Язычники - Сергей Другаль

— Вот, — говорил Вася. — Держу и не пущу. И не допущу!

Вася у нас ухватистый, хвост был прочен, а зверь могуч. Натужившись, он скользом добуксировал Васю до воды, опустил в нее морду, напился и повернул назад к зарослям. Только тут Вася выпустил чужой хвост. Летяга как-то изловчилась показать Васин фас, и на нем читалось: «Как же это я так сбузнел, а?» Наморщив чело, Вася рассматривал оставленные им на песке две глубокие борозды.

События на экране между тем развивались совсем невесело. Летяга показала, как с обрыва бросились в озеро никем не пуганные звери. Они ныряли и не выныривали.

— На массовый заплыв непохоже, — сказал остроумный Лев.

Я не стал досматривать остальное, отодвинул столовый прибор и пошел собирать акваланг. Мне не хотелось возиться с баллонами, тащить на заправку, подключать их к компрессору. Я достал из ящика дыхательный блок и убедился, что жаберные цилиндры покрыты пылью еще, наверное, земного происхождения. Пришлось отсасывать пыль. Потом я отнес жабры в вольеру и бросил их в бассейн. Твашенька со своим сухарем оскалился с наружной стороны заграждения. Бугорчатый арнольд снял с уса нечто похожее на большого шмеля и, держа его в лапе возле уха, уставился на меня. Отдыхая душой в этой компании, я думал о предстоящем погружении в озеро. Кто, кроме меня, корабельного биолога, мог разобраться в ситуации? Я не был сторонником теории группового суицида, хотя примеры тому на Земле известны: самоубийства китов, массовая гибель леммингов в водах тундровых рек. Во-первых, группового не было, звери бросались в воду по одному, и к тому же разновидные звери. Хотя их было в районе озера великое множество, о перенаселении говорить не приходилось. Следовательно, причиной самоубийств была отнюдь не забота о поддержании экологического равновесия. И самое главное, на что пока никто не обратил внимания, в озере не только тонули, в нем еще и купались, и я сам видел, как на берег выходили и обсыхали на пляже многие четвероногие.

Жабры, похоже, заработали — из загубника пошли крупные пузыри. Я вернулся на катер, переключил на себя одну летягу, взял маску и ласты, вывел на дисплей сообщение, что так, мол, и так, пошел нырять, а в случае чего на Землю мое туловище везти не надо, закопайте в Афсати.

Пологое дно озера быстро спускалось от берега. Я плыл параллельно ему, раздвигая дрожащие водоросли, разглядывая пестрых моллюсков, рыб непривычных форм и резвящихся стремительных ластоногих. Я неспешно погружался, ожидая увидеть чуть ли не кладбище непогребенных зверей, уж во всяком случае — обглоданные обитателями озера кости. Но скелетов не было, вообще не было ничего такого, что вызывало бы нервный озноб, только белый туман клубился у самого дна.

В тумане бродили разные звери, иногда выглядывая поверх белой пелены. И непохоже было, что им нечем дышать или что их беспокоит отсутствие атмосферы.

Ничтоже сумняшеся я нырнул в этот туман: опрометчивый поступок. Но разве я мог предполагать, что это отразится на мне самым неожиданным образом, вплоть до искажения внешности. Тени зверей то резко очерчивались по мере приближения, то расплывались в тумане, теряя очертания. Я подплывал вплотную, заглядывал в звериные глаза, трогал носы и усы. Никакой реакции, меня не замечали. Я провел рукой по чьему-то ребристому боку. Зверь не повернул головы, то ли тот самый зверь, которого Вася держал за хвост, то ли на него похожий. Я лег на дно, но кроме неразличимых сверху мелких зверушек, почти плавающих в тумане, ничего не обнаружил. Я порадовался за Васю. Выясним мы тут, в чем, собственно, дело или нет, главное, что звери живы, просто они перешли в другую среду обитания. Для них, видимо, не менее естественную, чем суша.

Что-то мне стало трудно дышать. Действительно, жаберные щели осветились красным — признак загрязнения. Поднявшись выше, в светлые воды, я увидел, как из тумана в сторону берега выходили большие и маленькие животные, медленно одолевая подъем. Я всплыл и заметил в стороне овальный баллон летяги, оба ее глаза растерянно вращались. Потом я попал в поле ее зрения, и летяга зависла надо мной. Рядом показался из воды некто рогатый и зубастый, явно хищник, он со свистом втянул воздух и засопел, как Пенелопа, в пятый раз распускающая безобразно связанный ковер. Меня передернуло, и летяга наверняка зафиксировала мой зряшный неоправданный испуг. Выходя на берег, я услышал тревожный крик карчикалоя и, едва стянув амуницию, кинулся к лагерю, обегая почему-то встречных хищников, хотя раньше всегда двигался по прямой и они уступали мне дорогу.

Карчикалой метался вокруг ограждения, а в бассейне недвижим лежал твашенька. Раздумывать было некогда, я вытащил твашеньку, он не дышал, перекинул его через плечо и опять бегом к озеру. Может быть, жизнь здесь подчиняется неким циклическим законам — месяц здесь, месяц там? Может, я еще успею! Карчикалой бежал впереди, разгоняя по пути зверье. От него шарахались, только пятки и хвосты мелькали.

Я не мог бросить твашеньку вблизи берега, надо было доплыть до зоны белого тумана, а это метрах в пятидесяти, и затопить его там. Я плыл спиной вперед, буксируя зверя за собой, а он тяжелехонек — я только потом вспомнил, что обе сумки у него были полны продуктов, — и никак мне не помогал, вроде совсем неживой. Когда я выбрался обратно на берег, у меня разболелся седалищный нерв, захотелось лечь на канапе и принять сеанс иглотерапии в район поясницы с выходом на копчик. Но меня гнало беспокойство за оставшихся в вольере зверей.

С трудом взобравшись по трапу, я возник в дверях кают-компании. Сначала на меня не обратили внимания; все, одобрительно гудя, смотрели на громадный поднос, на котором покоились две жареные индейки. Поднос без натуги держал наш повар и ждал похвалы. Сквозь восторги прорезался голос космофизика:

— Ноги именинникам!

— Ну молодец, Ламель! — сказал капитан. — Ну мастер!

— А пупки Васе! — закричал Лев. — Оба!

Хромированная физиономия Ламеля сияла, он покачивался с пяток на носки, демонстрируя великолепную работу вестибулярного блока. Железный, а любит, чтобы хвалили, чего тогда от Васи требовать. Объективно говоря, повар — молодец, но меня от вида индейки вдруг замутило. Подумалось: и чего это они все едят и едят, и в основном мясное, хотя в оранжерее и ягод, и фруктов, и овощей невпрожор? Зря, что ли, впечатленцы суетятся!

И вдруг настала тишина. Все воззрились на меня. Лев прожевал лангет и надрывно спросил:

— Ты зачем это сделал?

— Он не нарочно, — после паузы сказал капитан.

— А я раньше думал, что хуже уже не будет! — сказал Вася.

— О чем это вы? Вы что, рехнулись? Там твашенька чуть в бассейне не утоп, я его в озеро пустил. Надо всех отпустить… Что-то меня мутит… Пойду в лабораторию, лягу. Туману наглотался. В озере жабры не применять…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});