«Срубленное древо жизни». Судьба Николая Чернышевского - Владимир Карлович Кантор

унтер-офицера С. Ижевского, от которого ничего не осталось, кроме фамилии, да рассказа, как он чуть не довел НГЧ до безумия.

«Я безумен только при норд-норд-весте»

Шекспир. Гамлет

Чернышевский только у ворот Вилюйского тюремного замка узнал, что вместо свободного поселения его вновь заключают в тюрьму. Открыто протестовать, бороться не было ни смысла, ни возможности. А мелкие чины при этом всячески показывали ему, что он обыкновенный тюремный арестант и в их полной власти. Далее позволю следовать архивным разработкам А.А. Демченко, исследователя, который поднял эти архивы – кляузы жандармов по начальству о сумасшествии Чернышевского. Ко всем клеветам прибавилась еще клевета о его безумии.

Так вот, первый документ – рапорт Ижевского от 20 июля 1872 г. в Иркутское жандармское управление. По обычному расчету времени эта бумага должна была поступить не позднее первой половины августа. Однако управление отреагировало сообщением в Петербург только 1 сентября и не обычной почтой, а телеграммой, подписанной штабс-капитаном Зейфартом. Можно предположить, что начальник управления полковник Дувинг не счел документ первоочередным и важным (он, действительно, походил на обычную кляузу) и не торопился с докладом в Петербург. Но стоило Дувингу отлучиться, его адъютант Зейфарт поспешил телеграфировать шефу жандармов П.А. Шувалову, и 2 сентября в Третьем отделении уже расшифровывали следующий текст: «Доносит унтер-офицер Ижевский, что Николай Чернышевский будто бы подвергнулся умопомешательству. Подробности почтой отправлены Вашему Сиятельству».

Рапорт Зейфарта с сообщением «подробностей» датирован 17 сентября, Шувалов читал его 21 октября. Текст рапорта впервые опубликован с очень незначительными изменениями М.Н. Чернышевским. Демченко дает основную часть по первоисточнику: «…Доносит унтер-офицер Ижевский в рапорте своём, что с некоторого времени Николай Чернышевский при разговоре с ним выражает какие-то непонятные слова и в это время весь сам трясется как будто бы подвергнувшийся полному умопомешательству; так, например: 1) Николай Чернышевский говорит, что ему зарезать человека ничего не значит и это послужит к его же оправданию. 2) Чернышевский ныне стал сопротивляться тому, чтобы дом, в котором он помещён, был бы заперт на замок в ночное время, что обязаны исполнять дежурные урядники, находящиеся для наблюдений за Чернышевским, и вынуждает жандармского унтер-офицера Ижевского показать ему письменное приказание, на основании которого дом запирается на ночь. 3) Чернышевский говорит находящимся при нём урядникам, чтобы наблюдавший за ним унтер-офицер Ижевский делал бы ему, Чернышевскому, при встрече как начальнику фронт или отходил бы от него в сторону. 4) Вообще ныне замечает наблюдавший за государственным преступником Чернышевским жандармский унтер-офицер Ижевский, что Чернышевский желает быть каким-то начальником и желает, чтобы все ему повиновались. 5) Во время прогулок Чернышевский не ходит по прямой дороге и кидается во все стороны как умопомешанный. 6) Особенную злобу Чернышевский имеет на окружного вилюйского исправника Амосова и на вверенного ныне мне Управления дополнительного штата унтер-офицера Ижевского. 7) Чернышевский говорит, что ему всё местное начальство в г. Вилюйске нипочём и что кроме Генерал-губернатора Восточной Сибири ему никто ничего не может сделать; так что однажды, несмотря на проживающих с ним в вышепоименованном доме двух урядников и жандармского унтер-офицера он, Чернышевский, 15 истекшего июля сего года в 5 часов утра стал ломить у входных дверей замок железными щипцами и при этом кричал на бывших при нём, урядников, как они смели запереть на ночь входную дверь и кто осмелился приказать им это сделать, произнося при этом, что не приехал ли сюда Государь или Министр или Генерал-губернатор, что урядники осмеливаются запирать дверь во время ночи».

Прямо как в «Горе от ума»:

Ну что? не видишь ты, что он с ума сошел?

Скажи сурьезно:

Безумный! что он тут за чепуху молол!

Но, как и бывает, безумие требует подтверждения, одного свидетеля тут недостаточно. О безумии Гамлета говорил весь двор. А слух о сумасшествии Чацкого, пущенный Софьей, оброс подробностями, развернутыми светским кружком. Так и тут. Почти в одно время с Ижевским, 23 июля 1872 г. составил свой рапорт якутскому губернатору исправник Ф.А. Аммосов. В журнале исходящих бумаг документ назван так: «Его Превосходительству о неблаговидных поступках Чернышевского с унтер-офицером Ижевским», а близость выражений в рапортах свидетельствует о согласованных действиях их авторов. Исправник в сущности повторял Ижевского, но с добавлением живописных деталей: «…Чернышевский приходит до такого исступления, что требует от него фронта, делает ему угрозы, требует письменные факты, на основании которых он состоит при нем и запирает на ночь на замок дверь, выходную из здания, где они помещены и раз дозволил себе ломать замок у тех дверей». Не удовлетворившись словесным рассказом унтер-офицера, Аммосов лично допросил урядников Готилова и Попова, а также сторожа. Сообщалось, что Чернышевский «постоянно высказывает ненависть к Ижевскому, требуя от него предъявить ему, Чернышевскому, распоряжение начальства, на основании чего находится при нём Ижевский, и Чернышевский, раздражаясь, приходит до исступления ума (выделено мной. – В.К.). Выходки его выказывают желание иметь влияние над всеми здесь имеющими за ним надзор лицами. Что же касается до унтер-офицера Ижевского, то он ничего не дозволял себе такого, что бы могло раздражать Чернышевского, кроме исполнения возложенной на него обязанности». В черновике остались зачеркнутыми слова и фразы, которые содержались в рапорте Ижевского, но которые исправник из осторожности или ввиду их явной нелепости не решился-таки вставить в отсылаемый текст: «говорит, что зарезать ему человека ничего не значит», «высказывает, что кроме генерал-губернатора над ним нет никакой власти», «не всегда бывает в нормальном состоянии ума».

Так что, как видим, автором версии об «умопомешательстве» был не только С. Ижевский, как принято считать, но и Ф. Аммосов.

Получив рапорт исправника, В.П. де Витте в ответном секретном письме от 4 августа 1872 г. запросил, в чем именно проявилось у Чернышевского «исступление ума», так как сообщенные подробности свидетельствовали вовсе не о признаках сумасшествия, а о нервной вспышке, вызванной крайним раздражением (выделено мной. – В.К.). Он потребовал «принять зависящие меры, чтобы представленные к государственному преступнику Чернышевскому лица обращались с ним как только возможно кротко и вежливо и чтобы жандармский унтер-офицер Ижевский, живя с ним в одном доме, сопровождал бы Чернышевского незаметным образом в прогулках и при отлучках из дома, чтобы не раздражать Чернышевского и не придавать ему вида арестанта, а урядникам поставить в обязанность исполнять поручения Чернышевского, если они не будут заключать ничего в себе противозаконного, и чтобы дом, в котором помещается Чернышевский, в продолжение ночи был заперт, при этом, – писал В.П. де Витте, – поставляю вам в непременную обязанность произвести секретное дознание, вследствие