Тайна убийства Столыпина - Виктор Геворкович Джанибекян

об Афанасьеве. — Я помню...

И, действительно, помнил. Но вот когда эсеры убили генерала фон дер Лауница и должность столичного градоначальника наконец освободилась, Курлову, так жаждавшему её, она не досталась.

Столыпин разъяснил ему причину письменно:

“На этот раз неисполнение обещания от меня не зависело. Когда я доложил об этом государю императору и представил ему соответствующий письменный доклад, государь ответил мне, что он не желает, чтобы Курлов был убит через несколько дней, потому оставляет за собой право устроить ему другое служебное положение”.

Оставалось ждать и верить, что оно будет достойным.

Но Курлов страшно обиделся на Петра Аркадьевича, потому что последующее его назначение совсем не вписывалось в планы, которые он так красиво себе рисовал. Карьера его застопорилась.

Правда, после Киева Курлову временно доверили управлять Департаментом полиции, — директор М.И. Трусевич уезжал в отпуск, и министр поручил Петру Григорьевичу в его отсутствие управлять делами департамента. Казалось, после этого он получит хорошую должность, о которой мечтал.

Но вышло иначе. Так бывает часто: рассчитываешь на одно, а получаешь другое.

Из воспоминаний П.Г. Курлова:

“Моя служба в Департаменте полиции закончилась при тяжких обстоятельствах. В ноябре я как-то засиделся в департаменте, благодаря большому количеству дел. Около семи часов вечера в моём кабинете раздался звонок телефона, — я узнал голос М.И. Трусевича, который сообщил мне, что полчаса тому назад тяжело ранен в помещении главного тюремного управления его начальник А.М. Максимовский, и просил отправиться немедленно на место преступления совместно с заведующим особым отделом А.Т. Васильевым, который тоже ещё находился в департаменте полиции, и разобраться в происшедшем террористическом акте. Мы сейчас же поехали в главное тюремное управление...”

Когда они приехали, Максимовского уже увезли в больницу, где он и скончался.

В помещении тюремного управления уже находились срочно вызванные министр юстиции И.Т. Щегловитов, прокурор Петербургской судебной палаты Г.К. Камышанский, помощник начальника Петербургского охранного отделения подполковник И.Н. Астафьев, чины прокурорского надзора, следственной власти.

Картина теракта была, как всегда, проста. В тюремное управление пришла женщина, просившая приёма. Максимовский был занят, и посетительницу попросили подождать. Ждала она в приёмной комнате. Как только Максимовский появился на пороге своего кабинета, неизвестная, достав оружие, несколько раз выстрелила в него из браунинга. Бросившись к окну, она попыталась выбросить браунинг на улицу, но её успел схватить за руку начальник тюрьмы, сопровождавший Максимовского.

Когда Курлов вошёл в кабинет помощника начальника Главного тюремного управления, неизвестная стояла, опершись на стол.

— Как ваша фамилия? — задал первый вопрос Курлов.

— Устанавливать личности — это дело властей, — вызывающе ответила женщина.

— Что ж, — сказал Курлов, — это мы и сделаем.

Он спросил у прокурора судебной палаты, обыскали ли задержанную.

— Да, по-моему, её обыскали.

— Что значит “по-моему?” — эта фраза Курлова разозлила. — Вы произвели личный обыск или нет?

— Нет, не успели, — вмешался в разговор судебный следователь.

— Так произведите немедленно! — приказал Курлов.

Через несколько секунд в кабинет, где находились высокие чины, вошёл подполковник Астафьев и сообщил неприятную новость. Приглашённые для обыска женщины не смогли приблизиться к задержанной. Они остановились после её крика: “Осторожно, дуры! Взлетите на воздух!”

Звонили в главное артиллерийское управление, но там никого не оказалось — время уже было позднее. Вызвали срочно Комиссарова — специалиста по взрывным устройствам.

Вошедшие в комнату городовые взяли женщину за руки и за ноги. Её положили на пол, и наклонившись, Комиссаров заметил под кофточкой два шнура и маленькую электрическую батарейку. Он аккуратно разрезал ножницами шнуры и лишь после этого расстегнул и снял с женщины лифчик. В лифчике оказался экстра-динамит.

Обливаясь по́том, Комиссаров вышел из комнаты. А потом вошёл Курлов.

— Зачем же губить невинных людей? — укоризненно произнёс он. — Вы могли вместе с собой взорвать много народу и само здание.

— Если бы я знала, что вы все слетитесь на тело Максимовского, взорвала бы себя вместе с вами! Смерть тиранам! — прокричала она.

Убийство Максимовского освободило очередную вакансию. Говорили, что Столыпин обдумывает две серьёзные кандидатуры на эту должность: московского градоначальника Рейнбота и ярославского губернатора А. А. Римского-Корсакова. На другой день Пётр Аркадьевич пригласил Курлова и неожиданно предложил ему освободившуюся должность.

Курлов мечтал о другом. Заметив его смущение, Столыпин сказал:

— Я понимаю, что вы об этом не думали, но поймите меня, Пётр Григорьевич, правильно. Это место в силу сложившихся обстоятельств очень важное. Вот и революционеры замахнулись на начальника тюремного управления.

Курлов хотел отказаться, возразить, мол, министр юстиции Щегловитов, в ведении которого находятся тюрьмы, не очень-то к нему благоволит. Но Столыпин его успокоил:

— Я уже с ним переговорил. Он дал своё согласие...

Что оставалось Курлову? Оставалось ответить: “Да, согласен”.

Так он был сплавлен в тюремное управление, не имеющее никакого отношения к разыскной работе и делам, с нею связанным.

А фамилия террористки оказалась редкая — Рогозинникова, и имя не часто встречающееся — Евлалия.

Браунинг она пыталась выбросить в окно, потому что должна была подать знак товарищам по группе задействовать посты возле служебных помещений, откуда к месту террора должны были направиться другие чины. Их бы террористы и прихлопнули. Хитрый план не удался.

Камышанский сказал Курлову:

— Выходит, Пётр Григорьевич, браунинг её убил Максимовского, а нас с вами спас!

“Хитрый лис” недолго прозябал в тюремном управлении, проводил там перетряску, выдвигал новые идеи по содержанию заключённых, уделяя внимание финансовым делам. Никто не знал, что со дня назначения он строил планы, как оттуда выбраться. В своём новом кабинете он ощущал дискомфорт и однажды сказал близкому человеку, что это не он сторожит арестованных, а они стерегут его. Другу так и сказал: “Мечтаю выбраться из собственной тюрьмы!”

Летом 1908 года он говорил с А.А. Макаровым, товарищем министра, которого знал ещё по Москве — они вместе работали в прокуратуре. Макаров был тогда прокурором города, а Курлов его товарищем.

— Не намечаются ли какие изменения в министерстве? — интересовался Курлов.

Макаров не скрывал, что в конце года ему предстоит оставить пост, потому что он становится государственным секретарём.

— Я думаю, что вы могли бы и за меня замолвить словечко, — попросил Курлов.

— Разумеется, Пётр Григорьевич, замолвлю, — пообещал бывший сослуживец.

Добиваясь протекции, Курлов рассуждал по-своему. Столыпин обещал место в полицейской работе, и это означало, что в случае ухода Трусевича он мог бы получить департамент полиции. Надо было ждать, когда Трусевича повысят в должности.

— Смотрите