Оркестр меньшинств - Чигози Обиома

его зовут Огбонна Энока.

Мой хозяин кивнул, его сердце снова упало.

Потом, когда он отвез Джамике домой, его дух успокоился, и, казалось, нетерпение, с которым он ожидал историю от Джамике, исцелило его. Он хорошо спал этой ночью и на следующее утро рано открыл свой магазин. Соседи сказали, что было много покупателей. Он позвонил некоторым своим клиентам и немалую часть утра развозил мешки с просом. После небольшого утреннего дождя засветило солнце, он вернулся в свой магазин с грузом от крупного дистрибьютора корма для бройлеров КОРМА АГБАМ И СЫНОВЬЯ. Когда они выгрузили корма в кладовку, раздался звонок от Джамике. Мой хозяин трясущимися руками нажал кнопку на телефоне.

– Я говорил с ним, брат. Не знаю, но мне кажется, я сумел его убедить. Я ходил туда с сестрой Стеллой, а к карману пиджака пристегнул мой проповеднический значок.

– Понимаю.

– Да, я бы хотел приехать и поговорить с тобой об этом, чтобы еще и повидать тебя, поскольку мы не увидимся до моего возвращения с горы.

– Да-да, ты должен приехать.

– Вечером, – сказал Джамике.

– А почему не сейчас?

– Я приеду, брат. Приеду вечером.

Осебурува, когда человек посылает за целителем, если этот человек болен, и ему отвечают, что целитель уже в пути, он начинает считать шаги целителя, идущего к нему. Я говорил о том, что́ нетерпение делает с человеком, и я видел это много раз. Мой хозяин тем вечером не мог дождаться прихода Джамике.

– Когда я пришел в его кабинет, – начал Джамике, – мне было страшно. А еще я солгал моей сестре во Христе, Стелле. Я согрешил.

– Да, да, я понимаю.

– Но это ради тебя, брат Соломон. И я вошел. Я увидел человека привлекательной наружности. Высокого, с завитыми волосами. Огбонна Эфраим Энока. Эфраим – его христианское имя. Он сказал, что его дедушка был братом отца Танси[125]. И вот мы с сестрой Стеллой помолились за него. Потом я спросил у него, верит ли он в пророчества. Он сказал – да, почему нет? «Разве я не христианин? Разве в Библии не сказано: позор тем, кто говорит, что верует, но отрицает силу веры?» Я его поправил: «Это в книге «Второе послание к Тимофею»: «Имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся».

Он сказал: «Ого, так оно» на игбо, потом снова перешел на английский: «Я верю в силу Господа».

«Я счастлив, сэр. Тогда я вам скажу. Проходя вчера мимо этого банка, я молился духам, и Господь сказал, здесь есть человек по имени Огбонна, чьей жене угрожает опасность, реальная опасность. Враг появился у их дома и стучит в дверь».

«Господь сказал, что человека зовут Огбонна?» – спросил он.

«Да, да. Отец назвал мне только ваше имя, без фамилии».

«Ясно».

«Тут есть еще кто-нибудь по имени Огбонна?»

«Нет, я знаю только одного – себя».

«И мой дух подтверждает это прямо сейчас, когда я разговариваю с вами. Я слышу Ветхого Днями, Льва от колена Иудина[126], он говорит, что вот он – тот человек передо мной. Старое увлечение пришло к вашей жене и грозит погубить ваш брак».

«Да не допустит этого Господь именем Иисуса! – сказал этот мужчина. Он щелкнул пальцами над головой: – Да не допустит Господь напасти».

«Да, брат, ты мне можешь сказать, есть ли такой человек, которого обидела твоя жена? Кто угодно?»

Этот вопрос, казалось, смутил его. Я видел по его лицу. Он задумался на мгновение, потом сказал:

«Нет, нет такого».

«Никто ее не преследует?»

«Нет, не думаю. Она замужняя женщина с ребенком».

– В этот момент, брат мой, я заволновался, что этот человек ничего не знает о тебе, – сказал Джамике. Он попытался отделить свою речь от речи мужа Ндали, а потому его переход на язык отцов прозвучал неестественно. – И я снова спросил его: «Мистер Огбонна, есть ли какой-нибудь мужчина, о котором она вам рассказывала?», и он посмотрел на меня, его лицо изменилось, и он сказал: «Да, только во имя Господа вам говорю, только во имя Господа, потому что это тайна». «Можете не опасаться доверить вашу тайну слуге Господа», – сказал я. «Она почти вышла замуж за человека, который оставил ее и уехал за море, – сказал он. – Это был второй мужчина, который так поступил с нею». «Так этот мужчина исчез?» – спросил я. «Да, никто не знает, где он. Больше мне ничего не известно». Я хотел сказать что-то, но тут вмешалась сестра Стелла: «И она никогда больше его не видела?» – «Это все, что я знаю, божий человек», – ответил Огбонна.

Брат мой, в этот момент я подумал, что, если еще буду нажимать на него, у него могут закрасться подозрения. И я сказал, давайте молиться, сказал, что иду на гору и буду там молиться, а ему посоветовал поговорить с женой, узнать, не преследует ли ее этот человек.

– Ай-ай, ох-ох, Джамике. Этого недостаточно, – сказал мой хозяин.

– Но…

– Что, если он спросит ее, пока ты будешь отсутствовать? И что, если?..

Он прервал свою речь, потому что в этот момент подъехал сосед на мотоцикле и шумно газанул, остановившись. Фары мотоцикла послали два луча света сквозь занавески и осветили комнату, раскидали тени по стене, словно расписали ее густыми черными чернилами. Когда двигатель смолк и фары погасли, мой хозяин продолжил:

– Что случится, если он спросит ее, пока тебя не будет?

– Вряд ли она что скажет ему. Я думаю и вижу, что она не хочет, чтобы он знал слишком много. – Джамике прихлопнул комара у себя на ноге. – Вряд ли он что спросит.

– Да, – снова произнес он. – Но что, если она решит сказать ему теперь, когда божий человек говорил с ним об этом?

Джамике задумался на мгновение.

– Тогда я узнаю об этом. Узнаю по возвращении. Ты ведь хотел только знать, что она предпринимала, когда ты пропал? Ты же ничего не собираешься с этим делать – только узнать.

Мой хозяин согласился.

– Тогда я ухожу. Не волнуйся, брат.

Когда они вышли – Джамике хотел успеть в церковь, прежде чем вернуться домой, – было уже темно. Они прошли мимо школьников, возвращающихся с уроков, дети группками перебегали дорогу. Маленький мальчик наклонился над сточной канавой, его рвало, он кашлял и извинялся перед друзьями, стоявшими вокруг. Рядом с мальчиком остановился взрослый, сказал, чтобы другие ребята дали больному воды. Мой хозяин и его друг выразили мальчику сочувствие. Потом Джамике положил руку на голову мальчику и стал говорить что-то непонятное – действо, которое,