Карамзин - Владимир Муравьев

Карамзин критикует бесконтрольный выпуск ассигнаций, который способствует только падению курса рубля: «Курс упадал более и более, уменьшая цену российских произведений для иноземцев и возвышая оную для нас самих».

Он рассматривает законотворческую деятельность правительства, для чего была создана специальная комиссия:

«Избрали многих секретарей, редакторов, помощников, не сыскали только одного и самого необходимейшего человека, способного быть ее душою, изобрести лучший план, лучшие средства и привести оные в исполнение наилучшим образом. Более года мы ничего не слыхали о трудах сей Комиссии. Наконец государь спросил у председателя и получил в ответ, что медлительность необходима, — что Россия имела дотоле одни указы, а не законы, что велено переводить Кодекс Фридриха Великого. Сей ответ не давал большой надежды. Успех вещи зависит от ясного, истинного о ней понятия. Как? У нас нет законов, но только указы? Разве указы — не законы?.. И Россия не Пруссия: к чему послужит нам перевод Фридрихова Кодекса? Не худо знать его, но менее ли нужно знать и Юстинианов или датский единственно для общих соображений, а не для путеводительства в нашем особенном законодательстве! Мы ждали года два. Начальник переменился, выходит целый том работы предварительной, — смотрим и протираем себе глаза, ослепленные школьною пылью. Множество ученых слов и фраз, почерпнутых в книгах, ни одной мысли, почерпнутой в созерцании особенного гражданского характера России… Добрые соотечественники наши не могли ничего понять, кроме того, что голова авторов в Луне, а не в Земле Русской, — и желали, чтобы сии умозрители или спустились к нам, или не писали для нас законов. Опять новая декорация: видим законодательство в другой руке! Обещают скорый конец плаванию и верную пристань. Уже в Манифесте объявлено, что первая часть законов готова, что немедленно готовы будут и следующие. В самом деле, издаются две книжки под именем Проекта Уложения. Что ж находим?.. Перевод Наполеонова Кодекса!

Какое изумление для россиян! Какая пища для злословия! Благодаря Всевышнего мы еще не подпали железному скипетру сего завоевателя, — у нас еще не Вестфалия, не Итальянское Королевство, не Варшавское Герцогство, где Кодекс Наполеонов, со слезами переведенный, служит Уставом гражданским. Для того ли существует Россия как сильное государство около тысячи лет? Для того ли около ста лет трудимся над сочинением своего полного Уложения, чтобы торжественно пред лицом Европы признаться глупцами и подсунуть седую нашу голову под книжку, слепленную в Париже 6-ю или 7-ю экс-адвокатами и экс-якобинцами? Петр Великий любил иностранное, однако же не велел без всяких дальних околичностей взять, например, шведские законы и назвать их русскими, ибо ведал, что законы народа должны быть извлечены из его собственных понятий, нравов, обыкновений, местных обстоятельств».

Карамзин высказывает ряд принципиальных положений, на которых должно зиждиться российское законотворчество. Он рекомендует прежде всего обратиться к историческому опыту народа: «Для старого народа не надобно новых законов: согласно со здравым смыслом, требуем от Комиссии систематического предложения наших. „Русская Правда“ и „Судебник“, отжив свой век, существуют единственно как предмет любопытства. Хотя „Уложение“ царя Алексея Михайловича имеет еще силу закона, но сколько в нем обветшалого, уже для нас бессмысленного, непригодного! Остаются указы и постановления, изданные от времен царя Алексея до наших: вот — содержание Кодекса! Должно распорядить материалы, отнести уголовное к уголовному, гражданское к гражданскому и сии две главные части разделить на статьи. Когда же всякий Указ будет подведен под свою статью, тогда начинается второе действие: соединение однородных частей в целое, или соглашение указов, для коего востребуется иное объяснить, иное отменить или прибавить, буде опыты судилищ доказывают или противоречие, или недостаток в существующих законах. Третье действие есть общая критика законов: суть ли они лучшие для нас по нынешнему гражданскому состоянию России? Здесь увидим необходимость исправить некоторые, в особенности уголовные, жестокие, варварские: их уже давно не исполняют, — для чего же они существуют к стыду нашего законодательства?»

Кроме собственно русского законодательства Карамзин считает обязательным в общем законе России учитывать также гражданское право других народов, входящих в состав государства. При этом Карамзин подчеркивает, что необходимо уважать национальные особенности народов. «Опасайтесь внушения умов легких, — советует он, — которые думают, что надобно велеть — и все сравняется!»

Последовательность разработки законов Карамзин предлагает вести в порядке значимости их для государства и народа, отнеся разработку формы ведения дел, с чего законодатели александровского правительства обычно начинали, на последнее место: «Оградите святынею закона неприкосновенность церкви, государя, чиновников и личную безопасность всех россиян; утвердите связи гражданские между нами, потом займитесь целостию собственности, наследствами, куплею, завещаниями, залогами и проч.; наконец, дайте Устав для производства дел».

Ошибки высшего руководства порождают злоупотребления местной власти: «Равнодушие местных начальников ко всяким злоупотреблениям, грабеж в судах, наглое взяткобрательство капитан-исправников, председателей палат, вице-губернаторов, а всего более самих губернаторов», а также «беспокойные виды будущего, внешние отношения», по мнению Карамзина, причина того, что «общее мнение столь не благоприятствует правительству».

«Не будем скрывать зла, не будем обманывать себя и государя, — пишет Карамзин, подводя итог своим критическим замечаниям, — не будем твердить, что люди обыкновенно любят жаловаться и всегда недовольны настоящим, — сии жалобы разительны их согласием и действием на расположение умов в целом государстве.

Я совсем не меланхолик и не думаю подобно тем, которые, видя слабость правительства, ждут скорого разрушения, — нет! Государства живущи, и в особенности Россия, движимая самодержавною властью! Если не придут к нам беды извне, то еще смело можем и долгое время заблуждаться в нашей внутренней государственной системе! Вижу еще обширное поле для всяких новых творений самолюбивого неопытного ума, но не печальна ли сия возможность? Надобно ли изнурять силы для того, что их еще довольно в запасе? Самым худым медикам нелегко уморить человека крепкого сложения, только всякое лекарство, данное некстати, делает вред существенный и сокращает жизнь».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});