Доводы нежных чувств - Яна Завгородняя

через печать газет и листовок, а потому многие находились сейчас здесь, чтобы хоть немного приблизиться к мечте. Узкий живой коридор, тянущийся от ворот до дверей здания, с обеих сторон удерживали полицейские, чтобы зеваки, поклонники и неприятели тех или иных представителей партий и парламентариев, а также вездесущие журналисты, не уничтожили остатки правопорядка в этом месте.

Группа мужчин с достоинством лордов и герцогов самых высоких рангов, не спеша шествовала от ворот к ступеням крыльца. Кто-то что-то кричал им, другие перекрикивали, внезапно из толпы вылетела чья-то трость и приземлилась у ног идущих.

— Кто это сделал? — прорычал начальник полиции, которого вся эта суматоха уже сильно выводила из себя.

— Долой Лоуренса с его гнилым законом! — проорал в ответ какой-то старик, потрясая в воздухе тощими кулаками.

— Арестовать! — рыкнул полицейский. Его, как и многих присутствующих, законопроект, выдвинутый господином Джеремаей Лоуренсом о сокращении выдачи угля горожанам в связи с нехваткой леса, касался непосредственно. Его дети и жена мёрзли, тогда как оправдываясь заботой о природе, парламентарий с подельниками неплохо наживался на продаже того же самого леса за рубеж. Но кто такой начальник городской полиции, чтобы возмущаться? Его работа — следить за порядком. Вот он и следил.

В воротах показалась группа женщин. Когда и они ступили на дорожку, по которой минуту назад шли мужчины, в толпе поднялся гул. Не всюду этот гул имел положительный характер, но большей частью народ скандировал заранее подготовленные речёвки в поддержку дам, что не могло не вселять им уверенности.

Нескольким джентльменам из тех, что шли впереди, это явно не понравилось. Обернувшись к полицейскому, один из них проговорил:

— Успокойте этот цирк, капитан. Нам достаточно и того, что придётся делить места в зале заседания с прачками и кухарками.

В тот же миг, пожилая дама отделилась от группы женщин и подошла к говорившему, сохраняя достоинство королевы.

— Что я слышу, малыш Риччи? — пренебрежительно проговорила она. — Твоя почтенная мать перевернулась бы в гробу, узнай она, что ты позволяешь себе унижать женщин. Разве этому она учила тебя?

— Нет, мэм. Прошу прощения, мэм, — пролепетал сорокалетний мужчина, разом превратившийся в маленького мальчика под натиском строгой тётушки.

— То-то же, — успокоилась она. — Надеюсь, что и ты, и твои друзья будете вести себя почтительно в обществе этих дам, — женщина победоносно возвела руку в кружевной чёрной перчатке в сторону подруг, лица которых украшали насмешливые улыбки.

Остальные представители парламента лишь снисходительно поклонились, развернулись и более поспешно направились вверх по лестнице, пока их снова не начали отчитывать.

В течение часа зал заседания заполнился людьми. Здесь были все, или почти все, кто должен был присутствовать. В середине зала за большим столом немного с краю восседал обрюзгший краснолицый председатель в кудрявом парике, похожий больше на судью, выносящего приговор убийце, чем на мирного правительственного чиновника. Деревянный молоток по правую руку от него лишь добавлял антуража. У другого конца стола своё место занимал премьер-министр Чарльз Фолкнер, которому пришлось отложить все важные дела ради этой ежегодной формальности. В первых рядах амфитеатра располагались места для руководителей гильдий и министерств. Большинство уже пришли и даже успели устать от долгого сидения. Джон Коул, пользуясь задержкой, вчитывался в сухие строки финансового плана гильдии на будущий период, тогда как Виктор Легран дремал, откинувшись на спинку стула. Кто-то прошёл позади него и мужчина дёрнулся, выброшенный из некрепкого сна.

— Уже начали? — спросил он соседа.

— М? — Коул не сразу переключился от своих размышлений. — Нет, ещё нет.

— Если они снова проиграют, сестра мне весь мозг вынесет, — проворчал он.

— Должны победить. Многие их поддерживают, шансы есть.

— И кое-какой козырь, — заговорщически проговорил Виктор.

— Что вы имеете в виду? — Джон взглянул на собеседника через очки.

— Пока не скажу. Я обещал молчать. Но будем надеяться на лучший исход, — мужчины многозначительно переглянулись.

Участницам партии «Женщины за равноправие», как и раньше, выделили самые дальние места на задворках амфитеатра. Они в общем-то и не надеялись на что-то лучшее, а потому и не спрашивали никого, пройдя в зал, а просто сели на привычную скамью. Страх не быть услышанными давно прошёл. Убеждённые в своей правоте и важности дела, которое делали, они готовы были заявлять о себе, где бы ни оказались и как бы сильно им в этом не препятствовали.

По протоколу мероприятия зеваки не могли присутствовать в зале заседания. Все сочувствующие и переживающие из числа простых горожан толкались у дверей на улице, представителям элиты, а также родственникам глав дозволено было ждать в холле. И если толпа на улице, в любую секунду грозившая устроить драку из-за всеобщего накала страстей, исчислялась по меньшей мере сотней, то группа из нескольких человек в холле, являла им полнейшую противоположность.

Бьянка специально отпросилась с работы пораньше, чтобы быть рядом с подругами в этот важный для них день. Она не знала порядков и, перейдя дорогу, не останавливаясь нырнула за калитку. Её остановил довольно резкий голос.

— Стоять, мисс. Посторонним не положено, — двое полицейских преградили ей путь. Бьянка оглянулась, не зная, что сказать. Через минуту она решилась подать голос.

— Я не посторонняя. Меня девочки ждут.

Конвоиры ухмыльнулись.

— Жаль, нас девочки не ждут, — отозвался один. — Туда идите, — он махнул рукой в сторону радикально настроенной толпы. Бьянка нервно сглотнула.

— В чём дело, капрал? — к полицейским подошёл начальник полиции.

— Тут девочка рвётся на заседание, — пояснил второй.

Капитан взглянул на Бьянку, затем одной рукой подхватил второго за ворот кителя и оттащил в сторону на несколько шагов. Недоумевающий парень почти не сопротивлялся от неожиданности.

— Эта девочка, Фергюс, — прошипел начальник, — миссис Коул. Проблем захотел?

— Быть не может, — хрипло проговорил несчастный Фергюс, потирая шею. — Я её видел. Она старуха.

— Дурак, — капитан поставил парню смачный подзатыльник. — То — мать. А это жена, — мужчина оставил своего подчинённого и обратился к Бьянке со всем подобострастием:

— Миссис Коул, прошу, простите этих недотёп. Они недавно работают, ещё не всех знают в лицо.

— Ничего страшного, капитан Абрамс, бывает, — проговорила девушка с нескрываемым облегчением. — Я пойду. Спокойной вам службы.

— Спасибо, миссис Коул, — виновато пролепетали