Дюна: Пауль - Брайан Герберт

Слишком много.

Дункан рванулся вперед, зная, что Гурни Халлек ненавидит харконненовского ублюдка не меньше, чем он. Но Дункан не хотел уступать удовольствия убить этого мерзавца даже своему лучшему другу.

Цепи скал направляли Раббана на единственную дорогу, так как на бегу он выбирал самый легкий путь, чтобы не снижать скорость. Каждый раз, когда Дункан огибал высокий камень, он ждал, что сейчас увидит там своего заклятого врага, притаившегося в засаде.

Дорожка наконец исчезла в каменной осыпи. Дункан пробежал мимо засохшего дерева, обогнул высокую скалу и вышел на открытый уступ — на край скалы, возвышавшийся на сорок футов над потоком, несущимся к сухой равнине. Раббан стоял на самом краю в полном оцепенении, со страхом заглядывая в пропасть. Он повернулся лицом к своему преследователю, ухватившись за нож, в котором, казалось, было больше драгоценных камней, чем смертоносной стали. Это была дорогая игрушка, а не боевое оружие.

Дункан поднял меч и подошел к Раббану, испытывая внутри ледяное спокойствие.

— Я с удовольствием проткну тебя насквозь, Раббан. Но если ты спрыгнешь со скалы сам, то с меня будет довольно и этого.

Раббан в бешенстве плюнул в Дункана, но плевок повис на внутренней поверхности защитной сферы. Слюна потекла по невидимому барьеру.

— Ты ведь даже меня не узнаешь, не так ли? — спросил Дункан, подумав, что Гурни произведет более сильное впечатление на этого так называемого Зверя.

— Он здесь! — Дункан быстро посмотрел в сторону на приближавшегося друга.

Видя, что Дункан на мгновение отвлекся, Раббан бросился на него с кинжалом.

— Мне нет нужды тебя помнить, — прорычал он, — чтобы убить.

Дункан легко парировал удар. К тому же Раббан не учел защитного поля, и кинжал лишь скользнул по его поверхности. Дункан был опытнее в единоборствах, и его новый клинок прошелся по плечу противника, оставив на нем ярко-алый кровавый след.

Раббан взревел и снова взмахнул кинжалом, но Дункан отбил удар мечом, а потом своим полем толкнул поле противника.

— Я уже дважды побил тебя, и теперь я уже далеко не ребенок.

Ноги Раббана соскользнули на самый край обрыва, близко посаженные глаза широко раскрылись от ужаса, когда он потерял равновесие. Дункан инстинктивно бросился вперед, чтобы удержать Раббана, но не успел. Враг сорвался вниз и полетел в пенящийся белый поток, низвергавшийся с большой высоты.

От досады Гурни громко вскрикнул. Друзья стояли на краю обрыва, глядя, как Раббан беспомощно кувыркается в стремительном потоке. Вот он пролетел в миллиметре от большого камня, а потом его подхватило бурное холодное течение. Защитное поле продолжало мерцать, оберегая его от ударов о камни. Правда, он все же мог утонуть.

— Ну и как мы теперь его достанем? — со злостью произнес Дункан.

— Может быть, там впереди большой водопад, — добавил Гурни. — Во всяком случае, будем надеяться.

Позади них послышались злобные выкрики и лошадиный храп. Дункан заметил поднимавшихся по склону грумманских воинов, вышедших из бокового ущелья.

— Нам надо уходить, — сказал он.

Гурни кивнул.

— Герцог должен знать, что в этом деле замешан и барон Харконнен.

— Лучше бы мы доставили в качестве доказательства голову Раббана, но герцогу будет достаточно и одного нашего слова. — Дункан посмотрел на красную полосу на лезвии меча. — По крайней мере я дал своему клинку попробовать вражеской крови.

— Вытри кровь о рукав. Может быть, удастся сделать анализ.

Люди Моритани приближались. Дункан и Гурни вернулись к своим машинам и, поднявшись в воздух, перелетели через каньон. Улетая, они пытались обнаружить в камнях изуродованное тело Раббана. Но, к их глубокому разочарованию, они его не увидели.

~ ~ ~

Во мщении нет ничего рационального.

Эрцгерцог Арманд Эказ

Герцог Лето и эрцгерцог Арманд остановились на краю обрушившейся равнины и потребовали данные воздушной разведки для того, чтобы оценить сложившуюся обстановку. Эказские войска, шедшие в авангарде, понесли очень тяжелые потери — целые дивизии без следа исчезли в разверзшейся бездне. Шедшие следом войска герцога Лето почти не пострадали, и теперь каладанская армия вышла вперед, чтобы усилить части Эказа, идущие на Ритку.

Эрцгерцог Арманд был потрясен этой новой трагедией, но, кажется, получил мрачное удовлетворение, узнав, что потери армии Моритани были почти такими же, как его собственные. Неужели кавалерия виконта не ведала, что творила?

Еще более удивительным показалось им другое событие, зафиксированное воздушной разведкой. Уцелевшие грумманские кавалеристы и пехотинцы набросились на своих же, убивая солдат в той же форме — желтые против желтых, как будто это были два соперничавших клана или военные группировки.

— Я не могу этого понять, — признался Лето, — но драться нам будет легче.

Арманд ответил со своего командного пункта сердитым сообщением:

— Мы идем в неведомый хаос, мой друг. Обе стороны понесли тяжелые потери, но это уменьшает лишь масштаб сражения, но не умаляет его причин. Виконт сам воодушевил наших солдат на битву.

Стоя рядом с отцом, Пауль всем своим существом впитывал постоянно меняющуюся тактическую обстановку, расстановки техники и воинских частей. Но что-то в этой мозаике упорно не желало складываться в единую картину. Пауль не мог понять истинной стратегии и цели Дома Моритани. В оценке противника не хватало чего-то самого главного. «У нас нет каких-то жизненно важных данных. Виконт рассчитывает на что-то другое».

— Он что-то прячет за стенами крепости, окруженными защитным полем, — сказал Пауль. — В его плане что-то таится. Только с учетом чего-то нам неизвестного план Моритани приобретает смысл.

— Я согласен с тобой, Пауль. Я не думаю, что он уже выставил все свои резервы. — Лето попеременно смотрел то на мониторы воздушной разведки, то в большой иллюминатор. — Надо соблюдать осторожность и проявлять бдительность.

Продвигаясь вперед к окраинам Ритки, войска объединенных вооруженных сил шли по краю берега, чтобы избежать новой западни. Команды разведчиков и саперов обнаруживали и обезвреживали заложенные мины и другие ловушки, замедлявшие продвижение войск. Лето не столько удивлялся отчаянным усилиям Моритани, сколько недоумевал по поводу того, что Моритани стремился не одержать победу, а всеми силами задержать наступление противника. Герцог видел, что это понимает даже Пауль. Неужели Моритани отказался от войны убийц и ведет теперь войну на истощение?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});