Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945. - Артем Драбкин

Про то, что «кобру» было тяжело вывести из штопо­ра, сказано много. Когда я был в 20-м гиап, при пере­учивании на самолет «киттихаук» летчик Купцов в зоне сорвался в штопор. Я стоял на старте, следил, как он пилотирует. Я ему командую: «Выводи, ручку отдай». Потом вижу, что самолет уже низко, кричу: «Прыгай, прыгай!» Не прыгает. За лесом самолет скрылся, и по­том оттуда дым пошел — все. А это же Кольский полу­остров: ни деревень, ничего нет. Только железная до­рога, вдоль нее все и расположено. Быстро добраться до места падения не получилось. Вылетели туда на У-2. Нашли место падения, но поскольку местность болоти­стая, то машина ушла глубоко. Копались, копались, но так и не смогли определить, там летчик или нет, а пара­шют не нашли. Мы решили, что он погиб. Прошло два дня, нет его. Как у нас принято, устроили похороны. Мы в таких случаях брали гроб, что-нибудь клали в него и хоронили. И вот траурная процессия идет к кладбищу. Вдруг из леса появляется человек, весь в грязи, исху­давший. Спрашивает: «Кого хоронят?» Ему отвечают: «Да летчик Купцов разбился». — «А чего вы меня хоро­ните, я еще жив». Оказывается, он выпрыгнул на малой высоте, парашют у него успел раскрыться, но он ушиб­ся. Потом парашют собрал и пошел. Блудил по лесу два дня, никак не мог выйти на аэродром. И все-таки вы­шел на железную дорогу, добрался в полк. Конечно, по­сле этого надо мной все друзья смеялись: «Расскажи, как ты Купцова хоронил!»

Если же сравнивать наши самолеты, выпускавшие­ся уже во время войны, с теми, что поставлялись по ленд-лизу, наши были лучше. Вот такой пример.

В 1944 году на Севере война закончилась. Нашу ди­визию оставили, а остальные части уехали на Дальний Восток. Мой полк летал на «киттихауках». Я узнал, что в Вологде стоят самолеты Як-7Б. Полк, который на них летал, ушел, а самолеты оставил. Я договорился, по­ехали мы туда и забрали двенадцать Як-7Б. Кутахов, командир 20-го гвардейского полка, где-то достал Як-3. Раз войны у нас, на Севере, уже не было, решили сде­лать сборы и провести воздушные бои. И вот полетели мы на сборы: Кутахов на Як-3, а я на Як-7Б. Новожилов и еще один командир полка были на «кобрах». Так в этих учебных боях мы эти «кобры» на «яках» загоняли!

Мне кажется, что из самолетов, которые пошли во время войны, самыми лучшими были «яки», особенно Як-3. Если там сидит опытный летчик, то сбить его не­возможно: настолько он был маневренный, но и Як-7Б тоже были серьезными машинами.

—  Вешали вам на «кобры» бомбы?

—  Нет. У нас не было бомбодержателей.

—  Летали с подвесными баками?

—  Да. Перегоночный бак на «кобре» был только для перегонки. Он ставился посередине под фюзеляж. Мы его заправляли, когда гнали самолеты из Красноярска по специальной трассе.

—  С англичанами и американцами приходилось общаться, воевать вместе?

—  Мы встречались с англичанами, они были не у нас, а у моряков во Втором гвардейском. Как-то мы по­пали в Мурманск, там с ними встретились, устроили грандиозную пьянку. Водку было трудно достать, пили одеколон. Если его водой развести, то получалась та­кая мутная жидкость, которую называли «белый плато­чек». Напились все капитально... Так что нормальные были взаимоотношения. Что летчикам делить?

—    Чем занимались в свободное время?

—  Сидели байки травили. Кто любил выпить, тот вы­пивал. Как, например, наш Петр Аксентьевич. Помню, один раз погоды нет, а значит, нет полетов. Сидим в землянке, собираемся на танцы идти. А летали тогда в ватных брюках и в канадских куртках. На танцы же не пойдешь так. Каждому летчику командир БАО из не­скольких солдатских брюк сшил бриджи. Я свои ищу — нету! Говорю: «Петр Аксентьевич, ты не видел мои брю­ки?» — «Какие?» — «Темно-синие бриджи». — «А позав­чера, помнишь, я принес пол-литра? Так это твои брю­ки были». Вот так!

Таких любителей было немного. Кутахов, скажем, не пьянствовал и не любил это дело. А я, например, вооб­ще пить не могу — сильно потом болею. И тогда не пил и не курил. Отдавал свои 100 граммов другим летчи­кам, а потом мне стали давать вместо водки плитку шо­колада. А знаешь, как впервые я попробовал алкоголь? Это было на финской. Один наш техник ухитрился полу­чить бочоночек спирта, когда мы улетали на Север. Мо­розы были такие, что водка замерзала! Ее присылали в чекушках по 100 граммов. Если мороз был свыше 40 градусов, то в этой бутылке выпадали кристаллы льда. В этом случае бутылку отогревали руками, пока они не растают, и пили.

А летали-то мы на Р-5, в открытой кабине. Конечно, у нас были специальные маски с прорезями для глаз. По­верх них нужно было надевать очки, но они сразу запоте­вали, поэтому мы без очков летали, прячась от ветра за козырьком кабины. Нос и руки были у меня обморожены...

Перед перелетом на Север техник мне говорит: «Те­бе надо обязательно выпить, а то пропадешь. И надо спирт пить, а не водку, эту гадость. Немножко налить в стакан, вдохнуть, выпить, сделать выдох и водичкой за­пить. Давай?» Я согласился попробовать. Он мне на­лил. Я выпил и не могу ни вдох, ни выдох сделать. Он говорит: «На, запей водой». А вместо воды налил водки. Ошибся! Я чуть не помер тогда. Ужас! Зато сразу понял, что спиртное — это не мое.

Мне и без водки удавалось расслабляться. Даже после боя. Мы с ребятами шутили, веселились, даже танцы устраивали. Ведь нам потом в полк девушек да­ли. Мужчин всех забрали в пехоту, а вместо них при­слали девушек. Один раз прилетал ансамбль песни и пляски к нам на Север. Когда они ехали, их пробомби­ли, никого не убили, но попугали здорово. Мы в это время стояли в Африканде. Они приехали к нам давать концерт. После него был ужин, с выпивкой, как положе­но. Братия напилась и давай стрелять. Началась пани­ка. Я говорю: «Спокойно, это Гвардия развлекается!»

Что еще рассказать о фронтовом быте... Суеверий у нас особо не было. Только перед вылетом не фотогра­фировались. И вообще мало фотографировались. А брились как положено. С этим у нас примет связано не было. Талисманов тоже никаких не заводили.

—  Романы на фронте были?

—  А как же. Сколько я пострадал из-за этих рома­нов, не дай бог...

—Политическаяработамного отнимала времени?

— Нет. Такой был у нас случай, прислали нам осво­божденного секретаря парткома. Он не был летчи­ком — такой лапоть. И вот, когда открыли союзники Второй фронт, у нас, как обычно в подобных случаях, собрали митинг. Там говорили о том, что союзники на­конец-то открыли Второй фронт и высадились во Фран­ции под руководством генерала Эйзенхауэра. И, зна­чит, помимо прочих, выступает этот секретарь партко­ма. Он говорит: «Товарищи, наконец-то союзники нам помогают, открыли Второй фронт под руководством ге­нерала Эзенахера...» Весь митинг упал от хохота. После этого его так и прозвали Эзенахер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});