Князь Рус - Юрий Никитин

Рус сказал с неодобрением:

– Я вижу, ты не спал ночь… Что-то стряслось?

Соломон с усилием поднял набрякшие веки, похожие на черепашьи панцири.

– Прости, я не смогу покинуть коляску. Ноги не держат. Но у меня для тебя, доблестный и удивительный князь, есть одна странная новость.

Рус насторожился:

– Говори.

– Только сядь, а то упадешь.

Рус огляделся с недоумением:

– Некуда.

Соломон слабо усмехнулся, и Рус понял, что старый иудей так шутит.

– Я не могу понять, – сказал Соломон тихо, – как просто ты решил ради одной женщины… рискнуть всем народом! Ну ладно, такие случаи, говорят, бывали в древности. Но как на такое решился твой народ? Против тебя никто не выступил, не обвинил, не потребовал… чтобы ты думал о племени, а не о женщине?

Рус развел руками. Соломон невольно повернул голову вправо, потом влево. Показалось, что огромный скиф обхватит весь белый свет, а затем сожмет в могучих объятиях, и мир вскрикнет, запросит пощады.

– Думал, – сказал Рус могуче. – Как раз о племени думал! Разве не для красоты и удали живем? На смену Баюну сейчас встали сразу трое, поют о славе и чести один другого краше. Племени певцов нет переводу, как враки и то, что в сражениях погибают лучшие. Когда погибает герой, то мирный селянин, что всю жизнь копался в навозе, берет его меч и выказывает чудеса отваги и мужества, которых иначе никогда бы не явил изумленному миру. Что мы получим, оставшись? Всего лишь земли, которых много. Ты скажешь, что так поступило бы любое племя…

Соломон осторожно кивнул:

– Да, любое.

– А мы – не любое! Ты слышал наши песни?

Соломон зябко передернул плечами:

– Слышал.

– Эх, иудей… Слышал, да не понял. Мы о чести поем, о красоте, о доблести. Ты спроси любого, мы горды тем, что сумели отказаться от теплого насеста, что снова вскочим в седла и отправимся встречь солнцу, где все неведомое, где великаны, двухголовые люди, Змеи Горынычи…

Грудь его раздалась, он чувствовал, что стал выше ростом, сейчас он больше, чем просто человек, звездная мощь богов наполняет нечеловеческой мощью. Старик горбился, зябко прятал дряблые кисти рук в широкие рукава. Рус говорил горячо, голос звенел как боевой рог, но Соломон вдруг перебил:

– Не придется.

Рус запнулся, голос из раскаленного стал жестким и холодным, как металл на морозе:

– Что?

Соломон сказал зябким голосом:

– Дело в том, что… мы тоже не любое. Только по-другому. Нам вас не понять… Прости, я так и не понял твоих идеалов красоты и доблести. Как ты, боюсь, не поймешь наших. Нам остается только поверить друг другу на слово. А другого не остается! Ты вот стоишь передо мной, живой и реальный, а я сижу в коляске перед твоими глазами. Я могу только сказать, что партия книжников победила. Мы все-таки остаемся народом Книги.

– Партия книжников? – переспросил Рус подозрительно. Что-то о них говорила Ис, и сердце мучительно сжалось от сладкой боли лишь при одном воспоминании о его удивительной жене. – А ты кто?

Соломон усмехнулся:

– Книжник.

– А-а-а, – протянул Рус, он не понял старого учителя, но судя по тому, что он жив и в той же коляске, они перебили другую партию и теперь празднуют победу. – Я рад за тебя. Но я не понял тебя…

– Да чему радоваться? Победа книжников может обернуться гибелью всего народа.

Рус смотрел удивленно:

– Ты меня все чаще радуешь, чем огорчаешь. Расскажи!

– Я за тем и приехал, хотя уже полумертв от усталости. Увы, никто не решался… да я сам понял, что такое лучше объяснить самому. Мы три дня… нет, трое суток заседали в Совете. Спорили, решали, убеждали друг друга. И в конце концов большинством… опять в один голос!.. пришли к решению…

Он перевел дыхание, глаза его погасли. Лицо стало совсем старым и измученным. Рус спросил с растущим беспокойством:

– Что решили? Опять вести с нами войну?

Соломон покачал головой. Было видно, что даже это простое движение требует от него больших усилий.

– Нет, князь. Совет решил… оставить эту землю вам. Уходим мы.

Земля качнулась под ногами. Рус невольно ухватился за край двуколки:

– Что… что случилось?

– Мы зашли в тупик… Мы едва-едва не одолели ваших в бою, а это для нас – позор.

Рус подпрыгнул, смотрел дико. Соломон вяло усмехнулся:

– Что, не вы единственный удивительный народ?

– Боги небесные, – пробормотал Рус, не веря ушам своим, – и боги земные! Я все еще не понимаю тебя.

– Мы уходим, – повторил Соломон. – Отдавайте, как говорится, лучшие телеги назад. Как и наш скот. Уедем мы. А вы – останетесь по праву победивших… в бою.

Маленькая заминка не ускользнула от Руса. Старик хотел сказать, что они побеждены только в бою, и теперь Рус смутно чувствовал, что иудеи в самом деле одержали какую-то непонятную ему победу. То ли над ними, скифами, то ли над собой, но явно сейчас именно они, иудеи, распрямляют спины, это их глаза зажигаются гордостью, это они чувствуют свое превосходство над могучими и надменными варварами!

– Погоди, – сказал он почти враждебно. – Я должен понять. Если это какая-то вражеская хитрость, уловка…

Соломон грустно улыбнулся. В его выцветших глазах Рус увидел сожаление, скифу никогда не понять его народ, но все равно ответил вежливо, то ли из страха перед свирепыми варварами, то ли еще почему:

– К счастью, мы храним записи о деяниях наших предков… Некогда мы обладали непомерной мощью… Само название нашей страны Израиль означает – боровшийся с богом. Но мы видели, как гибли одно за другим великие царства, основой которых был меч. Да-да, у вас тоже есть поговорка: сила – уму могила, но у нас в конце концов поняли ее смысл. И когда господь рассеял нас, то уцелели только те, кто выполнял его заветы: копил мудрость, а не силу.

Рус тряхнул головой, взмолился:

– Голова идет кругом! Ничего не понимаю. Ты мне скажи главное: почему все-таки решили уйти?

– Потому, что снова мы сбились на более легкий путь. Нет, не сбились, но начинаем сбиваться. Я тогда у дерева не сказал тебе, что и недавно была попытка снова поставить золотого тельца… То есть вернуться к древним языческим обрядам. К счастью, справились. Но с вашим приходом начали спешно и бездумно умножать силу мышц и мечей. Сегодня наше племя сильнее, чем было вчера, а вчера было сильнее, чем неделю назад. Увы, сильнее всего лишь мечами!

Рус стиснул челюсти. Неделю назад был поединок. То-то лазутчики с тревогой говорят, что в граде иудеев дни и ночи дымят кузни, оттуда охапками выносят копья, мечи, боевые топоры! Перевес склоняется на их сторону, если уже не склонился.

– Все равно не понимаю, – сказал он настороженно.

– Даже в наш кровавый век, – сказал Соломон, – путь силы – путь гибели. Погибли все народы, кто гордился мощью. После них приходили другие… и тоже погибали. И новые, и новые… И так много раз.