Четвертый Рим - В. Галечьян

Постепенно глаза юноши привыкли к полумраку. Осторожно ступая, он дошел до едва различимой скамейки с забытым кем-то купальным полотенцем. Луций, не долго думая, схватил его, и чувство беззащитности, на которое обречен всякий голый человек, прошло тотчас, как только он обернул полотенцем бедра. Ободренный юноша, крадучись, перебежал к покрытой ковром лестнице и начал неспешно спускаться. Прямо перед последней ступенькой располагался дверной проем, прикрытый плотной шторой, через которую пробивался яркий свет. Луций осторожно приблизился к шторе и чуть отодвинул ее. Перед ним была комната с зеркальными шкафчиками, фенами, креслами и диванчиками, где девицы, видимо, совершали туалет и переодевались. Юноша смело отдернул штору и вошел в раздевалку. Он рассчитывал поживиться какой-нибудь одеждой, но его расчеты не оправдались. Кроме открытых купальных костюмов, ажурных трусиков и тапочек, он ничего не нашел, хотя и перерыл все шкафы.

Правда, в последнем шкафчике Луций обнаружил пляжный халатик, принадлежащий, по-видимому, очень миниатюрной девушке, так что было совершенно неясно, как его использовать. На всякий случай юноша прихватил халатик с собой, обмотав вокруг шеи как шарф.

Внезапно в раздевалке погас свет. От неожиданности Луций закричал и, не разбирая дороги, как потревоженный кабан, бросился к выходу. На лету он наскочил на низенькую скамейку, перекувырнулся и буквально головой вперед въехал в портьеру. Не желая терять времени, он сорвал тяжелую занавеску с головы и продолжал движение, распрямляясь на ходу. Так никого и не встретив, юноша пробежал еще несколько шагов и остановился. Тотчас за его спиной раздался мелодичный смех, и чьи-то нежные руки легко обняли его плечи.

— Дурачок, — услышал он, — ты от кого бегаешь? — С этими словами его уверенно повели за собой. Через минуту Луций оказался в комнате, где, кроме ковров и подушек, ничего не было, а рядом с ним в бикини из пятнистого рысьего меха полулежала одна из ранее видимых им купальщиц. Огромные коричневые глаза и рассыпанные по загорелым плечам кирпично-красные волосы дополняли облик семнадцатилетней русалки.

Девица вела себя с простотой невинного подростка. Для начала она нарядила юношу, приказав ему отвернуться, в шелковые розовые трусики с кружевами, которые, на взгляд Луция, ничего не прикрывали и моментально стали трещать по швам. При этом она так смеялась, что расстегнулись бретельки лифчика. Завершив манипуляции с гардеробом, девица велела Луцию спрятаться, для чего набросала на него целую гору подушек, и села сверху. Юноша не знал, кому она отдавала приказания, но когда его вновь освободили, на ковре была расстелена скатерть, дымился заварной чайник на самоваре, вокруг были расставлены розетки с вареньем и сладости.

Во время чаепития Луций усиленно делал вид, что не замечает откровенных взглядов, которые бросала на него девица.

— Так, — заметила девушка после того, как они утолили первый голод. — Я нашла тебя абсолютно голым, без всяких документов, да еще в полотенце с буквой «А». Это мой инициал — Анита. — Она положила прохладную руку на его плечо. — По всем законам Римского клуба — ты мой!

Луций ничего не мог ответить, да и не хотел. Комната с коврами на полу и на стенах закружилась перед ним. Он вобрал в себя ее теплые плечи и нежную грудь и даже любопытные глаза — открытые, когда их нельзя открывать, не смутили юношу.

Когда Луций оторвался от девушки, Анита лежала рядом обнаженная, неподвижная и бледная, как простыня, которую она отбросила в сторону.

— Боже мой, — вздохнула она, розовея. — Так не может быть.

Девица прижалась к Луцию всем телом, вытянулась, щекоча его мягкими пушистыми волосами. Снова волна огня и желания подступила к юноше, но он отогнал ее.

— Ты слыхала о новой свадьбе Хиона? — спросил он прямо. — О том мальчике, на котором он, грешно сказать, якобы женился. Ты ведь состоишь в его гареме?

— Состоишь в гареме, — захихикала Анита, — вот ты скажешь! Я его секретарь по интимным вопросам. Гарем, — вновь захихикала она, — какое слово архаичное. Нас таких секретарей пять. По рангу председателя клуба. Да, Хион взял какого-то мальчишку. А что тебе до этого?

— Этот мальчишка — мой брат, — признался Луций. — Он сбежал от меня и попал в сети к Хиону. Я, собственно, пришел за ним.

Он сообщил, что упустил узел с одеждой, отчего и оказался в таком виде. Анита, услышав его рассказ, задумалась.

— Сиди здесь и не рыпайся, — наконец решила она. — Пойду пробегусь по комнатам, может, чего и узнаю.

Вернулась Анита довольно быстро, ведя за ручку руля мотоцикл с восседающим на нем Василием, который одновременно правил и, отталкиваясь ногами, передвигал «Хонду».

— Спал в обнимку с мотоциклом в спальне Хиона, — доложила Анита, ссаживая мальчика. — Самого председателя нет. Я еще с вечера знала, что ночевать он будет в городе. Вы поговорите, а я пойду в соседнюю комнату. Посплю. А то ночь была беспокойной, — и обняв мимоходом Луция, она плавной упругой походкой вышла из комнаты.

— Нет, — отвечал Василий на все просьбы, увещевания и угрозы брата. Даже ссылка на родителей не помогла. Оставалось только забрать его насильно. Однако делать это надо было очень осторожно. Вновь приходилось ждать.

10. ПРОВИДЕНИЕ

Поздно проснувшись, Луций стал припоминать сладостные эпизоды последних любовных побед. Без сомнения, он пользовался неоспоримым успехом в Римском клубе, и по всему чувствовалось, что возможности его в такого рода делах были совершенно не ограничены. Однако столь удачно складывающаяся ситуация отчего-то все меньше радовала, а воображение его невольно возвращалось к свадьбе брата. Да еще где-то на задворках сознания постоянно маячил образ Лины. Так что поднялся с постели юноша с окончательно испорченным настроением. Более того, его не оставляла мысль о том, что какая-то посторонняя сила постоянно вмешивается в работу его мозга, отравляя малейшую радость от удовольствия, которое он еще лишь предвидел.

Не в силах переносить непрошеное воздействие, Луций поднялся на десятый этаж в двадцать первую комнату к ячейке с надписью: «До определения» и, как этого и следовало ожидать, не нашел узел с прежней одеждой. Тотчас его мозг успокоился и он прикинул сложившуюся ситуацию. Впрочем, думать особенно не приходилось. По всему было видно, что с Римским клубом пора завязывать, и уходить приходилось одному.

В спальне юношу ждал отец Климент. В синей застиранной пижаме и резиновых тапочках священник, возможно, выглядел несколько непривычно, но не для Луция, наблюдавшего его в самых разнообразных одеяниях. Появление священника, с которым как и со всеми остальными персонажами прошлой жизни юноша решил порвать окончательно и бесповоротно, на этот раз было совершенно некстати и, более того, неприятно.

— Сегодня вы не совсем вовремя, — криво усмехнулся Луций вместо приветствия. — Я столько звал вас, наконец дождался… И зачем?.. Чтобы сообщить о собственном увольнении. Я благодарен вам за науку, но хватит с меня богов. Пора смываться, пока я еще не забыл ход, который привел меня сюда.

— Я не держу тебя, — спокойно ответил священник.

— В чем вообще ваши функции? Казалось бы, пропадает живая душа, мой несчастный брат, по неразумию полностью погрязший в разврате и роскоши. А вы хоть раз пришли ему на помощь! Я согласен, вы спасли мне жизнь в лицее, открыли мир и, подозреваю, оберегали меня. Но я и так проживу, а нет, не подохну безвольно, а этот несмышленыш… Почему вы не спасете его! Разве не в помощи другим людям благая цель существования? Почему не покарать противных божественному и человеческому началу этих мерзких последователей Сатаны и не спасти заблудшего агнца, проявив тем самым величие Добра и его превосходство над Злом?

Взгляд священника совершенно неожиданно потеплел, а на устах его возникло подобие улыбки.

— Я думал: они обратили тебя.

— Вот еще, — передернул плечами юноша и тоже внезапно улыбнулся под действием чар наставника.

Вновь став совершенно серьезным, отец Климент ответил юноше.

— Можно открыть глаза страждущему, направить заблудшего, но невозможно никого подгонять на истинном пути. Все зависит от самого человека. Конечно, большинство людей колеблемы, как трава, и все определяется для них порывом ветра. Они с радостью следуют воле обстоятельств, забывая любые неудобные на данный момент побуждения души. Редкий дух способен открыть праведный путь, но куда тяжелее его пройти, ибо требуется разорвать многие оковы и снять многие запоры внутреннего озарения.

— Так вы верите в судьбу? — поразился Луций.

— Происхождение добра и зла остается непонятной тайной лишь для непосвященного. Посвященный в эзотерические учения смотрит духовным взором и видит не один плоский мир, а три. Он зрит мир животного начала, где властвуют силы тьмы и неизбежная Судьба, светлый мир Духа, обитель освобожденных душ, где царствует Божественный закон и погруженное в полутьму человечество, которое колеблется между верхним и низшим мирами.