Изгнанники - Михаил Михеев

Лейтенант, явно не обрадованный подобной перспективой, отскочил назад, разрывая дистанцию. Каким-то краем сознания Соломин отметил, что у парня в кобуре бластер, однако он даже не пытается его достать – поднимать оружие на русского было для молодого военного немыслимо. Капитан попытался подняться, доже не замечая, что движения его замедленны и беспорядочны...

В этот момент подскочил Петров, наверное, установивший новый рекорд по бегу в сапогах на непонятную дистанцию. Все-таки разведчик оказался куда более тренирован, чем космонавты – двумя короткими ударами в нервные узлы он заставил мужика рухнуть на землю, после чего с завидным профессионализмом скрутил его, заломив руки за спину и связав моментально отобранным у него же ремнем. Все это он ухитрился проделать настолько быстро, небрежно и даже как-то изящно, что Соломин ощутил на миг легкий укол зависти – он так никогда не умел.

– Ну что разлегся, господин офицер? – Петров хохотнул и шагнул к Соломину, протягивая капитану руку. Позади него заворочался, пытаясь встать, поверженный противник, однако разведчик связал его со знанием дела, и мужик только пыхтел, наливаясь дурной кровью, но ни подняться, ни разорвать ремень не мог.

Соломин с усилием, почти не координируя собственные движения, поднял руку. Петров ловко поймал ее, помог капитану встать. Того сразу шатнуло, он с трудом устоял на ногах, но лишь затем, чтобы тут же сложиться пополам и, рухнув на колени, вывалить в ближайшие кусты содержимое желудка. Петров внимательно посмотрел на него, присвистнул:

– Ну ничего себе! Крепко тебя зацепило.

– Б-бе-е... – глубокомысленно ответил Соломин.

– Нет, это мне не нравится. Эй, ты, как себя чувствуешь?

– Б-бе-е...

– Черт! Лейтенант, быстро подгоняй машину...

– Что здесь случилось? – это подбежал запыхавшийся мэр, все такой же шустрый и деловитый, в потертом камуфляже и высоких резиновых сапогах.

– Это я у вас хотел бы спросить. Вот тот урод, который связанный, напал на капитана. Вы понимаете, чем ему это грозит? Вы понимаете, чем это вам грозит? Или вы здесь настолько одичали, что ничего уже не понимаете?

Петров хорошо знал, когда надо бить, а когда лучше просто наорать. Под злым начальственным рыком ни в чем неповинный мэр съежился и стал как будто меньше ростом. Чуть-чуть придя в себя от шока, который случился с ним при виде грозного начальства, в которое превратился только что вежливый и спокойный человек, он попросил ввести его в курс дела. Мельникайте тут же и ввел, используя три слова и много сложнопостроенных, весьма образных выражений. Мэр охнул.

– Вы простите дурака... У него в том году волки брата загрызли – вот и накатывает иногда. Так-то он тихий...

– Этот ваш тихий капитану вон сотрясение мозга обеспечил...

– Б-бе-е...

– Вы что, не могли его дома запереть?

– Да кто ж знал, что у него от такой ерунды крышу сорвет!

– А что, у вас, мозгов нет? Думательный аппарат сломался? Забирайте его, и если я увижу еще хоть раз эту мерзкую рожу, то вам тут всем небо с овчинку покажется!

Пока испуганный мэр при помощи подоспевших охотников оттаскивал сумасшедшего, Петров с Мельникайте подхватили Соломина под руки и потащили к флаеру. Капитан с трудом передвигал ноги, мужественно преодолевая рвотные позывы, а потом и вовсе совершил подвиг, ухитрившись не заляпать салон по дороге на корабль.

Медицина Российской империи всегда была на высоте, однако Соломин провалялся в регенераторе почти двое суток – у него был сломан нос, треснула кость, и наблюдалось тяжелейшее сотрясение мозга. В общем, доктор Ветишко был изрядно удивлен, что капитан вообще вначале жив остался, а потом живым долетел. После того, как Соломин пришел в себя, Пал Палыч, положив на грудь все свои подбородки, долго высказывал ему все, что думает, по поводу всяких не очень умных людей, которые позволяют себя бить.

Соломину оставалось лишь соглашаться – спорить с доктором он не рискнул, тем более что тот был прав. Пользуясь своим привилегированным положением, Ветишко вообще говорил много нелицеприятных слов по поводу умственных способностей своих пациентов, но никто не смог бы сказать, что он говорил неправду. Вот и сейчас – ну действительно, кто заставлял подставляться под удар? Расслабился – получил, и никого, кроме самого себя, винить в этом не стоило.

Зато на следующий день у постели болезного побывали практически все, кто находился на корабле, и самой главной опасности выздоравливающих – убийственной скуки – он не изведал. Вечером пришла даже Бьянка, с которой капитан не разговаривал, и которую практически не видел со дня потрошения китайцев. Девчонка притащила с собой щенка, из-за которого, в общем-то, все и завертелось. Этот живой трофей ей впихнул Мельникайте на том простом основании, что на планете оставлять не хочет, а сам воспитывать не может. Не по уставу, мол, а ты у капитана в любимицах, тебе он разрешит. Смешная отмазка – такого рода нарушения были на всех кораблях, учитывая же, что корабли официально и вовсе пиратские, перевести данный жест можно было двояко: или лейтенанту просто не хотелось возиться со зверенышем, или просто он таким образом пытался высказать свое расположения к девушке. И то, и другое Соломина, в общем-то, не волновало, больше того – устраивало. В первом случае офицер на корабле с и без того неполным экипажем не будет отвлекаться ни на что, кроме своих прямых обязанностей, а во втором, возможно, сама Бьянка найдет себе кого-то подходящего по возрасту. Поэтому он ограничился тем, что потрепал Джека, как назвали щенка, по загривку и поздравил девушку с тем, что она отныне не самый младший член экипажа. Бьянка шутку восприняла адекватно, что несколько улучшило мнение капитана об ее умственных способностях. В общем, день прошел не зря.

А со следующего дня, когда Соломин вышел, наконец, из корабельного госпиталя, времени у него оставалось только на поспать. Все-таки, даже учитывая то, что большую часть дел он свалил на десантников, все равно резкое увеличение экипажа свалило на него массу проблем разной степени важности, от обеспечения новоявленной армии транспортом до оплаты продуктов, поставляемых местными фермерами. Словом, когда эскадра отправилась, наконец, в поход, он воспринял это как манну небесную.

Отправлялись буднично – достаточно быстро переправили людей обратно на транспорты и стартовали с орбиты. Первоначально хотели разместить всех на боевых кораблях, но потом, еще до прибытия на Снежную, решили, что нет смысла. Во-первых, в трюмах транспортных кораблей было много необходимых грузов, перегрузка которых в космосе превратилась бы в отдельный геморрой, а во-вторых, все равно эскадре пришлось бы идти, подстраиваясь под скорость самого медленного корабля. Самым медленным был "Идзумо", и в такой ситуации транспорты эскадру не связывали. Петров, подумав, согласился с доводами Соломина, и сейчас эскадра из десяти вымпелов, включая транспортные корабли (официально они были арендованы Соломиным, как частным лицом) и крейсер "Таймыр", участие которого в боевых действиях не предполагалось, но который должен был, случись что, обозначить присутствие Российской империи, уверенно двигалась к Новому Амстердаму.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});