Взять живым ! - Владимир Карпов

- Этот наверняка знает, где их фюрер. Уж больно рожа противная.

Ромашкин спросил:

- Известно ли вам, где находится Гитлер?

По усталому лицу офицера пробежал испуг, он торопливо ответил:

- Нет, нет. Я ничего не знаю.

Возможность стать причастным к делу, касающемуся фюрера, привела пленного в ужас. К офицеру подступил Саша Пролеткин. Стараясь выглядеть добрым, он, улыбаясь, сказал:

- Гитлер калут, понимаешь?

На этом запас немецких слов у него кончился, и по-русски он добавил:

- Крышка вам, понимаешь? Труба! Чего боишься?

Офицер внимательно выслушал разведчика. Он немного понимал по-русски и, уловив отдельные слова, ответил Пролеткину:

- Да, да, Гитлер калут! - И в знак согласия вяло приподнял вверх обе руки: сдаюсь, мол. Затем, обращаясь к Ромашкину, добавил по-немецки: - Но я не знаю, где Гитлер находится - на крыше или в трубе.

Офицер был слишком испуган. От такого едва ли добьешься толку. Пришлось отправить его в очередную группу пленных, которая брела по улице.

Ромашкин учел оплошность и следующим пленным прямые вопросы о Гитлере не ставил.

- Где находится штаб верховного командования? - спросил он пожилого майора.

Майор помедлил с ответом, косо взглянув на качнувшийся автомат в руках Шовкопляса, нехотя ответил:

- В тридцати километрах от Берлина в направлении Цоссена. - Офицер шагнул к карте и показал пальцем: - Здесь. В лесу. Майбах-один, Майбах-два.

Ромашкина охватило разочарование. Это было далеко - там даже не полоса другой дивизии или корпуса, там соседний фронт наступает. И, стало быть, полковым разведчикам туда нечего соваться.

- А может, он брешет? - спросил Рогатин. - Или не знает вовсе. Давайте других спросим.

Разведчики допросили еще нескольких пленных. Некоторые не знали, где находится верховное командование, а те, кому это было известно, неизменно указывали в сторону Цоссена. Ромашкин уже готов был примириться с постигшей его неудачей, как вдруг в комнату вбежал запыхавшийся Пролеткин. Он тащил за рукав испуганного гестаповца в черном мундире, с одним погоном на плече.

- Товарищ старший лейтенант, послушайте вот этого. Он что-то другое бормочет.

Пролеткин тут же продемонстрировал свою беседу с гестаповцем, из которой он заключил, что этот немец говорит о другом. Разговор выглядел так.

- Гитлер капут? - спросил Саша.

- Наин. Хайль Гитлер! - рявкнул гестаповец, выпятив грудь и вскинув вперед руку. Правда, он тут же опасливо оглянулся - не выстрелят ли ему в спину?

- Молодец, - одобрил Пролеткин и даже похлопал офицера по плечу. - А вот Рогатин наш говорит, что он сам Гитлера бах-бах из автомата.

Саша поманил к себе Рогатина и показал, как тот стрелял в Гитлера.

При всей опасности и неопределенности своего положения гестаповец все же улыбнулся и, замотав головой, сказал:

- Наин! Фюрер находится в имперской канцелярии. - Офицер указал при этом в окно по направлению к центру города.

Ромашкин подвел гестаповца к выбитой раме. Перед ними дымилась и грохотала недалеким боем улица, заваленная обломками домов.

- В рейхстаге? - спросил Ромашкин.

- Нет, в имперской канцелярии.

- Где находится канцелярия?

- По ту сторону реки Шпрее, на Фоссштрассе.

- А есть ли там поблизости станция метро?

Гестаповец посмотрел на русского офицера с нескрываемым презрением неужели, мол, ты считаешь нас такими дураками? Он ответил с гордостью:

- Поблизости станция "фридрихштрассе", но она затоплена.

Василий подвел гестаповца к плану Берлина.

- Где?

Офицер лишь теперь догадался, что разговор идет не праздный и не о том, жив или мертв Гитлер. Поняв, что сболтнул лишнее, он побледнел и отдернул руку, занесенную над картой.

- Я ничего не знаю. Ничего вам не скажу. Можете меня расстреливать.

Убедившись, что он будет молчать, Ромашкин приказал отправить его на сборный пункт военнопленных.

Когда гестаповец был уже в дверях, у Василия мелькнула надежда вынудить его на разговор хитростью, и он спросил:

- Как ваше имя?

- Пауль Шредер, - ответил тот и тут же поправился: - Обер-лейтенант Пауль Шредер.

- Очень хорошо. Когда мы захватим Гитлера, я сообщу ему, кто именно указал нам место, где он находился.

Гестаповец побелел и едва устоял на ногах.

- Умоляю вас!.. Прошу как офицер офицера: не делайте этого. Они истребят весь наш род!

- Кто "они"? - насмешливо спросил Ромашкин.

Офицер смутился окончательно. Он, конечно, имел в виду гестаповцев, совсем забыв в эту минуту, что сам из их стаи.

- Я обещаю забыть вашу фамилию навсегда, если вы подробно расскажете, как лучше добраться до имперской канцелярии. - "Хорошо было бы взять такого проводника с собой. Однако это опасно. Он может закричать и выдать нас, когда поблизости окажутся немцы", - подумал Ромашкин.

Поколебавшись минуту, обер-лейтенант сказал:

- Нет. Больше я ничего не скажу.

Его увели. Василий не очень огорчился отказом. Что он может сообщить: по каким улицам идти? Так мы определим без него, по плану города. И это едва ли нам пригодится. Улиц почти не существует, все завалено рухнувшими домами и баррикадами. Нет, по улицам идти не придется. Будем пробираться напрямую - по дворам, из дома в дом.

Ромашкин наметил на плане маршрут к Фоссштрассе. Он был длиною всего в десяток кварталов. В мирное время потребовалось бы не больше получаса, чтобы его пройти. Но теперь в каждом доме, подвале и подворотне ожидает враг. И чем ближе к штабу Гитлера, тем плотнее будет оборона, тем упорнее и злее будут фашисты.

Чтобы действовать в расположении противника более свободно, решили переодеться в немецкую форму. Неподалеку, во дворе, похожем на букву "П", находился пункт сбора военнопленных. Туда и направились разведчики.

Пленные самых различных родов войск и званий сидели группами вдоль стен. Офицеры держались обособленно. У всех был неприглядный вид: грязные и закопченные, небритые и усталые. Большинство из них без страха смотрели советским воинам в глаза, а некоторые заискивающе улыбались и суетливо старались услужить.

В чемоданах и ранцах пленных нашлась необходимая одежда, разведчики подобрали каждый по своему росту. Затем в куче оружий взяли автоматы, пистолеты, гранаты. Закончив переодевание, осмотрели друг друга, чтобы не выдала какая-нибудь мелочь. Как обычно, не обошлось без шуток.

- Ну и фрицуга из тебя породистый получился! Настоящий Геринг, хихикал Пролеткин, разглядывая Рогатина.

- А ты чистый Геббельс, - огрызнулся Иван, - такой же плюгавый да болтливый.

Ромашкин переоделся в форму эсэсовского офицера, и все пошли в штаб получить от командира окончательное "благословение". Когда деловой разговор закончился, Караваев сказал Колокольцеву: