Поэты 1790–1810-х годов - Василий Пушкин

291. К НАДЕЖДЕ — МОЛОДОЙ, ПРЕЛЕСТНОЙ ДЕВУШКЕ

Нет, рано дней моих светило угасает!Нет, рано рок судил мне чашу скорби пить!..Надежды лишена, душа моя страдает…          Я б мог Надеждой счастлив быть!

Печальным странником среди дали безбрежной,Где ж посох наконец могу я преклонить?..Надежду потеряв, гроб вижу неизбежный!          Я б мог Надеждой счастлив быть!

Ах! всё, что льстить могло, — в заре моей увяло!..Знакомых сердцу благ уже не возвратить!Надежды, божества — изгнаннику не стало!..          Я б мог Надеждой счастлив быть!

Богатства, и венцы, и блага всей вселенной!Венца души моей вам всем не заменить!..Надежду потеряв, увяну обольщенный…          Я б мог Надеждой счастлив быть!

Так, если рок судил мне жертвой быть могилыБезвременно… готов веленье рока чтить!..Надежду потеряв, души теряю силы…          Я б мог Надеждой счастлив быть!

Между 1815 и 1818

292. РОМАНС АПОЛОНИЯ

Слышишь голос лебедей —Лоры смертную предтечу!Встань, креста товарищ, встречуЮной спутницы моей.

Слышишь, лютня зазвучала:И струны волшебней нет!Лора — бога у зерцала!Лора — горний видит свет!

Встань — к одру нам краткий час;И предчувствие — вожатый!О вещун — певец крылатый!О губитель — лютни глас!

И с тоскою — руку в руку —К Лоре братия идут;И на праге — с ней разлукуВ песнях гроба узнают…

…………………………

Мрачен был природы лик,И дубрав пустынный житель,Уклонясь молитв в обитель,Вторил ворон вещий клик…

И с природой инок страстный,Сирый сердцем, угасал,И над жертвою несчастнойГробный месяц скоро встал…

Между 1815 и 1818

М. А. ДМИТРИЕВ-МАМОНОВ

Граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов (1790–1863), потомок старинного рода смоленских князей, считал себя по прямой линии происходящим от Рюрика. Род Дмитриевых-Мамоновых утратил богатство и знатность (восстановления княжеского титула Мамоновы добились лишь накануне Февральской революции), но после того, как отец будущего декабриста в течение краткого времени был фаворитом Екатерины II, Мамоновы получили графское достоинство и сделались одной из богатейших семей России.

М. А. Мамонов получил блестящее домашнее образование и быстро продвигался по служебной лестнице. Богатство, родство с министром юстиции поэтом И. И. Дмитриевым, прочные связи в самых высоких сферах петербургской бюрократии и московского барства гарантировали ему блестящую карьеру: семнадцати лет он был камер-юнкером, а двадцати — обер-прокурором шестого (московского) департамента сената.

В то же время М. А. Дмитриев-Мамонов жил напряженной духовной жизнью. Внутренняя неудовлетворенность, поиски истины и общественной деятельности привели его к масонству[295].

В 1812 году в зале Московского дворянского собрания Мамонов произнес блистательную патриотическую речь. Текст ее не сохранился, однако в черновиках повести Пушкина «Рославлев» имеется конспективная запись этой, по мнению Пушкина, «бессмертной речи»: «У меня столько-то душ и столько-то миллионов денег. Жертвую отечеству»[296].Мамонов пожертвовал отечеству все свое огромное состояние и снарядил на свои деньги и из собственных крестьян казачий полк, во главе которого в чине генерал-майора проделал зимнюю кампанию 1812 года, но во время заграничного похода был уволен в отставку.

После окончания Отечественной войны 1812 года М. А. Дмитриев-Мамонов сблизился с М. Орловым, Н. Тургеневым и, видимо, М. Н. Новиковым. Около 1815 года им было организовано конспиративное общество «Орден русских рыцарей» — преддекабристская организация политического характера, в программу которой входил захват власти и широкий план реформ. Неудовлетворенность тактикой «Союза благоденствия», видимо, побудила Мамонова и Орлова наметить план активных действий. Мамонов, запершись в своем подмосковном имении Дубровицы и окружив свое пребывание полной тайной, начал строительство укрепленного лагеря с крепостными стенами и артиллерией на расстоянии менее чем дневного перехода до Москвы. Орлов в то же время пытался получить дивизию в Нижнем Новгороде. О плане похода из Нижнего в Москву говорит также интересная деталь: в укрепленном поместье Мамонова хранились знамя Пожарского и окровавленная рубашка царевича Дмитрия, — конечно, не как музейный реквизит: первое раскрывает план военной кампании, вторая — мысль о ничтожности прав Романовых на престол. Правительству был подан донос. В результате Орлов был отстранен от командования и отдан под суд, а к Мамонову в Дубровицы был прислан шпион, после чего графа арестовали, привезли в Москву и подвергли домашнему аресту в собственном дворце, где он и находился до воцарения Николая I. Следствие по делу Мамонова не было приобщено к главному процессу и велось отдельно. Находясь под домашним арестом, Мамонов отказался присягать Николаю I, после чего он был объявлен сумасшедшим, заключен в задней комнате своего дворца под надзором полицейских агентов и подвергнут принудительному лечению. Вскоре он действительно сошел с ума. Долгие годы он провел не видя никого, кроме шпионов, тюремщиков, запертый в собственном дворце, заботясь о голубях и трогательно воспитывая единственное допущенное к нему лицо — мальчика-идиота из числа его дворовых. Скончался он в 1863 году от несчастного случая[297].

Сочинения Дмитриева-Мамонова, публиковавшиеся в «Друге юношества», никогда не перепечатывались.

293. ОГОНЬ

И видех небо ново и землю нову;первое бо небо и земля первая преидоша.

Апокалипсис, глава 21, ст. 1.

Корона и душа вселенной!Сок, кровь и семя вещества!Огонь — в нем тайно сокровенныйТип и дыханье божества!Нечистое, Огонь, ты гложешь,А чистое украсить можешь,И всё собой объемлешь ты!На солнце и в луне сияешь,Из недр земли дождь искр кидаешь,Отец и чадо чистоты.

Тобой творится всё в ПриродеИ без тебя ничто же есть;Течешь в мужах из рода в роде,А чрез жену живишь ты персть.Тебя измерить невозможно,Исчислить и хватать не можно,Ты диво мудрых и очес!Огонь — стихия Серафима!Стихия, ангелом любима!Прекрасный первенец небес!

Ты воды осенил крылами,Когда лежал на безднах мрак!Ты воздух алыми зарямиВенчал, явив свой миру зрак!Парил в хаосе ты покоен,Когда сей мир был не устроен;Ты — ты ему движенье дал!Ты древле сближен был к Аэру.Но, спущенный на дольню сферу,Ты жег, пылал и пожигал.

Ты страшен, Огнь, с свинцовым громом,В сгущенных серых облакахНа крыльях ветреных несомом,Во пламенных мечах, браздах;Еще страшнее в жерлах медных,В десницах воинов победных;Тогда ты жнешь людей как цвет,Летает смерть перед тобоюИ острою своей косою,Ударом тмит в глазах их свет.

Но ты ж бываешь благотворнымИ служишь смертным так, как раб;Тогда ты действом чудотворнымИ мир преобразить не слаб —Ты тело наше в холод греешь,Варишь нам пищу — жизнь в нас сеешь,В кремне сокрытым ты лежишь.Теперь сокрыт ты в зверях, в травах,А явен токмо в жупле, в лавах,В Везувии столпом стоишь!

Тебе Халдея и КолхидаКурили вечный фимиам,И в храмах светла ОзиридаТы сопричислен был богам.У Весты чистой во притворах,У мудрых в тайных их соборахТы чтишься божеский залог!Тебя любимец муз возносит,К тебе восторг свой он относитИ мнит — едва ли ты не бог!

Ты чист, прозрачен, ясен, силен,Удобен множиться стократ,В себе самом велик, обилен,Без чуждой примеси богат.Пожары многие таятсяВ малейшей искре — и плодятсяОт воли собственной твоей.Ты всем, ты всем, Огонь, владеешь,Ты скиптр над тварями имеешь,Твоя порфира — ткань лучей.

Теперь тебя кора скрывает,Кора согнитья обняла!Твой свет внутри теперь сияет,Извне же грубые тела.По всей натуре тьма развилась,И кара силы божьей скрылась,И свет натуры помрачен.Но некогда ты уз лишишьсяИ жрущим в ярости явишься —И победишь и смерть и тлен!

Тогда сей мир исчезнет тленный,Как дым кадильный, как мечта,И в мир изящнейший, нетленныйОтверзутся тобой врата.Лазурь небес как плащ совьется,Как пыль со стогнов он повьется,Предстанут радужны дуги —Земля как злато расплавленно,И в море стклянно погруженно,И в пурпур звездные круги.

Тогда Огонь всю твердь обнимет,Воссядет на зодьяков трон,Существ поверхности проникнетСафир, смарагд и халкидон;Луна и солнце постыдятсяПред светом сим — и съединятсяВ одно светило навсегда;Проклятья область упразднится,Открытно — ясно нам явитсяНатура тайная тогда.

Вся тварь тогда возликовствуетО Рекшем Слово живота;Взыграет — и восторжествуетСубботу света — слепота!Вольется и конец в начало,И всё, что будет и бывало,Рекою в вечность протечет;Проглянет вечности денница,Поглотит числа Единица,И невечерний узрим свет.

<1811>

294. ВЕЩАНИЕ ПРЕМУДРОСТИ О СЕБЕ