На рыдване по галактикам (СИ) - "BangBang"

— Что значит «может»? — искренне удивляюсь я, отодвигаясь и обозревая плоды трудов своих. — Сроду меня дважды в столовую звать не приходилось. Аппетит — лучшее, что во мне есть! После поцелуев солнышка, конечно.

— Да… когда соседи пытались выискать во мне положительные качества, чтобы сделать приятное маме, отменный аппетит тоже занимал верхнюю и нередко единственную строчку списка, — бодро замечает Соколова. Убедившись, что все собрано как надо: рассохшиеся кабели заменены, разболтанные гнезда перепаяны, блоки и схемы на своих местах — внедряю их на место и прошу:

— Ярк, покопайся у Рори во внутреннем кармане справа, подай белую коробочку такую, там на боку еще значок синий.

— А он мне парочку пальцев не оттяпает? — сомневается кадет, прищурившись на дремлющего робота.

— Все не оттяпает. Парочку как раз оставит. Рори, можно.

Тот поднимает голову, ведет ушами, меняет красные настороженные огоньки на мордахе на умиротворенные голубые и открывает Соколовой доступ в свои недра.

— Эта? — спрашивает она, протягивая мне то, что нужно.

— Ага, она самая, — киваю я, открываю контейнер и пересыпаю в ладонь крошечные, меньше маковых зернышек, штучки. От тепла и биополя человеческого тела они активируются, начинают светиться. Убедившись, что все в порядке, аккуратно высыпаю их прямо в системник.

— А что это? — любопытствует Ярка.

— Наноремонтники, — поясняю я. — Микроповреждения латают, те, что моим глазам и инструментам уже недоступны. Дорогущие… Половину на Бо еще в начале полета извел. Думаешь, чего он так недурно работает по сравнению со всем рыдваном? Надеюсь, и тут помогут, хотя МАММ куда древнее, конечно.

Убедившись, что крохотные роботы успешно законнектились и с моим компом, и с корабельным и приступили к работе, запускаю программу восстановления файлов и отряхиваю черные от пыли ладони. Ох, как плечи-то затекли! Потягушки не помешают.

— Ну, все зависящее от меня я сделал. Мама, отправляй мне отчеты каждые полчаса, пожалуйста.

— Будет исполнено, бортинженер Стратитайлер, — произносит система голосом моей родной матери. Его звуки напоминают еще об одном запланированном мною деле. Рори, обрадованный словом «гулять», весело припускает вперед по тускло освещенными коридорам, а Ярка принимается о полете в альфово святилище рассказывать.

— Слушай, а можешь разузнать у них, где похоронена Многоокая Праматерь? Эдди Тайлер то есть. Боюсь, после моей прощальной шуточки меня ее недалекие подданные на копье на подлете нагаругарят.

— Ну… можно оператора попросить от имени оракулицы какое-нибудь поручение альфам дать… священный булыжник потяжелее на место последнего упокоения богини снести или еще что, — поразмыслив, предлагает Соколова. — И проследить, куда они двинут.

— Если только ее могила — не строжайшее табу. Такое влегкую может быть.

— Есть у меня одна теория, — как-то вдруг слегка смутившись, что ей вообще не свойственно, отзывается Ярка. — Статуя в пещере за вычетом лишних очей и прочих болезненных гипербол неведомого скульптора, навеянных то ли суевериями, то ли просроченным гару-гару — почти точная копия Эдди. Так что, может, это и есть божественная усыпальница? Кстати, мы там вождицу ж видели, — почти без паузы перескакивает на новую тему она. — Капитанова фанатка та-акие подношения Праматушке волокла — я прям пожалела, что уже подала в отставку с должности ее священного гласа!

— Глупышка, подношения тащить надо мне, Варг — моя добыча, — хмыкаю я. — Нет, ты подумай — всего одни раскаченные плечищи способны подорвать устои целой цивилизации, пестовавшиеся веками!

— Когда-то схожая драма их и породила, — напоминает Ярка. — Доказано же, что история развивается по спирали и рано или поздно заруливает на повторный виток. А тут еще такой дар богов с небес свалился — сын от двух матерей! Самое время для эпических перемен. Главное, чтобы твою подлинность не начали проверять какими-нибудь изуверскими ритуалами, — кадет корчит гримасу, призванную изобразить ужас и отвращение перед подобными перспективами. Да ладно. После физкультурных состязаний феминок меня уже ничем не напугать.

А долгий нюкийский денек-то, оказывается, давно склонился к вечеру. Вот это я впахался, совсем счет времени потерял! У трапа нас подкарауливает ватага ребятишек в сопровождении пары разномастных псов и еще каких-то зверюшек местного происхождения. О, вот эти конопатенькие точно мои родичи по стратиловской линии. Симпатичные загорелые мурзилки так и светятся любопытством, однако воспитаны они куда лучше детенышей одичалых колонистов и ведут себя пристойно. Пальцем в нас с Яркой никто не тычет, ущипнуть на предмет мясистости не пытается, даже зверюшки. Разглядывают с достоинством, вопросы умные задают. Рори им, конечно, интереснее всего, и я разрешаю ребятне его погладить. А потом интересуюсь, где тут у них колумбарий или там памятная роща? А может, и настоящее кладбище: на здешних просторах хорони — не хочу. Это на старушке-Земле два метра под покойника — немыслимая роскошь. Эти размышления вдруг вызывают воспоминания о ночке на Ниме и нашей с Яркой попытке упокоить живехонького соплюка в вакуумном толчке, и я изо всех сил хмурю брови, чтобы не разоржаться так некстати.

— Интересно, есть ли у них камера для превращения праха в алмазы? Хотя немного странно было бы обнаружить маму у кого-нибудь на брошке или в кольце. У одной моей сокурсницы целое ожерелье из предков было. Красиво. Да и практично, — тихонечко сообщаю я Ярке, пока ватага ведет нас к голубой роще на окраине поселения. — Но все равно странновато. А вот нянюшка этот вариант утилизации тел всегда одобряла. Ну, она вообще любит кристаллы.

— С другой стороны — так ты мог бы всегда носить ее с собой. А вот мои предки даже в алмазах бы не усидели и наверняка пытались бы и оттуда достать хворостиной недостойных, по их мнению, потомков, — задумчиво изрекает Соколова, примеряясь к моему шагу. — Впрочем, некоторые типы вон и вовсе таскают на шее смертушку всей вселенной, заточенную в сомнительную финтифлюшку.

Явно введенная в заблуждение моим хмурым челом Ярка силится придать и своей шкодливой физиономии подобающий случаю серьезный и, возможно, даже скорбный вид. Выходит у нее так себе.

— Выдохни, Соколова, — прошу я девчонку. — Я не планирую рыдать на маминой могилке или что-то в этом роде. Я ж всегда знал, что мои родители давно мертвы, и в этом плане ничего не изменилось. Наоборот, я только рад, что обе они прожили долгую по прежним меркам жизнь, а не схлопнулись в гипере в лепешку. Пусть и врозь.

— Про нас теперь, наверно, тоже так думают, — замечает она, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть верхушки голубоватых деревьев. — Что мы того… в лепешку.

— А вот сейчас прям больненько было, — хмыкаю я. — Прям по живому.

Хотя… кому там по мне особо печалиться-то, кроме робоняньки да парочки приятелей и бывших подружек? Ярке в этом плане хуже.

— Вот, это и есть памятная роща Нью-Астерии, — между тем церемонно сообщает вихрастый мальчишка — заводила всей стайки, щедро обведя рукой шелестящие на ветру деревья. — А вы правда посмертный сын Основательницы Стратиловой? Мне дедушка рассказывал, что на Земле детей в пробирках делают.

— Правда, — подтверждаю я. Надо ж, кто-то из местных уже сложил два и два, точнее, разложил мою фамилию на составляющие и поцелуи солнышка верно идентифицировал.

— И тоже инженер?

— Ага, — киваю и уточняю, в какой же части рощи упокоена эта достопочтенная особа? Впрочем, по толщине стволов уже понятно, где самые первые захоронения находятся. Почти на всех деревьях висят ленточки, украшения, бусы какие-то. Иные очень выгоревшие и высоко, в самой кроне. Наверное, повязали, когда дерево было совсем молодым. Есть в этом что-то от язычества, от наивной веры, что человек умирает как бы не совсем и не навсегда.

— Боюсь представить, что мама устроит папе, а тот — бедолаге Литманену, — взъерошив растрепанные ветерком кудри, озвучивает Ярка мои мысли, пока мы топаем по проложенным в траве дорожкам. — Про дедушку и вовсе молчу. По сравнению с этим весь потенциал страпельки покажется детским пуком. Лишь бы Млечный Путь оказался еще цел, если нас все же угораздит туда вернуться. Смотри-ка, а на этом вот древе памяти какие-то груши полосатые растут. Интересно, гастрономические поползновения в их сторону засчитываются как святотатственный покус пращурова воплощения или просто как легкий полдник под сенью дедушки? — тут же поспешно переводит разговор в другое русло она, с любопытством уставившись на здоровенный причудливый плод в желто-красную полоску, который раскачивается прямо над нашими макушками.