Ювелирные сокровища Российского императорского двора - Игорь Зимин

Драгоценности великого князя Михаила Николаевича: «Диадема с 9 крупными рубинами и такими же мелкими» (без номера, стоимость не указана); «Фермуар с изумрудом кабошоном» (№ 90 – 10 790 руб.). Всего примерно на 20 000 руб.

Драгоценности великой княгини Марии Николаевны: «Эсклаваж с 11 изумрудными подвесками» (№ 83 – 17 935 руб.); «Серьги с изумрудными подвесками» (№ 85 – 3328 руб.); «Брошь с изумрудом» (№ 89 – 1896 руб.); «Фермуар с 4-угольным изумрудом» (№ 92 – 9300 руб.); «Эсклаваж с 9 сапфирами, кабошонами» (№ 119 – 13 040 руб.); «Фермуар с изумрудами из 7 частей» (№ 95 – 9220 руб.); «Диадема с 11 изумрудами» (№ 96 – 7168 руб.); «Севинье с 4 опалами» (№ 146 – 7775 руб.). Всего на 69 662 руб.

Из драгоценностей великой княгини Ольги Николаевны внимание Александры Федоровны в 1905 г. привлекла только неброская «Пряжка с опалами» за 1198 руб. (№ 154)[708]. Еще раз повторим, что Ольга Николаевна получила ювелирных изделий на сумму более чем в 600 000 руб., но на акварельные листы попала только более чем скромная «Пряжка с опалами».

Были пронумерованы и драгоценности, которые должны были отойти в 1861 г. к императрице Марии Александровне: «Эсклаваж с 16 сапфирами» (№ 155); «Диадема с 5 сапфирами» и «Фермуар с большим сапфиром». Стоимость этих драгоценностей в документах не была указана[709].

Выполняя поручение императрицы, библиотекарь Зимнего дворца Щеглов, весной 1905 г., привлек старых оценщиков Кабинета, ювелиров Эдуарда Болина и Фридриха Кехли, которые могли знать что-либо об этих драгоценностях.

Старые ювелиры, внимательно ознакомившись с акварельными рисунками драгоценностей, разделенных по завещанию в 1861 г., предположили, что:

Драгоценные вещи, изображенные на акварельных листах №№ 1, 2, 3 и 4, находятся частью у вдовствующей императрицы Марии Федоровны, частью они были у великого князя Алексея Александровича, а затем их подарили великой княгине Елизавете Федоровне.

Драгоценные вещи на листах № 6 и № 7, по мнению ювелира Кехли, находятся частью у великой княгини Елизаветы Федоровны, частью перешли к великому князю Николаю Максимилиановичу Романовскому, герцогу Лейхтенбергскому.

Драгоценные вещи на листах №№ 8, 9 и 10 перешли после кончины великой княгини Марии Николаевны к Евгению Максимилиановичу Романовскому, герцогу Лейхтенбергскому.

Драгоценные вещи на листах №№ 11, 12, 13 и 14, по мнению ювелира Кехли, находились у великого князя Павла Александровича и были переделаны к его свадьбе.

Драгоценные вещи на листах №№ 15, 16 и 18 находились частью у великого князя Михаила Николаевича. Относительно драгоценных вещей по рисункам № 5 и № 17 ювелиры Болин и Кехли никаких сведений дать не могли[710]. Так в 1906 г. закончилась эта история, которая началась в 1861 г.

В мае 1880 г. умерла императрица Мария Александровна. Вскоре вскрыли духовное завещание умершей, утвержденное Александром II еще 15 мая 1867 г.

По традиции в статье № 2 «Собственность» были определены наследники недвижимости, которой на правах частной собственности владела императрица. Распределение происходило «по примеру прежних лет»: дача «Александрия» отошла цесаревне Марии Федоровне; имение «Ливадия» – к цесаревичу Александру Александровичу; подмосковное имение «Ильинское» отходило к сыну Сергею Александровичу.

Часть вещей по традиции распределялась между родными и близкими. Например, великий князь Сергей Александрович среди прочего по завещанию матери получил: браслет с портретом Александра II в Преображенском мундире с надписью «1840 – 4 апреля 1850 г.»; браслет с большим рубином, бриллиантами и жемчугами, с подвесками на золотой цепочке (подарок от Александра II в день крещения Сергея); запонки с надписями и портретами детей – подарок от детей в день серебряной свадьбы матери и отца.

Великий князь, получив драгоценности, буквально сразу же приказал разломать «браслет с большим рубином» и изготовить перстень, в него и вставили «большой рубин». Этот перстень Сергей Александрович подарил младшему брату Павлу Александровичу, который в сентябре 1880 г. отмечал свое совершеннолетие (20 лет)[711].

Императрица Мария Александровна была искренне верующим человеком, поэтому в ее завещании определялась и судьба наиболее дорогих для нее икон. Так, Икону Божией Матери, которой Марию Александровну благословляли при ее обручении, и икону Св. царицы Александры «с обозначением времени рождения умершей дочери Александры» она завещала «поместить у моей гробницы»[712].

К сожалению, систематизированных сведений о судьбе ювелирной коллекции императрицы Марии Александровны на сегодняшний день не имеется.

Таким образом, материалы завещаний дают нам конкретное представление не только о той недвижимости, которую из поколения в поколение передавали российские венценосцы, но и о том мире вещей, который их окружал и который давно развеяло время «железного века». Кроме этого, именно завещания дают нам представление о тех вещах, которые были особенно дороги для членов российской императорской семьи и которые они распределяли среди своих родственников. В контексте исследуемой темы особенно интересны следы давно утраченных ювелирных коллекций российских императриц. Пожалуй, только материалы их завещаний дают нам возможность хотя бы в первом приближении реконструировать структуру этих коллекций.

Ювелирный криминал в императорских резиденциях

В жизни императорских резиденций бывало всякое. Одной из сторон жизни имперских резиденций, населенных сотнями людей, были периодические скандалы, связанные с кражами. С одной стороны, кражи, как таковые, были исключены в парадной императорской резиденции, обслуживавший персонал которой тщательно подбирался. С другой стороны, люди оставались людьми даже в императорской резиденции, и за стопятидесятилетнюю историю Зимнего дворца и других императорских резиденций в них бывало всякое. Безусловно, эти скандалы не афишировались, но администрация дворцов, как правило, использовала их для примерного публичного наказания виновных и дальнейшего совершенствования правил повседневной жизни придворных служителей. Мы остановимся только на дворцовом криминале с ювелирным оттенком.

Одно из первых дворцовых криминальных дел в имперский период истории России связано с подготовкой коронации Екатерины I Алексеевны в 1724 г. Суть дела состоит в следующем. В 1724 г. ювелиру Яну (Иоганну) Роконти поручили ответственный заказ – изготовление застежки к коронационной мантии колоссальной стоимости в 100 000 руб. Через некоторое время после начала работы ювелир заявил, что камни у него украдены некими людьми, сказавшими, что они посланники князя Меншикова. По словам ювелира, его увезли за город, отняли убор, раздели, избили и связанного бросили в лесу. Но обман раскрылся, и Роконти жестоко наказали в соответствии с национальными традициями. Эта история подтверждается императорскими указами. В указе от 23 февраля 1720 г. говорится «о производстве следствия по ограблению, около Ямбурга, золотых дел мастера Роконтина». Следствие длилось почти целый год[713]. Как иностранца ювелира не казнили, но тем не менее ему публично дали 25 ударов кнутом, клеймили и отправили в Сибирь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});