Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Светлана Дильдина

отвлеклась от дела ненадолго и нехотя:

— Гонец рассказал мне, что на плато, где ты была, снова наведались “перья”.

— Да, элья, — целительница задумалась. — Они не тронули никого.

— Это мне тоже известно. Что же, подробно расскажешь потом человеку, которого я пришлю. А ты больше не имеешь право подвергать риску собственную жизнь. Теперь ты нужна здесь, в Тейит.

Заметив недоуменно приподнятые брови ее, добавила:

— Приказа тебе недостаточно?

С Элати лучше было не спорить.

— Мы хотим поручить тебе мальчика — он чужой в Тейит, и мало что здесь понимает.

— Он… не в себе?

— Хуже, он себе на уме, — отрезала Элати. К концу краткого рассказа выражение настороженного сочувствия сменилось у Лиа живым интересом.

— Но почему я, элья? Я ведь немолода, и учила всегда только девушек…

— Это воля Лайа. Раз у него есть дар, будет разумно использовать его, тем паче не представляю, где от такого может быть толк. Будет учиться у тебя — слабое подспорье, но все же может сгодиться. — Она подумала пару мгновений, добавила: — Если окажется непригодным, что ж… приставим куда-нибудь еще. Все, ты свободна, — отвернулась Элати.

То и дело отдыхая, Лиа побрела обратно по проулкам и лестницам.

…Фигурка в платье из серой хлопковой ткани, так сшито, что руки закрыты чуть не до локтя. Маленькая хрупкая женщина, лицо все в мелких морщинках. Но они не портили женщину, как небо не портят облака.

— Подойди, — она поманила Огонька всей ладонью, улыбнулась. Но глаза ее — чуть запавшие и очень ясные, светло-голубые, оглядели мальчика чрезвычайно внимательно.

— — Меня зовут Лиа, малыш. Я буду тебя учить.

От незнакомки исходило тепло… едва ли не впервые на мальчишку смотрели не просто приветливо, а так… по-домашнему. Он и впрямь малышом себя почувствовал — уткнуться носом в колени доброго — старшего, забыть все невзгоды… Одернул себя — нет уж, мало ли как северяне еще умеют заморочить рассудок. Только неразумный птенец слепо мчится за первым увиденным существом, безоговорочно признавая в нем свою мать.

День его раньше был очень простым — с утра ему приносили поесть, и после, если не навещала Атали, он свободно бродил по городу; теперь тоже бродил, но сопровождая Лиа и стараясь помочь, а заодно научиться чему-нибудь; к вечеру обязательно возвращался и уже не покидал Ауста, читая или размышляя. Пытался замирать, отрешаться от внешнего, погружаясь в глубины своего сознания, как учила Лайа, но толку не было. Память словно выдала все, что могла, и хорошее, и плохое, и перестала откликаться.

И с целительством все с самого начала обернулось совсем не так, как надеялся. С грустью понял, что разная Сила у них, разная. И потянуть за собой, направить мальчишку Лиа не может. Она северянка. А он…

Но Лиа тогда посмотрела на растерянного ученика, улыбнулась:

— Ты даже не представляешь, сколько еще можешь выучить!

Он действительно не представлял. Нашлось что передавать и помимо Силы: как устроен сам человек, какие бывают болезни и раны, как распознать недуг, от чего помогают разные травы и когда лучше их собирать… Сперва почувствовал себя засунутым под водопад — со всех сторон новые знания. Потом сам начал спрашивать — жадно, будто, напротив, в сушь корни тянули воду из земли. А когда расходились с Лиа, вспоминал, перебирал узнанное, стараясь ничего не забыть. Благо, голова пустая, места, куда сложить, много.

Незнакомый женский голос окликнул, когда Огонек возвращался к себе после очередного урока у Лиа. Низкий голос, довольно — таки молодой. По имени позвала. А сама — с полукровку ростом, на грустную сойку похожа, через лоб ремешок плетеный кожаный.

— Подойди, мальчик, — серьезность тона этой почти незнакомой женщины несколько испугала.

— Да, аньу?

— Не называй меня так. Лучше анна — старшая сестра. А имя мое — Ила. Лиа меня знает. Скажи, ты помнишь хоть что-то?

— Не знаю. У рууна… дикарей, — поправился он, — я порой начал вспоминать что-то, картинки невнятные. Лайа учила меня расслабляться и вспоминать, но толку пока немного.

— Какой была твоя мать?

— Я не помню, — понуро сказал Огонек. Уж мать — то забыть…

— Ох, прости, конечно, — откликнулась женщина, и добавила вскользь: — Так темные волосы или светлые?

— Темные, но с тонкими прядями светлыми… ой, — замер, захлопав глазами. — Я не помню, — повторил уже не так убежденно.

— Северянка, значит, — улыбнулась Ила. — Я так и думала. А что твоя память сохранила или уже выпустила наружу?

— Мало. Отец… кажется, он был высокого роста, но, если я видел его совсем малышом, то любой бы показался высоким, — эта женщина вызывала доверие, да и прятать — то было нечего. — А еще почему-то огонь вспоминается… горит на полянке, искры летят… А еще… — Огонек запнулся; проскользнувшая картинка, нет, тень ее была для него новой. — Я должен знать кого-то еще. Они жили с нами.

Ила задумчиво смотрела на него, будто сверяя с неким известным ей образом.

— Интересно, почему ты вспомнил ту птичку? Да, мне сказали. Если ты тот, о ком я думаю… Много весен назад Тейит покинула девушка по имени Соль. Она ушла за своей любовью. Южанин по имени Тахи подарил ей серебряную птичку… таких не делают у нас. Соль была моей лучшей подругой. И вы… да, вы похожи.

— Значит… это моя мать? — обмирая от ужаса и восторга, спросил Огонек.

— К сожалению, я не знаю. Не хотелось бы отправиться по ложному пути… но ты вполне можешь быть ее сыном по возрасту, ты помнишь такую игрушку — хотя кто может поручиться, что она в точности такая, как была у Соль? Быть может, это обычная южная безделица, хоть и непонятно, почему так совпало. Но главное — ты похож на Соль. Губы, брови, нос… сходство не потрясает, но вполне явственно. Впрочем, я могла и забыть подругу… — она призадумалась. — А лицо того человека с Юга я уж точно давно позабыла, да и видела мельком.

— А как… меня зовут? — шепотом спросил он.

— Откуда мне знать… — наконец-то женщина улыбнулась. — Даже если ты в самом деле ее сын, имя тебе давала не я.

— Анна, можно, я буду… считать себя сыном твоей подруги? — неуверенно, с