Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима - Александр Ахматов

Старик Батиат в этот день не выходил из дому, предаваясь своему горю, и со слезами подсчитывал убытки, потому что всех его пятьдесят лучших бойцов претор постановил бросить на убой своим судебным решением и не возместил за них владельцу ни единого сестерция.

С утра поединки сменялись групповыми схватками между пешими «андабатами». После обеда на арену поочередно выводились «ретиарии» и «секуторы», «мирмиллоны» и «лаквеаторы», «фракийцы» и «самниты». Главное условие состязаний Лукулл назначил сам — этим условием было кровожадное sine fuga (без права бежать), то есть беспощадный бой до полного истребления той или другой стороны. Не желающих сражаться или отступающих гнали вперед ударами «скорпионов» и раскаленными на огне копьями. Раненых без всякой жалости добивали прямо на арене. Никто из этих несчастных не просил о пощаде — они принимали смерть как избавление от мук, на которые были обречены оставшиеся в живых.

Победителей после боя в амфитеатре распяли на крестах, украшенных пальмовыми ветвями…

А Ювентина?

Она и Сирт в это время были уже в Водах Синуэсских.

Здесь Ювентина, хотя Сирт мужественно крепился и не жаловался на плохое самочувствие, решила остановиться на несколько дней — она видела, что состояние африканца оставляло желать много лучшего. Самой ей тоже не мешало дать отдых своим ногам и подлечить их (после ночной прогулки босиком по пойме Вултурна у нее были многочисленные колотые ранки и занозы на подошвах ног, причинявшие ей боль при ходьбе).

Городок Воды Синуэсские, отстоявший на две мили от самой Синуэссы, славился как одна из лучших италийских здравниц, благодаря обилию целебных источников, мягкому климату, близости моря и прекрасному вину, изготовлявшемуся из выращиваемых в этих краях лучших сортов винограда.

Мемнон и Ювентина останавливались здесь на три дня по пути из Кайеты в лагерь Минуция.

Тогда они сняли небольшой домик на окраине городка с видом на море. Мемнон настоял на том, чтобы Ювентина показалась врачу, который, обследовав ее, сказал, что девушка абсолютно здорова, но назначил ей трижды в день принимать теплые сернистые ванны. Ювентина после них чувствовала себя превосходно.

Оставив лошадь и двуколку на заезжем дворе, Ювентина и Сирт отправились в город.

Ювентина нашла хозяина, сдававшего легкие дощатые домики по небольшой цене.

Отдыхающие и больные только-только начинали съезжаться на воды, прослышав, что с восстанием рабов покончено и можно путешествовать, не опасаясь разбоев и грабежей на больших дорогах.

Погода стояла чудесная.

Ювентина и Сирт поселились в отдельном домике с двумя смежными комнатами.

Неподалеку находилась лечебница с серным источником и обслуживающими ее опытными врачами, специализировавшимися по различным болезням.

Ювентина посоветовалась с врачом, пользовавшим больных с язвами и незаживающими ранами, и купила у него банку с лечебной мазью. Показывать Сирта врачу Ювентина не рискнула — слишком свежими были полученные африканцем раны, которые не вызывали сомнений в том, что раненый темнокожий побывал в жестоком бою и что сражался он, скорее всего, не на стороне римлян.

Девушка сама занялась лечением Сирта. Одна из его ран на груди особенно ее тревожила, так как была глубже остальных и начала гноиться. Ювентина вооружилась иглой с суровой ниткой и, уподобившись врачу аврелиевой школы гладиаторов Осторию Живодеру, сшила все раны африканца, переносившего боль со стоическим терпением. После этого она смазала раны заживляющей мазью, сделала новые повязки и приказала ему лежать и поменьше двигаться, чтобы дать ранам срастись. Завтраки, обеды и ужины она приносила ему в корзинке из ближайшей харчевни.

Так прошло три дня.

Сирт на глазах поправлялся и набирался сил, но Ювентина решила подождать еще два-три дня, хотя ей очень хотелось продолжить путь: она лелеяла себя надеждой, что застанет Мемнона и Вария у Сальвидиена в Кайете.

Позднее она узнала, что оба они провели в Кайете один лишь день и утром следующего дня отплыли на корабле, следовавшем в Сицилию.

— Нам предстоит морское путешествие, и мне нужен совершенно здоровый слуга, — говорила Ювентина Сирту в ответ на его уверения, что он неплохо себя чувствует и что нет смысла терять зря время и деньги.

На четвертый день, около двух часов пополудни, весь городок от мала до велика высыпал к Аппиевой дороге, по которой двигалось римское войско и вспомогательные отряды по главе с претором Лукуллом, возвращавшимся в Рим после подавления им мятежа рабов.

Ювентина из густой толпы, собравшейся возле жертвенника Юноны Целительницы, увидела среди двигавшихся по дороге воинов и командиров знакомые лица — это были Марк Скавр и двое его молодых друзей, которых она запомнила в краткий миг встречи с ними у Флувиальских ворот Капуи.

Скавр ехал на коне с рукой на перевязи. Голова его по-прежнему была в повязке, придававшей ему вид героя, побывавшего в гуще сражения.

Возглавлявшие войсковую колонну солдаты Аниеннской когорты радовали глаз своей выправкой и вооружением, однако какой-то местный житель, стоявший рядом с Ювентиной, с удивлением отметил, что численность легионеров, похоже, сократилась вдвое с того времени, когда он больше месяца назад наблюдал шествие когорты, двигавшейся в обратном направлении.

В общем же целом, как говорили в толпе, войско претора значительно выросло по сравнению с первоначальным его составом.

Однако никто из собравшихся у дороги жителей Вод Синуэсских не знал, что Лукулл, собравший в Капуе самнитов и прочих союзников из числа кампанцев, объявил им в своем эдикте, что отныне они являются призванными на военную службу для участия в войне с кимврами, что вызвало сильный ропот, особенно среди воинов из Австикула и Комбультерии, рассчитывавших вернуться домой после подавления мятежа рабов, но все были вынуждены подчиниться приказу претора.

Возвращаясь в город, Ювентина почувствовала жажду и решила мимоходом зайти в нарядный павильон на торговой площади, хотя обычно избегала задерживаться в людных местах, боясь быть узнанной кем-нибудь из римских знакомых — они вполне могли оказаться среди отдыхающих.

Войдя в павильон, она попросила слугу принести ей чашу с фруктовым напитком и, отыскав глазами пустующий столик, направилась к нему.

Вдруг она услышала за спиной голос, тихо окликнувший ее по имени.

Ювентина ощутила неприятный внутренний холодок. Ей мучительно захотелось сделать вид, что она ничего не слышит, но деваться было некуда, и она обернулась.

Испуг ее тут же сменился облегчением и радостью.

Это был Пангей, немного изменившийся из-за отпущенной щегольской бородки.

Он сидел за ближайшим от выхода столиком и смотрел на нее с величайшим изумлением, словно не верил своим глазам.

— Как я рада видеть тебя, Пангей! — подойдя к нему, сказала Ювентина. — Не ожидала встретить тебя…

— Присаживайся, прошу тебя, — быстро и взволнованно произнес Пангей. — Да будут благосклонны к тебе Венера и Диана, милая Ювентина!

Когда она села, юноша в порыве радости взял ее руки в свои, покрывая их жаркими поцелуями.

— Очень прошу тебя… не привлекай к нам внимание окружающих, — прошептала ему Ювентина.

— Да, да, я понимаю, прости меня… Но ты представить себе не можешь, как я счастлив, что вижу тебя и…

— А как Неэра? — прервав, спросила Ювентина. — Здорова ли она?

— Позавчера я оставил ее и Синона в Таррацине, — глядя на девушку влюбленными глазами, отвечал Пангей и, понизив голос, продолжал: — Как только стало известно, что наш господин… что Минуций заключен под стражу, мы втроем выехали из Байи в Рим. Нам ничего не оставалось, как искать покровительства у Секста Аттия Лабиена, которому Минуций оставил все свое имущество вместе с городской фамилией рабов. Неэра всю дорогу горевала и плакала, а мне в голову лезли всякие мысли… У меня вдруг появилась надежда, что мне удастся… нет, насчет Минуция у меня не было никаких иллюзий, но, может быть, думал я, мне удастся вызволить тебя. Ведь я считал, что тебя схватили вместе с Минуцием… И вот в Таррацине я принял решение, что поеду в Капую и… Но ты, Ювентина? О, это чудо, что я встретил тебя! Не иначе как сами боги все устроили, да будут они благословенны! Ты не поверишь, но все эти дни я только и думал, что о тебе. Вот я и подумал… может быть, я сумею что-нибудь сделать… подкупить стражу… устроить побег или… И вдруг вижу тебя, живую и невредимую, прекрасную, как богиня! Я даже не поверил сразу, клянусь всеми богами Олимпа!.. Но скажи, почему ты здесь? Что ты намерена делать? Куда держишь путь?..

В это время подошел слуга и поставил на столик перед Ювентиной чашу с напитком.

— Сколько я должна? — спросила Ювентина.