Сигрид Унсет. Королева слова - Сигрун Слапгард

Американские газеты также проявляли интерес к ее возможному визиту. Многие из них опубликовали репортажи из Бьеркебека годичной давности, когда Эмили Рут Сквайре вместе с Хадсоном Стродом навещали Сигрид Унсет.

— Нет, у нее нет секретаря. А что может делать секретарь — только подписывать конверты? Да, она работает над новой книгой.

— Нет, она не слышала пения Кирстен Флагстад, нет, она терпеть не может Вагнера, она предпочитает Бетховена, нет, она не любит жить в отелях, да, она разрешила сфотографировать ее[688].

Бруклинская газета «Нурдиск тиденде» от 28 марта 1940 года сообщала, что в конце сентября ожидается визит Сигрид Унсет, которая начнет свое лекционное турне в начале ноября. Кнопф был воодушевлен и уже грезил вторым томом «Мадам Дортеи», на сей раз он предложил ей 20 % от суммы роялти. Эйлиф Му в ответном письме подтвердил, что, очевидно, второй том на подходе. Посол Америки в Норвегии, миссис Флоренс Борден Гарриман, тоже делала все, чтобы поездка была организована наилучшим образом. Третьего апреля 1940-го Сигрид Унсет заключила контракт. Ей предстояло совершить турне по всей Америке, и график поездки оказался очень напряженным.

В этом году писательница снова вернулась к теме, которая давно ее волновала: женский вопрос и сексуальная мораль. Вряд ли кто-либо из норвежских писателей создавал такие прочувственные эротические сцены, как Сигрид Унсет. Мало кто настолько углубился в изучение истинного характера наших инстинктов.

В статье «Христианство и половая мораль» она снова выступила против сексуального раскрепощения. Теперь, когда стало возможным предохраняться и избегать нежелательной беременности, интимная жизнь обесценилась, и Сигрид Унсет считала, что в этой ситуации проиграли прежде всего женщины. «И все-таки это „равноправие“ в высшей степени иллюзорно. Даже если мужчина признает женщину равноправным интимным партнером, им все же не удается жить полноценной сексуальной жизнью, ведь им приходится препятствовать своим детородным органам в выполнении их естественной задачи. Многие молодые девушки и женщины так и остаются старыми девами, поскольку не рожают»[689].

Эти «полудевственницы» обладают рядом дурных качеств, считала Сигрид Унсет. Это прежде всего склонность к сплетням, стремление вмешиваться в чужие дела, удовлетворение своих желаний обходными путями. «Они постоянно находятся в состоянии сексуального возбуждения. Они никак не могут понять, что женские органы не могут нормально развиваться, ведь раз в месяц организм готовится к продолжению жизни, недаром эти дни так сильно действуют на тело и душу всех женщин от переходного возраста до климакса».

Так резко и язвительно могла выступить только Сигрид Унсет: «Естественно, мужчины думают, что единственное, чего не хватало старым девам, так это составить себе впечатление о них как о любовниках».

Унсет спровоцировала общественные дебаты. Она вполне откровенно высказывалась о многих сторонах интимной жизни, эти вопросы вообще недостаточно освещались. «Вовсе не обязательно, что первые эротические переживания детства связаны с существом противоположного пола, и дружба между юношами часто окрашена в эротические тона. Вряд ли кто-либо рискнет с этим поспорить». Ее пространная и дерзкая статья вызвала бурю эмоций — и среди сторонников Лютера, и среди светских «эмансипе». Правда, чопорные католики так и не вышли на тропу войны. Унсет, кстати, не отрицала: у разных индивидов разная степень сексуальности. При этом она никого не осуждала — ни фривольных домработниц, ни гомосексуалистов. Но вывод сделала однозначный: семья — базовая ячейка общества.

Мир был объят пожаром войны. И война неумолимо приближалась к пределам Скандинавии.

Унсет поехала на встречу писателей в Осло, так называемую Финскую встречу, где и она, и Рональд Фанген выступили в поддержку отважной маленькой Финляндии, которая стала жертвой советской агрессии. Она перечислила гонорар, причитающийся за перевод «Мадам Дортеи», в Фонд помощи Финляндии. Впрочем, в субботу 6 апреля и сам Рональд Фанген стал для нее мишенью. Когда Унсет читала лекцию в Студенческом обществе, она подробно остановилась на эссе «Христианство и наше время» и книге «Христианская мировая революция» и увлечении Фангена идеологией «Оксфордской группы». Грузная, в красном платье почти до пят, она буквально покорила весь зал своей логикой и силой убеждения[690].

«Она похожа на героиню из саги, она начисто лишена жеманности», — так отозвался о председательнице Союза писателей один из студентов. Кстати, эта встреча была последним значительным культурным событием в свободной Норвегии[691].

На следующий день, в воскресенье, она ужинала у сестры Сигне со своими сыновьями. Они оба приехали прямо с добровольных военных сборов. Речь зашла о том, что война неизбежна.

Понедельник выдался очень хлопотным, Унсет ночевала в «Буннехеймене», все ворочалась и никак не могла уснуть. Во вторник, 9 апреля, ее разбудил вой сирен{95}. Это была воздушная тревога, немцы приближались к Осло. Из листовок стало ясно, что на аэродромы Хьеллер и Форнебю уже сброшены бомбы. Сигрид Унсет срочно отправилась на утреннюю мессу в церковь Святого Улава, туда пришло немного народу. Шум самолетов и грохот пулеметов казались звуковым сопровождением к какому-то абсурдному спектаклю. Истребители люфтваффе кружили над всей страной. Андерс и Ханс встретили ее у отеля, Андерс обзавелся оружием и рюкзаком. Ханс должен был поехать вместе с ней на поезде в Лиллехаммер, чтобы записаться там в отряд добровольцев. При этом оба ее сына знали наверняка, что встретят немцев как положено, но только Андерс решил пойти на военную службу и сразу же узнал, куда ему следует обратиться.

Унсет сидела на чемодане в переполненном поезде. Они миновали Эйдсволл и уже ехали вдоль озера Мьёса. Началась бомбежка, и поезд стало трясти, стекла в окнах вагонов задрожали, но уцелели. В конце концов после многочисленных остановок они добрались до Лиллехаммера.

Что теперь будет с ее двумя сыновьями и тремя финскими детьми? Немецкие самолеты бороздили небо над домом. Сигрид Унсет взяла троих малышей в гостиную, самого младшего она посадила на колени, чтобы немного успокоить. Андерс зашел на пару часов, чтобы поспать, а малыши мирно сопели в гостиной. На следующее утро сияло яркое апрельское солнце, и от этого все казалось еще более нереальным. Ханс вместе с Уле Хенриком Му записался в медицинский батальон, сама она подрядилась на секретарскую работу, ее назначили почтовым цензором. Она попросила сестру, чтобы та через Алису Лютткенс разместила финских малышей у Ингеборг Мёллер — в Гаусдале будет безопаснее. В Бьеркебеке приютили спасавшегося бегством немецкого священника, но она не слишком баловала своим общением человека, который олицетворял для нее все немецкое. Вечера Унсет проводила в одиночестве и тревоге, она писала лаконичные письма: «Дорогая Рагнхильд, ты, конечно, понимаешь, что я не могу писать тебе обстоятельных писем отсюда, но все же в нескольких словах хочу тебе сообщить, что у нас все хорошо. Сейчас мы с Теей дома одни, это значит, что Тея почти все дни проводит одна, потому что я устроилась на работу, на полный рабочий день, на почту, служу отечеству. Сейчас очень важно быть крайне занятой»[692].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});