Пламя над бездной - Вернор Виндж

– Как дела, Фам?

Раздалось шуршание и стук когтей по металлу. Люк чуть отодвинулся в сторону, на трап упал яркий мигающий свет. Высунулась собачья голова. У нее глаза были так широко открыты, что виднелись белки вокруг глаз. Интересно, это что-нибудь значит?

– Привет, – сказала голова. – Хм, понимаешь… Как раз сейчас там работа несколько напряженная… в общем, я не думаю, что Фама следует сейчас беспокоить.

Равна просунула руку в люк.

– Беспокоить его я не собираюсь. Но я войду.

Мы дрались за эту минуту, и бог знает сколько миллиардов погибли в этой битве, а теперь какая-то собака мне говорит, что работа несколько напряженная.

Странник посмотрел на ее руку.

– Ну, ладно.

Он откатил люк настолько, чтобы Равна могла пройти. Щенки вертелись у ее ног, но откатились вниз раньше, чем Странник на них глянул. Равна не заметила.

Этот «корабль» был почти что простым контейнером, грузовым корпусом. Только груз – гибернаторы – был с него снят, и остался ровный пол с точками креплений.

Равна это заметила мельком. Ее внимание привлек свет – и эта вещь. Она росла из стен и излучала свет, который в середине трюма трудно было выдержать. Она меняла форму, цвета ее переливались от красного до фиолетового и зеленого. А Фам, скрестив ноги, сидел в середине этой феерии. Половина волос у него сгорела, руки и ноги дрожали, и он бормотал что-то на языке, которого Равна не могла узнать. Богошок. Два раза он был спутником катастрофы. Безумие умирающей Силы. А теперь он был единственной надеждой.

Равна сделала шаг к Фаму и ощутила хватку челюстей у себя на рукаве.

– Прошу вас. Его нельзя беспокоить.

Ее держал самый большой, покрытый боевыми шрамами. Остальная стая – Странник – повернул все лица к Фаму. Дикарь, глядящий на нее, как-то уловил поднимающуюся в ее лице ярость. И стая сказала:

– Послушай, сестренка, твой Фам вроде в отключке, он свою нормальную личность выменял на вычислительные способности.

Хм? Ничего себе. Этот Странник подхватил жаргон, но вряд ли много сверх того. Наверное, Фам с ним разговаривал. Равна сделала успокаивающий жест.

– Да-да, понимаю.

Она стала всматриваться в свет. Эта переменная форма, на которую так трудно было смотреть, была чем-то вроде графики, которую можно вывести почти на любом дисплее, тупо пересекая фрактальные поверхности высокой размерности. Сияла она чистейшим монохромным светом, но этот цвет менялся. В основном этот свет был, конечно, когерентным: по каждой твердой поверхности ползали интерференционные пятна. Местами интерференции сливались, и при изменении цвета по корпусу ползли темные и светлые полосы.

Равна подошла ближе, глядя на Фама и на… Контрмеру. А что же это еще могло быть? Какая-то накипь на стенах, которая стала расти навстречу богошоку. Это не просто были данные, сообщение, которое надо передать. Это была машина из Перехода. Равне приходилось читать о таких вещах: устройства, сделанные в Переходе для работы у Дна Края. В таком устройстве не было ничего разумного, ничего, нарушающего ограничения Нижних Зон, но такое устройство использовало окружающую среду оптимальным образом и делало то, чего желал его строитель.

Его строитель. Погибель? Враг Погибели?

Равна шагнула ближе. Эта штука уходила глубоко в тело Фама, но не было ни крови, ни ран. Можно было бы принять это за голографический фокус, если бы тело Фама не содрогалось и не извивалось. Рукава фракталей, опушенные тонкими зубами, вились вокруг него, и Равна безмолвно ахнула, чуть не назвав Фама по имени. Но Фам не сопротивлялся этому вторжению. Казалось, он глубоко ушел в свой богошок и был очень спокоен. Сразу хлынули наружу глубоко спрятанные надежда и страх: надежда – что даже сейчас богошок может сделать что-нибудь с Погибелью, и страх – что при этом Фам умрет.

Извивающиеся движения машины замедлились. Цвет застыл на грани бледно-голубого.

Глаза Фама открылись, и голова его повернулась к Равне.

– Легенда наездников оказалась правдой, Рав. – Голос его был далек, и Равне послышался шепчущий смех. – И наездники должны знать, я думаю. В последний раз они об этом узнали. Есть Сущности, которым Погибель не нравится. Сущности, о которых только строил предположения мой Старик…

Силы за пределами Сил? Равна осела на пол. Дисплей на ее руке слабо светился, показывая время. Менее сорока пяти часов.

Фам заметил ее взгляд вниз.

– Я знаю. Движение флота ничто не замедлило. Он – жалкая штука по сравнению с этим… но у него с запасом хватит сил уничтожить этот мир или эту солнечную систему. И это то, чего хочет сейчас Погибель. Она знает, что я могу ее уничтожить… как она была уничтожена в прошлый раз.

Равна не очень осознавала, что Фам окружен со всех сторон. Каждое лицо смотрело на голубую пену и вплетенного в нее человека.

– А как, Фам? – прошептала Равна.

Молчание. Потом голос:

– Все эти возмущения зон… это пыталась действовать Контрмера, но без координации. Теперь ее направляю я. Я запустил… обратную волну. Она истощает местные источники энергии. Не чувствуешь?

Обратную волну? О чем он говорит? Равна посмотрела на свой дисплей – и у нее перехватило дыхание. Скорость противника выросла до двадцати световых лет в час – как могло бы быть в Среднем Крае. Два дня форы превратились почти в два часа… А дисплей показывал скорость уже двадцать пять световых лет в час. Тридцать.

Кто-то стучал в люк.

Тщательник провинился. Он должен был наблюдать за движением по холму вверх, и он это знал и потому действительно чувствовал себя виноватым – но не мог заставить себя вернуться к выполнению долга. Есть вещи, которые так заманчивы, что от них невозможно оторваться – как наркоману от жевания листьев кримы.

Он тащился позади, осторожно неся среди себя Компьютер так, чтобы висячие розовые уши не волочились по земле. На самом деле охранять Компьютер – это куда важнее, чем подгонять своих солдат. В любом случае он достаточно близко, чтобы дать совет. А в ежедневной рутине его лейтенанты разбирались лучше.

За последние часы морские ветры отнесли дымные облака в глубь суши, и воздух был чистым и соленым. Здесь, на холме, сгорело не все. Оставались даже цветы и пушистые стручки семян. Короткохвостые птицы парили в восходящих потоках, крики их сливались в радостную музыку, будто обещая, что мир скоро станет прежним.

Но Тщательник знал, что этого не может быть. Все его головы смотрели на подножие холма, где стоял звездолет Равны Бергсндот. Длину уцелевших шипов гипердвигателей Тщательник оценил в сто метров. Сам корпус был больше ста двадцати метров. Рассевшись вокруг Компьютера, Тщательник вызвал привычное лицо Олифанта. О космических судах Компьютер знал много. Этот корабль был построен не по человеческому проекту, но общая форма его была вполне обычной; это Тщательник знал из прошлых чтений. От двадцати до тридцати тысяч тонн, оборудован антигравитационными устройствами и двигателями для передвижения быстрее света. Самая обычная для Края конструкция. Но видеть ее здесь, глазами своих собственных элементов! Он взгляда не мог оторвать от корабля. Три его элемента работали с Компьютером, а остальные двое смотрели на переливающуюся зелень корпуса. Солдаты и орудийные повозки вокруг перестали существовать для него. Корабль, при всей своей массе, едва касался земли. Когда же мы сами сможем такое построить? Компьютер утверждал, что без посторонней помощи – за столетия. Чего бы я не дал за день на борту такой штуки!

Но этот корабль преследовало что-то еще более мощное. Тщательник вздрогнул от холода под летним солнцем. Он часто слыхал историю Странника о первом приземлении и видел лучевое оружие людей. Он читал в Компьютере о бомбах, превращающих в пыль целые планеты, о другом оружии Края. И пока он работал над пушками для Резчицы – лучшее оружие, которое он мог вызвать к жизни, – он мечтал и уносился мыслью вдаль. В своих сердцах он никогда не ощущал реальности всего этого, пока не увидел парящий в высоте звездолет. Теперь он поверил. Значит, целый флот убийц гонится по пятам за Равной Бергсндот. И часы мира наверняка сочтены.

Он быстро пробежал по путям поиска Компьютера, выискивая материалы о вождении звездолетов. Пусть остались только часы, но познавай, пока есть время познавать.

Тщательник погрузился в звуки и изображения Компьютера. Он открыл три окна, каждое на свой аспект практического пилотирования.

Громкие крики с холма. Он поднял одну голову, испытывая только раздражение от помехи. Это не были крики боевой тревоги – просто общее беспокойство. Странно, как приятно прохладен стал полуденный воздух. Два его элемента поглядели вверх, но там не было тумана.

– Смотри, Тщательник, смотри!

Артиллеристы приплясывали, охваченные паническим страхом. И показывали они в небо… на солнце. Он завернул лицо Компьютера в розовую обертку, в то же время глядя на солнце, затенив глаза. Оно было высоко на юге и сияло ярко. А воздух был прохладен, и птицы ворковали, будто отправляясь по гнездам на закате. Вдруг до Тщательника дошло, что он глядит прямо на солнечный диск, и уже пять секунд, и не только нет рези в глазах, но даже слезы не выступили. А тумана все равно нет. Тут он похолодел изнутри.