Земля, до восстребования - Евгений Воробьев

Дома его ждали слепой отец и два брата. Старший брат, Пьетро, вернулся из Абиссинии. Вдвоем с женой работают на текстильной фабрике, слепого отца взяли к себе. Младший брат Франко тоже успел повоевать. (Кто же мог предугадать, когда младенца крестили, что у брата Франко в Испании появится тезка-генералиссимус, который на веки вечные испакостит само имя!) Франко совсем недавно вернулся из армии и женился на сестре жены Пьетро. Так что Бруно познакомится сразу с двумя невестками.

"Может, у них есть и третья сестра?" - про себя посмеялся Бруно.

Вагон битком набит рабочим людом. В купе, куда привели Бруно, тоже полно рабочих. Один из них боязливо отстранился от арестанта. Какой-нибудь опасный преступник?

- Не бойтесь меня, - шепнул Бруно. - Политический. Возвращаюсь домой. Спустя пять лет.

Завязался оживленный разговор. Рабочие, узнав, что у парня в наручниках нет ни сольдо, собрали для него на обед - пусть хоть пообедает по-человечески, выпьет вина.

В Милане карабинеры ждали, пока вагон опустеет. Бруно продолжал сидеть в купе. И все-таки, когда арестанта вывели на перрон, его поджидала большая толпа, донеслись слова сочувствия.

В Милане решили отпустить Бруно на свободу, потому что карабинеров не хватало и полицейский комиссар не хотел отправлять их в Новару.

- А деньги на дорогу? Или везите сами, или купите билет, - потребовал Бруно.

Прошло немало времени, прежде чем выяснилось, что дать арестанту на руки билет, оплаченный или бесплатный, полицейский комиссар не вправе. На Бруно снова надели наручники, и карабинеры сели с ним в поезд.

И вот наступила минута, когда в полицейском участке при станции Новара с арестанта сняли наручники, уже навсегда, и старший карабинер сказал с неожиданным добродушием:

- Ну, а теперь - шагом марш! Сам шагай! Что же ты медлишь? Или боишься с нами расстаться? Привык, что тебя всегда охраняют?

Бруно взял свой нищенский узелок и пошел по опустевшей платформе, то и дело оглядываясь, спотыкаясь. Он шел, не глядя под ноги, запрокинув голову. Какое сегодня просторное небо и как много можно увидеть в один огляд, когда небосклон не урезан со всех сторон высокими тюремными стенами.

Он направился в зал ожидания и увидел обоих братьев и двух незнакомых ему молодых женщин, похожих одна на другую. Они бросались попеременно к нему на шею, обнимали, целовали. Он чувствовал на своих щеках слезы и не знал, чьи - его, братнины или невесткины.

- А где же вы прячете свою третью сестру? - спросил он у невесток.

Выяснилось, что третьей сестры нет, и Бруно вздохнул. До ареста он был знаком в Милане с девушкой, но она за эти годы ни разу ему не написала и ни разу ему не приснилась. Чем ближе подходили к дому, тем труднее было представить себе родной дом без матери.

Бедная, не перенесла всех несчастий, какие обрушились на нее. Арест сына. Мобилизация на войну двух других сыновей. В шахте засыпало мужа, контузия повлекла за собой слепоту.

Оказалось, братья с женами встречали поезд неделю подряд. Они знали точную дату освобождения Альбино из тюрьмы и терялись в догадках - почему он не едет?

Да, родные называли его Альбино, а он отвык за пять лет от своего настоящего имени, так крепко пристала к нему партийная кличка - Бруно.

Тускло горят фонари на пристанционной площади. Альбино совсем разучился ходить в темноте и шел, вытянув вперед руки, как это делает слепой отец. Невестки повели его под руки.

Он увидел отца, и отец, обнимая сына, ощутил, как сильно тот похудел...

На утро после приезда Альбино отправился на прогулку. С трудом добрался до холма, километрах в трех от дома. Не раз останавливался, отдыхая на пологом склоне. Так тянуло в горы, оттуда открывались далекие дали!

А как он тяготел к людям, как давно не видел женщин! Передержал на руках всех детей, какие жили по соседству. Иные в поселке встретили его приветливо, а иные сторонились, избегали разговоров: нескольких человек, замеченных в том, что они беседовали с Альбино, вызвали в жандармерию. Сам он оказался под строгим надзором. Не имел права ночью выходить из дому. Не имел права посещать общественные собрания. Каждую неделю регистрировался в полицейском участке.

Мог ли он предположить, что на свободе чуть ли не каждую ночь ему будет сниться тюрьма, что он так будет тосковать по товарищам? А больше всего с горечью и болью думал о Кертнере. И часто подолгу рассказывал о нем отцу.

Не всегда Альбино находил точные слова, пытаясь охарактеризовать своего друга и учителя Кертнера.

- А я твоего друга хорошо вижу, - сказал слепой отец. - Целомудренное сердце, душа революционера и храбрость солдата. Такой никогда не приказывает; но его слушаются все. Даже самые отъявленные анархисты...

С трудом устроился Альбино на авиационный завод "Савойя Маркетти". Едва местные чернорубашечники узнали, что Альбино работает на авиазаводе, как его оттуда выгнали. Добрые люди посоветовали устроиться в маленькую мастерскую. И в самом деле, там его уже не тревожили.

Спустя какое-то время принесли извещение с почты - на имя Альбино пришла ценная бандероль. И что же в ней оказалось? Ему вернули из тюремной канцелярии медальон с золотой цепочкой!

Прошло два месяца, слежка ослабла, он освоился на свободе и лишь тогда выехал в Милан. Надо связаться с верными партийными товарищами и с их помощью выполнить поручение Кертнера...

Вскоре Гри-Гри получил письмо на итальянском языке:

"Я был осужден специальным трибуналом за принадлежность к Коммунистической партии, пропаганду и пять лет просидел в тюрьме Кастельфранко (Модена). Там я имел случай узнать Конрада Кертнера, осужденного Особым трибуналом.

Поведение Кертнера на судебном процессе было превосходным. Это видно из текста приговора, который находится в делах тюрьмы, а у Кертнера есть копия.

Все его поведение в тюрьме, его знания и опыт обогатили наших молодых товарищей. У них много энтузиазма, но мало теоретических знаний и нет закалки. Товарищи, имевшие счастье знать Конрада Кертнера и находиться вместе с ним в камере, извлекли большую пользу для общего дела.

Кертнер после амнистий полностью отбыл срок наказания, но его из тюрьмы не освободили. Угрожают, что не выпустят, если он не сообщит о себе новых данных, касающихся национальности и гражданства.

Очень долго Кертнера держали в строгой изоляции и плохо с ним обращались. Идет месяц за месяцем, а наш любимый товарищ еще не освобожден. 4 сентября этого года окончился срок моего заключения. Перед освобождением я был изолирован на пять дней. В эти дни мне удалось увидеть Кертнера, который почти год незаконно сидит в одиночке. Мы получили возможность объясниться с ним, и на мой вопрос - смогу ли я быть ему полезен после своего освобождения, он дал мне поручение довести все это до Вашего сведения. Лично это поручение выполнить не могу, так как нахожусь под специальным надзором и не хочу никого ставить под удар, принести с собой тревогу и несчастье. Поручил доставить это письмо надежным антифашистам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});