Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков - Александр Иванович Яковлев

крайне непримиримую антисоветскую позицию, заявляя: «Пока мощи прей. Сергия лежат в антирелигиозном музее, я не верю ни в какие перемены в отношении к Церкви. С нею считаются как с силой в военное время, но коммунизм сделал только уступки, а не сдал окончательно своих позиций и постарается отнять все привилегии, как только станет возможным» (197, 2007, № 1 (38), с. 150). И он оказался прав. Шмеман разделял взгляды той части русской молодежи, которая была «непримиримо резко настроена» против компромисса с Советской властью.

Переезд в Америку в 1951 году стал важным рубежом в жизни отца Александра. Сейчас, обозревая весь его жизненный путь, понимаешь, что именно это позволило молодому священнику обрести свой подлинный образ, что на американской земле смогли в полной мере проявиться его богатые дарования, наиболее ярко раскрыться его личность. Но в те годы перспективы будущей жизни были неопределенны, а побуждала к переменам неудовлетворенность настоящим. Отца Александра стали тяготить смута и нестроение, возникшие в парижском церковном мире после кончины митрополита Евлогия, противоборство групп и группок, тяготевших то к Константинополю, то к Москве, то к «карловчанам». По мнению близкого к отцу Александру протопресвитера Иоанна Мейендорфа, «решающим фактором, определившим переезд о. Александра в США, стало возвращение в Париж из Восточной Европы прот. Георгия Флоровского и последующее назначение его деканом Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке» (209, с. 216).

Замечательный богослов, философ и историк Церкви, протоиерей Георгий Васильевич Флоровский (1893–1979) в 1932 году принял священнический сан, уже будучи преподавателем патрологии в Свято-Сергиевском институте в Париже. Его жизненный и научный путь был ровным и последовательным, и в своих первых философских работах он стремился к соединению религиозной и философской истины, следуя по пути святителя Филарета (Дроздова). В отличие от некоторых своих современников отец Георгий Флоровский неизменно оставался верным церковной традиции, раскрывая незыблемость основы, на которой возводятся философские и богословские построения – Священное Писание и Священное Предание. В то же время в своих сочинениях он был далек от школярского или псевдоблагочестивого догматизма. В замечательном сочинении своем «Пути русского богословия» (1937) отец Георгий представил непревзойденную по сию пору живую картину формирования и развития русской богословской мысли в форме ярких очерков: это одновременно история идей, история деятелей идеи и история Русской Церкви. И тем не менее он не удовольствовался сделанным. По словам И. И. Евлампиева, «его влекла гораздо более сложная задача – он пытался показать возможность современной интерпретации догматов и современного прочтения наследия Отцов Церкви без нарушения догматической строгости православного мировоззрения» (192, с. 23).

Протоиерей Георгий Флоровский еще в 1930-е годы включился в экуменическое движение, причем в отличие от протоиерея Сергия Булгакова, Н. А. Бердяева, А. В. Карташева и некоторых иных деятелей русского зарубежья он выступал с твердо православной позиции. По его признанию, «я никогда в Церкви – как столпе и утверждении истины – не разочаровывался. Христианская истина для меня всегда была в Церкви». Поэтому, был уверен протоиерей Георгий, «единственный путь» преодоления церковных разделений «есть путь воcсоединения или возврата, а не объединения… Для меня христианское воссоединение – это именно всеобщее обращение в Православие» (цит. по: 197, 2007, № 1, с. 37, 43). Уже в послевоенное время он выступал против использования экуменического движения в целях решения политических и социальных проблем современного мира. Позднее отец Александр Шмеман поддержал и продолжил это дело: свидетельствование о Православии перед лицом Запада. Думается, что именно названное сочетание верности Православию со стремлением к его верному применению ко дню сегодняшнему привлекало отца Александра в старшем наставнике и было им перенято, стало характерной чертой его собственной деятельности.

И соображение последнее, но оттого не менее важное в пользу переезда из послевоенной Европы – семья. В 1945 году родился сын Сергей, в 1950 году – дочь Наталья. Семья росла, надо было устраивать свой дом. «Надоела мне парижская нищета», – говорил отец Александр знакомым.

Переезд означал не просто смену адреса, а оставление брата и родителей, разрыв с обиженными «изменой» учителями и коллегами в Свято-Сергиевском институте, наконец, отрыв от родной европейской культуры, от русского и французского Парижа. Но выбор был сделан.

По приезде в Америку отец Александр принял должность преподавателя Свято-Владимирской Семинарии (Академии), деканом которой был протоиерей Георгий Флоровский. На новом месте жизнь складывалась непросто.

В середине XX века Православие в Америке было едва заметно. Остались в прошлом прорывы миссионеров XVIII–XIX веков – святого Германа Аляскинского и святителя Иннокентия (Вениаминова), неустанная деятельность епископа (впоследствии Патриарха) святителя Тихона (Беллавина), создавшего в начале XX века Северо-Американскую епархию. После революции 1917 года и установления власти большевиков в России положение Русской Церкви на американском континенте было подорвано, что поставило ее в ряд с отдельными общинами Константинопольской, Греческой, Антиохийской и Сербской Церквей. В начале 1950-х годов, после переезда «карловчан» (РПЦЗ) в США, к ним из юрисдикции Московской Патриархии стали уходить некоторые приходы. В общественной и церковной жизни США Американская Православная Церковь заслонялась большим и сильным протестантским сообществом и Католической Церковью, которые имели свои учебные заведения, известные и располагавшие средствами.

Свято-Владимирская семинария существовала в скудных условиях, занимая помещения Рид-Хауса на углу Бродвея и 121-й улицы, в ней обучалось всего пятнадцать студентов. Тем не менее материальные трудности тяготили отца Александра меньше, чем взвинченная атмосфера в семинарии, в преподавательской среде которой вспыхивали конфликты самолюбий и амбиций. Следствием этого стал уход в 1955 году протоиерея Георгия Флоровского (отчасти из-за его тяжелого характера, угнетавшего подчас даже его близких), которого тут же пригласили на должность профессора Гарвардский, затем Принстонский университеты. А православной семинарии нужно было бороться за существование и развиваться уже без общепризнанного авторитета Флоровского.

В таких непростых условиях отец Александр не только выстоял, но в конечном счете добился обретения семинарией прочного положения, в 1962 году став ее деканом. Он был не один: его поддержал профессор истории культуры Николай Сергеевич Арсеньев (1888–1977), из Парижа переехали Сергей Сергеевич Верховский (1907–1980), занявший должность проректора и профессора догматического богословия, и протоирей Иоанн Мейендорф (1926–1992), ставший профессором патрологии, а затем и сменивший отца Александра на посту декана.

И далее на протяжении двадцати лет в жизни отца Александра уже не случается рубежных событий, хотя в ровном течении его семинарской, церковной и литературной деятельности происходили заметные явления. Семинария переехала в современный кампус в Крествуде (штат Нью-Йорк). Каждый год теперь делился на учебные семестры и каникулы. И он признавался в Дневнике 29 января 1976 года: «Сегодня – начал чтение лекций. Удивительно, но и после тридцати лет – испытываешь это чувство новизны. Думаю, это верный признак, что