Завоевательница - Эсмеральда Сантьяго

— Где все?

— Ужинают, сеньора.

В ту же минуту огромный язык пламени взвился над фермой Сан-Бернабе. Женщина вскочила с кресла-качалки и облокотилась на перила, будто хотела оттолкнуться и взлететь.

— В чем дело? — Мэри инстинктивно подалась вперед, чтобы не дать хозяйке упасть.

— В Сан-Бернабе пожар.

— Они все время выжигают тростник, сеньора.

— Я могу отличить пал от поджога. — Ана махнула рукой в сторону пламени, которое разрасталось. — Сан-Бернабе — ферма, а не плантация.

Вошла Консиенсия:

— Сеньора!

— Вижу, Консиенсия.

Три женщины стояли на балконе, глядя на бешеную пляску ярких огненных всполохов — желтых, красных, оранжевых и голубых.

— Он скоро погаснет, — сказала Мэри. — Сегодня шел дождь.

— Там дождя не было, — ответила ей Консиенсия.

Они еще некоторое время смотрели на быстро распространяющийся пожар. Ана навела телескоп:

— Его не остановить.

— И в колокол не звонили, — заметила Консиенсия.

И правда, даже отсюда они должны были услышать сигнал, предупреждающий соседей о пожаре и призывающий на помощь.

Ана вгляделась в ночь. На границе гасиенды Лос-Хемелос и Сан-Бернабе тут и там, словно светляки ночью, мелькали огни. Факелы!

— Кто-то поджигает наш тростник.

В эту минуту, будто ее слова стали призывом к действию, в долине вспыхнули красно-желтые костры. Точки горящих факелов сразу же разбежались в разные стороны, собрались опять, и далеко на востоке вспыхнул новый пожар.

Ей ничего не оставалось, как развернуть телескоп к мельнице, будто, найди она Северо среди мечущихся животных и людей, смогла бы предупредить его, что за полями горит тростник. Внимательно оглядев местность, она не заметила ничего из ряда вон выходящего ни у малого трапиче на воловьей тяге, ни у большого пресса с паровым двигателем. Но вдруг тишину разорвало настойчивое дребезжание колокола — предупреждающий об опасности звук. Кто-то увидел огонь.

— Скажи, пусть седлают мою лошадь, — приказала Анна, и Консиенсия мигом побежала в дом звать Тео.

— Вы ведь не поскачете туда, сеньора? — Мэри тряслась от страха.

— Я не могу сидеть здесь сложа руки, — ответила Анна. — Наверняка кто-то ранен, получил ожоги, я должна помочь им…

— Ох, сеньора! Надо было сразу вам рассказать!

Ана резко остановилась:

— Рассказать что?

— Хакобо упоминал о… восстании. Я слышала, сеньора. А еще он говорил слова… слова «независимость», «война против испанцев». Я сказала, чтобы он не…

— Наш Хакобо?

— Да, Хакобо, который дрался с белым, когда меня ошпарило…

Анна посмотрела в сторону Сан-Бернабе, потом на горящий тростник. Ей и в голову не приходило, что в поджоге виноват один из ее людей. От этой мысли у нее ноги подкосились, но она не могла показать свою слабость, особенно девочке, которую вырвала из лап смерти и которая была обязана ей своей жизнью.

— Это правда, Мэри? Кто еще здесь замешан?

— Эти слова я слышала только от Хакобо.

— Когда?

— Несколько месяцев назад. До рождения Сегундо. Нужно было сразу вас предупредить, но…

— Да, напрасно ты сразу не сказала.

— Теперь я получу свободу, сеньора? По закону, если сообщишь, получаешь документы…

— Ты де Фуэнтес, Мэри, — отрезала Ана. — Так что спроси хозяина.

Консиенсия вернулась с ботинками для верховой езды, следом за ней появилась Глория с аптечкой. Тео и Паула принесли корзину, доверху набитую чистыми тряпицами для перевязки.

— Тео, вы с Паулой останетесь с Мэри и Пепитой, — приказала Ана. — Все остальные пусть спускаются к батей.

Сторожевые псы в своих загонах заливались громких лаем, будто понимали, что случилось непредвиденное. Ана бросилась в спальню и открыла ящик, где Северо хранил оружие. Достала ружье и проверила, вычищено ли оно, исправно ли работают механизмы. Она упражнялась на установленных Северо мишенях и сейчас радовалась, что когда-то приобрела полезный навык, — так спокойнее.

Пепита, увидев хозяйку с оружием, обомлела:

— Сеньора!

— Не смей выходить из дому и смотри за Сегундо.

— Слушаюсь, сеньора, — покорно пропищала Пепита.

Ана направилась во двор и выпустила собак. Они не разбежались, а остались рядом, как приучил их Северо. Местные старики сгрудились у тропинки, дрожа от холода. Вряд ли они причинят ей вред. Бунтовать отважится, скорее, молодежь, а они в поле. Пожилые люди ждали ее указаний. Если кто-то из них замешан в заговоре, то уже давно обнаружил бы себя.

— Важна помощь каждого из вас, — говорила Ана, стараясь по возможности придать голосу твердость. Она не позволит себе поддаться панике. — Похоже, будет много ожогов и повреждений. Те из вас, кто не может тушить огонь, переносят раненых и работают в лазарете.

Надо, чтобы они поверили, будто пожар произошел случайно. Никто, кроме самой Аны, Консиенсии и Мэри, не видел, как разбегаются в разные стороны точки факелов. Остальные не должны заподозрить, что кто-то из их собратьев устроил мятеж. Но в то же время Ана, как никто другой, чувствовала взгляды, застывшие на ружье в ее руках, и делала вид, словно его нет.

Консиенсия ехала впереди на своем муле. Ана в последний раз посмотрела на бушующий внизу огонь, который, к счастью, был еще далеко от мельницы и складов. Она медленно направила Маригаланте к тропе. Несколько человек несли лампы на палках: мерцавшего внутри язычка пламени как раз хватало, чтобы осветить дорогу на несколько метров вперед.

Внезапно Ана ощутила страх. Кобыла, почувствовав ее беспокойство, понесла. Не будь Ана опытной наездницей, лошадь уже давно сбросила бы ее. Женщина сумела с ней справиться и проглотила застрявший в горле ком.

Ей никогда не приходилось ездить по этой тропе по ночам без Северо. Сейчас Ана спускалась с холма в сопровождении свиты из дряхлых, убогих стариков и калек. На случай самообороны у нее было ружье, но она и мысли не допускала, что выстрелит в кого-нибудь из них. Знакомый страх заставлял сердце биться чаще, стоило ей вспомнить, что она хозяйка, а это ее рабы. Ана вершила их судьбы, но сейчас ее собственная жизнь оказалась в руках невольников. Ей следовало бы запереться и переждать несчастье дома, но теперь отступать было поздно, и она действовала решительно, забыв об опасности.

Убаюкивающая музыка ночи, под которую она обычно коротала вечера на балконе, в диких темных зарослях звучала совершенно иначе. Ее спутники громко топали по каменистой тропе в попытке отпугнуть ночных ползучих тварей. Ветви деревьев скрипели и больно хлестали по лицу и телу. Маригаланте настороженно ступала, будто и не ходила по этой тропе тысячу раз. Ана следила за собаками, которые с громким лаем и воем то забегали вперед, то возвращались обратно. Она не умела управляться с ними так же ловко, как Северо, но точно знала: попробуй какой-нибудь раб напасть на нее — они с ним сразу же расправятся.