Обзор Ветхого завета - Уильям Ла Сор

Применяя эти критерии и рассматривая использование "словарного состава" поучений, Кунтц Н.К. определяет три подгруппы учительных псалмов: (1) псалмы-изречения (126–127, 132), описывающие примерное поведение и его результаты, используя распространенные притчи и сравнения; (2) псалмы-акростихи (33, 36, III), в которых каждый стих или строка начинаются следующей буквой еврейского алфавита; (3) интегративные псалмы (1, 31, 48) — тщательно построенные сочинения, концентрирующиеся на важных темах премудрости, а именно, на взаимоотношениях между мудростью и Законом (Торой) (1), на неизбежности справедливого, хотя и на время отложенного, воздаяния (48), и на уроках, которые следует извлечь из Божественного прощения (31).[1026]

Наряду с этими учительными псалмами другие содержат стихи или строфы, которые отражают влияние учительной литературы. Р.Э. Мэрфи выделяет следующие: Пс.24.8-10, 12–14; 31.24–25; 38.5–6 [МТ 39.5–6]; 39.5–6 [МТ 40.5–6]; 61.9-11; 91.6–8; 93.8-15.[1027] То, что такие отрывки находятся в псалмах жалоб и благодарения, может указывать на более близкие связи, особенно в поздние периоды сбора псалмов (500 г. до Р.Х.), между храмом и учительным движением, чем предполагалось ранее.

Наличие учительного материала смущало тех, кто рассматривает псалмы как, в основном, песни и молитвы общественного богослужения. Мовинкель, например, выработал определения для псалмов, которые не имеют дидактических качеств, и поэтому озабочен тем, как "такая личная поэзия могла быть включена в собрание культовых псалмов, которое унаследовали мы, или даже, как она использовалась во время официальных богослужений в храме".[1028]

Мовинкель и другие предложили несколько возможных решений данной проблемы: (1) достаточно близкие связи могли существовать между учителями или книжниками и храмовыми пророками и певчими; учителя могли помогать в составлении и сохранении Псалтири, включая в нее свои собственные сочинения; (2) не следует проводить четких границ между различными должностями и служениями — священниками, певчими, пророками, книжниками, учителями; имеются многочисленные свидетельства их сочетания;[1029] (3) возможно, в израильском богослужении не существовало четких различий между назиданиями и молитвами; благодарственные песни особенно давали возможность личного свидетельства о Божественном руководстве и личной проповеди, так что практически невозможно провести черту между учительными псалмами и индивидуальными благодарственными псалмами (см.31, 72, 77).[1030]

ПСАЛМЫ И ИЗРАИЛЬСКОЕ БОГОСЛУЖЕНИЕ

Иерусалимский храм был, по-видимому, оживленным местом, Законы предписывали ежедневные службы (Исх.29.38–42; Числ.28.2–8) утром и вечером, субботние обряды с дополнительными жертвоприношениями (Числ.28.9-10) и большим количеством участников (4 Цар. II.5–8) и особые всесожжения в новолуние (начало лунного месяца; Числ.28.11–15; ср.0с.2.11 [МТ 13]). Кроме того, те, кто имел доступ к храму, могли использовать его, отмечая свои особые семейные праздники. Общественные события также отмечались в храме: коронации царей, победы в сражениях, избавление от засухи или эпидемии, а также во время национальных бедствий.

Ежегодные праздники продолжались несколько дней и привлекали в Иерусалим паломников со всей страны: Опресноков и Пасхи, объединенный праздник в начале весны (Исх.23.15; Лев.23.5); Седмиц (праздник урожая поздней весной, названный в Новом Завете Пятидесятницей; Исх.23.16; 34.22; Числ.28.26; Деян.2.1); Кущей — в начале осени (называемый также праздником Собирания; Исх.23.16; 34.22; Втор. 16.16). Праздник Кущей, который отмечал завершение летнего урожая, а также отмечал память о странствованиях Израиля по пустыне, очевидно, стал самым значительным религиозным событием года, хотя его конкретная роль вызывает горячие споры.[1031]

Разнообразие праздничных действий и отсутствие конкретного упоминания о праздниках в Псалтири требуют настороженного отношения к теориям, которые пытаются привязать псалмы к конкретным праздникам. Подобно тому, как вызвавшая критику попытка Мовинкеля реконструировать праздник возведения на престол или нового года,[1032] теория А. Вейзера о празднике обновления завета, совпадающего с Кущами,[1033] также вызвала горячие возражения. Его подход имеет несколько недостатков: (1) он исходит из более близкой связи между рассказом о богоявлении на Синае и теофаниями или епифаниями Псалтири, чем это можно доказать;[1034] (2) рассматривая заветные церемонии времен Судей, он не уделяет должного внимания роли завета с Давидом в Псалтири; (3) как и Мовинкель, он пренебрегает "сложностью израильского предания и культовой жизни, жертвуя историческим разграничением в пользу всеобъемлющей теории".[1035]

Более широко и сбалансировано выстроен обзор израильского культа, сделанный Краусом: (1) праздник скиний, отмечающий Исход и странствования по пустыне, позднее вошел в состав праздника Кущей; (2) церемония обновления завета, возможно, первоначально исполненная в Сихеме (Ис. Пав.24), также составила часть обряда Кущей; (3) избрание Давида царем и захват Иерусалима вспоминается во время Кущей, наряду с входом ковчега в святой город (2 Цар. б).[1036]

Хотя реальное богослужение в Израиле и употребление псалмов было, вероятно, еще сложнее и разнообразнее, чем это признает анализ Крауса, его подход все же выявляет пути, посредством которых были соединены ранние и поздние элементы, и придает одинаковый вес компонентам времен скитания/поселения и позднейшим событиям периода монархии. Наиболее важно то, что Краус, как и Вейзер, основывает рассмотрение общественного богослужения Израиля только на событиях его собственной истории, а не на мифах и церемониях соседей, как это делает Мовинкель.

Заслуживает внимания картина храмового праздника, нарисованная Краусом, особенно в отношении Кущей, который был наиболее важным из ежегодных торжеств до того, как ключевое значение приобрела Пасха (4 Цар.23.21–23) во времена Иосии (639–609). Возможные составные части праздника включают:

паломничество к Сиону, предвкушаемое с радостью (Пс.41.2–3), совершаемое с терпением (83.7) и завершаемое с восторгом (121.1–2);

перенос ковчега (вероятно, из района южнее города Давидова), который сопровождался гимнами, призывающими войти в храм (94.1–6; 99), воспоминаниями об обретении ковчега в Кириаф-Иариме (131.6) и провозглашением Божиего завета с Давидом (ст. 11–12);

входные наставления (15; 23.1–6), с вопросами о качествах истинных верующих и ответами (которые дают священники?), в которых приводятся такие черты, как верность Богу и честность по отношению к ближнему;

(4) входной чин (23.7-10), содержащий диалог священников в процессии, умоляющих разрешить войти, и священников внутри храма, которые требуют в качестве пароля исповедание веры в "Господа Сил" (ст. 10);

поклонение Яхве во дворах храма, выраженное в гимнах под инструментальное сопровождение (149), насыщенных воспоминанием славных дел Божиих во время Творения (103) и в истории (104, 135), кульминацией которого было, очевидно, ожидание Богоявления (49.1–3; 79.2–4) — особого проявления Божественного присутствия и славы, которого жаждали паломники, хотя они и знали, что Бог постоянно присутствует в священном городе (45.6);

благословение на расход (90; 117.26; 121), заверяющее паломников в Божественной защите и заботе, хотя они и не могли постоянно оставаться в храме, как это делали священники (83.11).[1037]

В своих праздниках и постах, ежедневных и праздничных богослужениях, израильтяне вспоминали и переживали прошлые победы Бога; подтверждали свое настоящее стремление соблюдать заветные законы, которые требовали безоговорочной верности Яхве; и предвкушали будущие победы, особенно окончательное поражение врагов Яхве. Благодарение за прошлое, подтверждение настоящего и ожидание будущего были всеобъемлющими составными частями израильского богослужения, как это выражено в псалмах — богослужения, основанного на исцеляющем, принуждающем и внушающем надежду откровении Бога в их истории.

ЗАГЛАВИЯ И СПЕЦИАЛЬНЫЕ ТЕРМИНЫ

Ни в одной области изучения псалмов не существует столь малой определенности, как в попытках расшифровать заглавия и заметки в начале и в конце отдельных псалмов. Значение и время появления этих заметок нельзя определить с достаточной степенью точности. Хотя заголовки и заметки об авторстве встречаются в месопотамских и египетских текстах псалмов задолго до Давида, имеющиеся свидетельства говорят о том, что большинство заглавий, встречающихся в тексте Библии, были добавлены после начала распространения и перевода псалмов в последние два века до Рождества Христова.[1038]

Настоящая работа придерживается подразделения этих надписей на пять категорий, предложенного А.А. Андерсоном: