Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

Оказавшиеся осенью в тяжелом положении фермеры Массачусетса просили Законодательное собрание одобрить две меры: во-первых, разрешить выпуск бумажных денег, во-вторых, положить конец запрету выкупа домов и ферм. В Законодательном собрании преобладали юристы и бизнесмены консервативного толка: они отложили заседания, не приняв ни той ни другой меры, что вызвало справедливое возмущение населения.

Последовали бурные городские митинги, затем в Хэтфилде собрался Конвент, заявивший, что Законодательное собрание Массачусетса руководствуется корыстными соображениями; Конвент опротестовал несправедливые налоги, обременявшие бедные слои населения, потребовал закрытия судов, пока положение не улучшится и у фермеров появятся возможности выплатить долги. Конвент, созванный фермерами графства Хэмпшир, добивался законного удовлетворения жалоб фермеров; но многие считали, что только действия могут принести им облегчение. В таких городах, как Уорчестер, Конкорд, Грейт Баррингтон и Нортгемптон, граждане воспрепятствовали заседаниям суда, освободив заключенных, собирались огромными толпами около зданий судов, чтобы судьи и присяжные не могли проводить слушание дел. Губернатор Джеймс Боуден вызвал милицию Массачусетса, около тысячи шестисот человек. С этого момента движение протеста возглавил капитан Даниэл Шейс, который с честью сражался во время Революции и потерял свою ферму из-за долгов.

Милиция оказалась в меньшинстве и не решилась стрелять по хорошо организованным отрядам Шейса, силой не допустившим открытие суда в Спрингфилде. После этого Массачусетс объявил капитана Шейса и его сторонников вне закона. А те разработали план: после захвата оружия в арсенале Соединенных Штатов в Спрингфилде двинуться на Бостон и заставить Законодательное собрание под дулами ружей отменить законы о выплате долгов. Массачусетс вновь набрал добровольческую армию, противники встретились перед арсеналом Спрингфилда, милиция выстрелила из пушки, несколько сторонников Шейса были ранены и его силы разогнаны. Прибыли дополнительные силы волонтеров под командованием другого героя революционной войны, генерала Линкольна, в итоге собрались силы, достаточные, чтобы подавить восстание Шейса и захватить его руководителей.

Сэмюел Адамс требовал казни лидеров мятежа. Абигейл и Джон были огорчены восстанием, опасаясь, что оно может нанести ущерб федеральному правительству, но им было трудно понять ожесточенность кузена Сэмюела. В конце концов Абигейл поняла, что кузен Сэмюел будет считать всякого выступающего против независимого правительства своим врагом. Ее радовало, что Джону не свойственны кровожадные инстинкты. Он писал резкие статьи против мятежа, заявляя, что бунт должен быть самым решительным образом подавлен, но Абигейл никогда не слышала, чтобы Джон призывал к суровому наказанию лидеров. Он понимал, что дальнейшие беспорядки можно предотвратить, лишь вернувшись к процветанию.

От Коттона Тафтса пришли два письма: он сообщал, что дом Вассаль-Борланда может быть приобретен за две тысячи семьсот долларов.

Ройял Тайлер продал за наличные часть земли. Дом был возвращен Борланду. Тафтс возмущался по поводу того, что Тайлер пренебрегал уходом за поместьем:

«Время и внимание последнего владельца уделялись написанию комедий в Нью-Йорке, которые принесли ему известность, что… покупка фермы у него нисколько не взволнует его, он интересуется лишь славой борзописца…»

Джон просил Абигейл написать Коттону, чтобы тот купил дом и землю. Коттон выполнил просьбу.

В конце июня в посольство приехал капитан Рамсей с девятилетней Полли Джефферсон, младшей сестрой Патси. Джефферсон просил в письме Абигейл приютить ребенка. Маленькая Полли, плача, цеплялась за руки капитана Рамсея, словно ее собирались продать в рабство. Капитану пришлось сбежать из посольства через заднюю дверь.

Абигейл провела Полли в свою спальню, умыла девочку, сильно напоминавшую внешне Патси и отца. Успокаивая ее, Абигейл рассказывала ей истории о Патси в Париже.

— Ну, Полли, я никогда не видела, чтобы твоя сестра плакала.

— С ней папа.

— Я покажу тебе портрет твоего отца. Он был написан американцем мистером Брауном, когда твой отец был здесь.

Абигейл принесла портрет Томаса Джефферсона, живой и очень похожий. Портрет не произвел впечатления на Полли.

— В чем дело, Полли?

— Я не узнаю его.

— Ну, ты скоро его увидишь и узнаешь.

— Ты отвезешь меня к нему?

Абигейл поколебалась, а затем ответила:

— Да, если не будет другой возможности. Но я тотчас же напишу ему и попрошу его приехать сюда, в Лондон, и мы совершим вместе поездку по стране. Разве это не чудесно?

— Не знаю, — упрямо отвечала Полли. — Я никогда не ездила с семьей.

— Завтра или послезавтра я покажу тебе танцующих собачек и канатоходцев в театре Садлерс Уэллс.

Начиная со следующего утра с лица Полли не сходила улыбка. Абигейл отвела девочку к своей портнихе сшить ей английское платье и пальто. Посещение портнихи Полли понравилось. Она спросила Абигейл, может ли она называть ее мамой.

Абигейл затеяла бурную переписку с Джефферсоном, заверяя его, что Полли может оставаться в посольстве так долго, как он считает нужным, но, по ее мнению, ему следует приехать за девочкой. Она убеждена, что Полли не должна путешествовать из Лондона в Париж в сопровождении еще одного иностранца. Джефферсон только что вернулся в Париж после поездки по Южной Франции и Италии.

В дом на площади Гровенор явился француз по имени Пети. Он служил у Джефферсона дворецким и пользовался доверием хозяина. Однако он не знал ни слова по-английски. У него были указания привезти в Париж Полли как можно скорее. Абигейл была в ужасе. Она пошла в кабинет Джона, где он заканчивал работу над вторым томом.

— Джон, я не могу доверить Полли человеку, который не способен обменяться с ней ни единым словом, и отпустить их в недельную поездку до Парижа.

Джон уставился на Абигейл:

— Согласен, но что мы можем сделать? Хочешь, чтобы я отвез ее?

— Нет, думаю, что это должна сделать я, как обещала.

— Это займет у тебя две недели. Тебе придется возвращаться одной.

Полли чувствовала себя глубоко несчастной. Абигейл успокоила ее, заявив, что не отпустит с Пети без согласия ее отца. Тем временем она ездила с девочкой на ежедневные экскурсии и в книжные лавки, где разрешила выбирать книги, которые Полли читала запоем.

К концу недели терпение Пети иссякло. Ему не нравился Лондон, и у него было поручение. Возбужденно бормоча по-французски, он показал два уже купленных билета на дилижанс до Дувра. Он довольно громко кричал, что деньги нельзя транжирить и что миссис Адамс не должна мешать ему выполнить поручение хозяина.

— Если Полли согласится, то и я дам согласие.

Полли смирилась:

— Я знаю, что должна поехать с Пети. Я все равно расплачусь, поэтому не упрашивайте меня.

— Думай о путешествии как о переходе по мосту, который соединит тебя с семьей, — утешала ее Абигейл.

Лицо Полли расцвело в светлой улыбке. Ее книги были упакованы в один чемодан, а новые платья — в другой. Она сказала провожавшим ее членам семьи Адамс через окно дилижанса:

— Видите, я не плачу. До свидания, тетя Абигейл.

В июле Джон отправил второй том своей книги в типографию. Он убедил Абигейл выехать на месяц в Девоншир, Саутгемптон, Эксетер, совершить своего рода сентиментальную поездку в Уэймаут, чтобы посмотреть, как выглядит маленький городок, где жили предки Абигейл. Они поищут Кранчей, многие из которых все еще живут в Англии. Как объяснил Джон, эта поездка даст ему возможность хорошо отдохнуть душой и телом.

— Вероятно, это будет наша последняя поездка по Англии. Как только доберемся до дома, там и осядем. Навсегда.

10

Спешка Джона с написанием книги была оправданна. Приходившая к ним из Соединенных Штатов почта подтвердила о том, что экземпляры книги дошли вовремя до членов Конвента. Книгу немедленно перепечатали в Бостоне, Филадельфии и Нью-Йорке. Хотя многие не разделяли его одобрения ограниченной монархии и необходимости сильного «первого управителя, главы, начальника», без которого «не может существовать тело политики, как не может существовать живое тело без головы», большинство делегатов внимательно вчитывалось в книгу. Она дала пищу для обсуждения интересовавших Джона вопросов. Он уверял Абигейл, что его книга явится единственным всеобъемлющим политическим исследованием, доступным для членов Конвента. И он был прав. Находясь за три тысячи миль в положении жертвы изоляции на бесполезном посту, Джон Адамс сумел проникнуть за закрытые двери Конвента в Филадельфии и приобрести такой же авторитет, как если бы его избрали делегатом от Массачусетса.