистел чайник и я убрал его с плиты. Заварил свежую заварку, накрыл заварник полотенцем и спросил:

— Бутерброды будете, а то кроме пряников у нас больше ничего нет?

— Андрей ты садись! — подскочила Валентина Васильевна — Мы всё сами сделаем! — и они с Татьяной Юрьевной принялись нарезать хлеб и колбасу.

— Извини Андрей за вопрос, а почему ты не на работе? — внимательно посмотрел на меня второй — Нам сказали ты на больничном, а ты внешне вроде здоров?

— А вы человечка не накажете? — посмотрел я на него.

— А надо? — усмехнулся он.

— Не желательно! — опустил я голову — Уговорил доктора в заводской поликлинике выписать мне больничный. Сказал, что у меня раны сильно разболелись.

— Что правда болят? — посмотрели на меня женщины.

— Бывает иногда! — отвернулся я.

— Понятно! — изрёк второй — Я понял Андрей, что нужно во всём разобраться самому. Остальные песни тоже хорошие?

— Отличные! — соскочил я — Просто с непривычным пока звучанием, с современным. Да, не так как у всех и что? Да, не всем нравиться и что? Запретить, посадить, расстрелять? А как-же передовой класс прогресса? А как-же слова про наше стремление вперёд, к новому, неизведанному, светлому будущему? Просто слова? Просто ложь с трибун? Просто бла-бла-бла? А главное, держать и не пущать?

— Не перегибай Андрей! — нахмурился второй.

— Да я бы и рад, но как-же это двуличие и лицемерие надоели! Надоели всё эти приспособленцы и хамелеоны. И вокруг одна подлость, подлость человеческая! Ведь они же комсомольцы и коммунисты, как такое возможно товарищ Патрушев? Вот вы, 2-й секретарь областного комитета коммунистической партии Советского Союза, объясните мне, простому комсомольцу, искренне верящему всем сердцем в справедливость и светлое будущее, поведение коммуниста Синельникова? Этот товарищ занимает высокую и ответственную должность, примерный семьянин и прекрасный человек обличённый доверием и уважением коммунистической партии, именно так написано в его характеристике, а по факту? Тварь и подлец каких поискать! Не даёт прохода нашей солистке Светлане, угрожает и нагло домогается, никого и ничего не стесняясь. А я должен с этой мразью советоваться и выказывать свое уважение, а за что? За то, что это существо её чуть в туалете не изнасиловало? При этом угрожая уволить со скандалом с работы и её мать тоже, да ещё и ославить, как шлюшку на весь город. А когда он получил от меня по мордасам, сразу заверещал о социалистической законности и справедливости. Это как? И вот эту мразоту я должен уважать и равняться на него? Какое будущее я должен строить? О котором мечтаю я или эта особь? Я такого будущего не хочу, лучше я придушу его, чтобы другим не повадно было!

— Ага! — зыркнул на меня второй — Вот как на самом деле