Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен - Анатолий Уткин

Идея «свободного Рейнланда» процвела в короткое время — между 14 и 18 апреля 1919 г., когда Ллойд Джордж отсутствовал (занятый внутренними делами), а Вильсон еще не пошел ва-банк против новых германских государств. Клемансо готов был пойти на многое ради создания нейтрального Рейнланда, но англосаксы ощетинились. Ему удалось добиться только демилитаризованного статуса Рейнланда. Местные жители не имели права на военную подготовку, а германское правительство на ввод туда воинских частей. Англичане и американцы пообещали Франции немедленную военную помощь в случае захвата Германией Рейнланда в смысле ввода туда воинских подразделений. Хауз был за гарантии Франции в этом случае, но все зависело от президента. И от американского сената. Американцы вступали в дело в случае «неспровоцированной атаки со стороны Германии». Клемансо был бы счастлив иметь эту оговорку при одном условии: «неспровоцированная агрессия определяется как вхождение германских войск в пятидесятикилометровую зону за берегом Рейна». Это было главное, чего хотел Клемансо и Франция.

Но даже французы не были едины. Фош не желал признавать Рейнланд частью Германии ни при каких обстоятельствах. Если немцы быстро выйдут к портам Северного моря, то англоамериканские гарантии потеряют всякий смысл. Ллойд Джордж пообещал построить туннель под Ла-Маншем. Но самым большим противником независимого Рейнланда был личный секретарь премьера Филипп Керр. Он участвовал в работе специальной комиссии по этому вопросу еще в феврале 1919 г., где он столкнулся с Андре Тардье. Керр полагался на всемирное разоружение, что и было зафиксировано в написанном им «меморандуме Фонтенбло». Весной 1919 г. «всемирное разоружение» было лейтмотивом британской внешней политики. Скептики говорили: а как же иначе, страна без постоянной армии не может иначе относиться к миллионной германской армии. Но очень многие в Британии утверждали, что немцы не вторгнутся во Францию вновь. Мы видим, как убеждает в этом французского посла в Лондоне лорд Керзон 2 апреля 1919 г.[590] После этой жуткой войны, объяснял Керзон Клемансо 17 марта, «произойдет перемена в мировой международной системе». По меньшей мере, в западном мире. Если же Германия не оставит своих мечтаний об экспансии, то полем этой экспансии будет европейский Восток[591]. Англичане были удовлетворены точкой зрения бельгийского короля Альберта, который выступил против французского военного присутствия в Люксембурге и который пришел к такому стратегическому выводу: «Германия более не будет опасной еще двадцать или двадцать пять лет»[592]. Но Клемансо сумел сблизиться с полковником Хаузом, и (с согласия президента) французы получили право пятнадцать лет оккупировать Рейнскую область. Ллойд Джордж был в ярости, но против такого тандема он выступить не мог. Клемансо постарался смягчить его недовольство: «Я не спрашиваю о многом, мне достаточно, чтобы вы оставили один батальон и флаг»[593].

Конец апреля характерен «пробуждением» итальянцев, до сих пор настолько находившихся в тени, что протокол периодически не фиксировал их присутствия. Вильсон относился к итальянцам с презрением. Американский президент никак не собирался уступать им. В данном случае принцип «самоопределения» был священен. Англичане и французы относились к Орландо и Соннино с гораздо большим сочувствием, и они безусловно поддержали бы итальянскую позицию, если бы она придерживалась условий секретного Лондонского договора. Но Орландо не мыслил мирного договора без отнятой у распавшейся Австро-Венгрии славянской Фиуме. Накал страстей перехлестнул через край: 22 апреля вся итальянская делегация покинула переговоры и возвратилась в Рим. «Четверка» стала «тройкой».

ПОЛЬША

Полковник Хауз, возглавлявший американскую делегацию в дни болезни президента, после событий в Венгрии и в Одессе заметил: «Я предпочел бы немедленный мир и возвращение к порядку, более совершенному миру, отложенному в будущее». С чем Ллойд Джордж и Клемансо полностью согласились.

Но более всего проблем вызвала снова появившаяся на политической карте Европы Польша, которую Наполеон назвал «ключевым камнем европейского свода». Едва ли нужно напоминать, что ее границы были подлинно былинными; они не существовали уже столетия.

Британские консерваторы предпочитали не вникать в характер спорных аргументов поляков; пусть здесь порядок наведут немцы. Иначе большевизм ворвется в Центральную Европу. И чтобы не было нужды в британских дивизиях.

Ллойд Джордж не был большим поклонником Польши. С его точки зрения, она заслужила свой исторический крах. Он довольно часто проводил аналогии между Польшей и Уэльсом. В обоих случаях крупные землевладельцы погубили свой край. В современном польском правительстве он видел «клику жадных феодальных лендлордов, которые вовсе не сражались во время войны вместе с Британией»[594]. Почему британский премьер должен был считать Восточную Галицию польской провинцией? Население Восточной Галиции является украинским.

Вызрел общий вопрос: согласен ли Запад воевать за спорные польские границы? Мнения на Западе разделились. Так называемый «меморандум Фонтенбло» очень критично относился к Комиссии по польским делам, чье решение признавало за Польшей полный контроль над балтийским портом Данциг и над стратегической железной дорогой, идущей от Данцига к Варшаве. Меморандум утверждал, что «данцигский коридор должен быть обозначен безотносительно к стратегическим или транспортным соображениям… так, чтобы включить в свой состав минимально возможное число немцев»[595]. Ллойд Джордж говорил «большой четверке», что не следует беспокоиться по поводу чувствительности поляков. Главным соображением является облегчить немцам возможность подписать мирный договор. Франция, если у нее будут оспаривать Эльзас, готова пойти на войну. «Но согласны ли мы воевать за Данциг?»

Те же принципы Ллойд Джордж прилагал к границам нового государства Чехословакия. И здесь, как и в случае с Польшей, главными защитниками лимитрофов явились французы. «Если исходить из принципа сугубо национального самоопределения, то, — говорил француз Жюль Камбон, — карта новых стран будет представлять из себя шкуру леопарда». Пользуясь одним из отсутствий Вильсона, Клемансо предложил в данном случае воспользоваться старой картой, разделяющей Богемию и Германию. Так решилась судьба судетских немцев[596].

Проблема Польши заключалась прежде всего в том, что у нее не было даже «старых карт». Не было «старых границ». Здесь главным фактором была решимость маршала Фоша воспользоваться коллапсом Германской и Австро-Венгерской империй в интересах укрепления восточного союзника Франции. Фош разворачивал свою карту региона со словами, что плоские Польша и Румыния едва ли могут быть надежным оплотом от большевизма — и поэтому их нужно укрепить: от реки Буг на севере до Днепра на юге. У Польши историческая миссия — сдерживать Россию и Германию.

В конце марта 1919 г. западные союзники помогли перебраться в Польшу армии Халлера; они высадились именно в Данциге. Клемансо преодолел Ллойд Джорджа при молчащем Вильсоне. Для Клемансо в данном случае ничего не могло быть важнее военно-стратегических соображений. Почему молчал Вильсон? На него было оказано огромное воздействие. Приведем пример. 31 марта 1919 г. группа польских крестьян, «весело декорированная красным шитьем, с казацкими меховыми шапками», вошла в офис президента. Они просили инкорпорировать в новую Польшу 120 тыс. своих единоплеменников. Их сопровождали польский ксендз и польский астроном. «Горные костюмы крестьян не стирались с момента создания и пахли травами и козлами, оставленными на родине»[597].

Ничто не могло остановить Клемансо. Он пишет Ллойд Джорджу, что «силой новорожденных стран является национализм. Стратегия и экономика должны определить их границы, столь важные для Запада, обеспокоенного германской экспансией и большевизмом. Армия Халлера была с западной помощью переправлена в Восточную Галицию, завоевав ее для Варшавы. Президент Вильсон обязан был думать о миллионах польских голосов для демократической партии, и он не стал осуждать нарушение прав украинцев на самоопределение. Так же вел себя и Клемансо, которого волновали не польские избиратели, а создание противовеса Германии с Востока. Ведь Польша начала войну с Советской Россией, зачем же помогать большевикам, которые стремятся поднять на борьбу рабочий класс западных стран?

И все же Ллойд Джордж понимал цену обиды крупнейшей индустриальной страны Европы. 1 апреля 1919 г. он выдвинул идею превращения Данцига в «свободный город». Жива ли ганзейская столетняя традиция? «Они процветали во времена, когда уважение к международным законам было более прочным, чем сегодня». Премьер также считал, что соседняя провинция Мариенвердер, большинство в которой составляли немцы, должна быть частью Восточной Пруссии; в этом случае польский выход к морю был очень узким. Но Вильсон настаивал, что судьбу Мариенвердера должен решить плебисцит. Ллойд Джордж считал, что удовлетворить поляков — «пустая трата сил». «Мой совет: выработать самим план и навязать его полякам»[598]. Свободный город Данциг отдать в управление Лиги Наций (хотя таможенные права отдать полякам).