Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II - Евгений Александрович Адамов

запиской, сообщенной Драгумисом Сазонову лишь 8 марта ⁄ 23 февраля, то есть уже после отставки Венизелоса, но до образования нового кабинета Гунариса. Текст заявления, представленного Драгумисом, совпадая отчасти буквально с текстом, данным — в выдержке — у Эббота, существенно расходится с последним, так как Эббот не упоминает вовсе о самой существенной стороне телеграммы, а именно об оговорке Венизелоса, что, «не имея политических притязаний на Константинополь и Проливы, мы обладаем там столь крупными моральными и экономическими интересами, что не можем занять позицию незаинтересованности в их режиме», что практически совпадало с идеей «интернационализации» Константинополя.

97

«Вспоминая» о своей дипломатической деятельности в России, сэр Дж. Бьюкенен решительно ни одним словом не обмолвился об этих весьма знаменательных переговорах. Зато он упоминает о том, что «в начале марта Сазонов говорил французскому послу и мне о возбуждении, которое вызывает в стране вопрос о Константинополе, и о необходимости его радикального решения. По его словам, царь чувствовал, что… он должен без замедления узнать у своих союзников, дают ли они определенное согласие на включение Константинополя в состав Российской империи в случае победы». Вслед за тем он рассказывает о получении им 13 марта ⁄ 28 февраля инструкции сообщить «лично царю» о согласии Англии на это его требование.

98

См. упомянутый выше набросок письма его Грэю, в котором содержатся и такие характерные слова: «Если Россия не позволит Греции помочь нам, я приложу все свои силы, чтобы помешать ей завладеть Константинополем».

99

См. перехваченную шифрованную телеграмму японского посла в Петрограде Мотоно от 19/6 марта о том, что японскому посольству в Риме стало известно о беседе Гунариса с секретарем японской миссии в Афинах, в которой Гунарис заявил, «что Англия и Франция дали свое согласие на то, чтобы Константинополь принадлежал России, и что Греция не может допустить этого».

100

Европейские державы и Греция. № III. С. 6. См. также телеграмму Демидова от 19/6 марта о его разговоре со Стрейтом, назначенным греческим посланником в Константинополь, в котором Стрейт снова «признался», что «предложение интернационализации (Константинополя) встретило бы сочувствие в Греции».

101

См. т. I, памятные записки Базили и Немитца.

102

В конце концов и при обстановке, изменившейся вследствие русских поражений на австро-германском фронте, «жители островов Имброс и Тенедос, считаемых ими неразрывной частью королевства, избрали депутатов в греческий парламент» (см. телеграмму Демидова Сазонову от 18/5 июня 1915 г.).

103

Churchill. Т. II. С. 188 и 197.

104

См. об этом ниже.

105

Из рассказа Черчилля и приведенных у него документов явствует, что мысль о возможности и целесообразности новых попыток форсировать проход через Дарданеллы была оставлена не сразу. Преемник адмирала Кардена, сложившего командование как раз накануне 18/5 марта по «внезапной болезни», адмирал де Робек, сначала высказывавшийся за продолжение операции, 23/10 марта после свидания с прибывшим на место генералом Гамильтоном отказался от этой мысли и известил адмиралтейство о том, что совместные действия флота и десанта могут начаться не ранее 14/1 апреля, а 24/11 марта генерал Гамильтон перенес свою главную квартиру… в Александрию.

106

На просьбу пояснить, в чем заключаются эти компенсации, Демидову было дано устное разъяснение, «что это требование имеет в виду религиозные и школьные привилегии греков, остающихся за пределами греческой территории», из чего он сделал заключение, что, «вероятно, этот намек касается прав патриархата», издавна игравшего роль главного форпоста Греции в пределах Османской империи (телеграмма Демидова от 14/1 апреля). О «религиозных и школьных» интересах разных наций в Константинополе см. дальше в отделе о проектах организации временного управления Константинополем.

107

Несколько дней спустя по желанию греческого Генштаба это требование было — с обычной ссылкой на двусмысленное поведение Болгарии — пояснено в том смысле, что державы должны быть готовы отрядить против Турции такие силы, которые вместе с греческими равнялись бы соединенным силам Болгарии и Турции (считая, что греки могли выставить около 250 тыс. человек, это значило, что державы должны были выставить никак не меньшее число — см. телеграмму Демидова Сазонову от 18/5 апреля), и что, сверх того, сфера греческих действий должна была быть ограничена районом к западу от Галлиполийского полуострова, причем державам предоставлялось, если они того пожелают, получить поддержку Греции и на самом полуострове при том, однако, условии, что они первые произведут десант. Ср.: Abbott. Указ. соч. С. 36.

108

Против этой оценки политики Франции не может служить возражением то обстоятельство, что позднее, в сентябре 1915 г., французское правительство решило отправить в район Дарданелл, сверх уже имевшихся там к этому времени двух дивизий, еще четыре дивизии, вручив командование всеми ими генералу Саррайлю, устраненному в июле Жоффром от руководства операциями в верденском секторе франко-германского фронта.

109

См. телеграмму Бенкендорфа от 26/13 апреля о разговоре его с Никольсоном, постоянным (не парламентским) помощником Грэя.

110

Вопрос о возможном «участии (греческих) войск во вступлении в Константинополь», о котором он получил сведения от русского военного агента в Греции, встревожил, между прочим, и великого князя Николая Николаевича, по приказанию которого Кудашев сообщил 16/3 апреля Сазонову, что великий князь «считает с военной точки зрения (!) крайне желательным избежать совместного с греческими военными силами вступления в Константинополь».

111

См. дальше, с. 59 и сл.

112

«Теперь же» — обыкновенная отговорка Франции (и Англии) от всяких решений по вопросу о Проливах, а тем более о Константинополе (начиная с 1908 г.). В расчеты Франции «уничтожение Османской империи», с существованием которой для ее финансовых кругов были связаны огромные интересы, вообще не входило.

113

Положение дел в Болгарии было настолько сложно, что, даже если бы у держав Антанты к этому времени существовали точные данные об обязательствах короля Фердинанда и правительства Радославова по отношению к Германии и Австрии, это не лишало бы их само по себе оснований рассчитывать на иной оборот в отношении Болгарии к войне.