Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.) - Виталий Витальевич Тихонов

экономическая интегрированность региона в общий рынок Российской империи, что служит недвусмысленным намеком на будущее органичное вхождение Прибалтийских республик в экономическую систему СССР. Таким образом, книга выполняла функцию «советизации» прибалтийской исторической науки. Не случайно, что ее автор в 1953 г. был избран членом-корреспондентом АН СССР.

Премией наградили и труд археолога С. В. Киселева «Древняя история Южной Сибири» (Материалы и исследования по археологии СССР. Вып. 9. М.; Л., 1949). Первоначально Комитет рекомендовал присудить первую премию, но Молотов настоял на второй[1705]. Ключевой мыслью автора была уже неоднократно описанная концепция культурно-исторического единства регионов СССР, что предопределило их объединение в одно государство. «Уже при изучении бронзовых культур Южной Сибири обнаружились значительные черты сходства, сближающие их с культурами бронзового века других частей СССР — Прибайкалья, Западной Сибири, Средней Азии, Урала, Кавказа и Причерноморья, Украины и Волго-Окского междуречья»[1706], — писал С. В. Киселев.

Но сталинский лауреат не смог почить на лаврах. На следующий год состоялась широкомасштабная кампания против марризма. Киселев, как и очень многие советские археологи, писал свои работы под сильным влиянием теорий Н. Я. Марра. Отчетливо это прослеживалось и в книге «Древняя история Южной Сибири». На заседаниях, посвященных разоблачению марристов, на Киселева неоднократно обрушивались с критикой[1707].

Поэтому при переиздании монографии автор внес множество поправок. Во введении к новому изданию Киселев прямо писал, что переработанное переиздание вызвано необходимостью рассмотреть книгу в свете работ Сталина по вопросам языкознания. Далее автор всячески пытался уверить читателей, что никогда собственно марристом он не был, а сама книга изначально была написана вразрез с теориями Марра, он только вынужден был использовать марристский понятийный аппарат.

Важной новацией был отказ от термина «варварские государства» по отношению к древнетюркскому и кыргызскому государствам. Добиваясь еще большего эффекта синхронизации истории народов СССР, он утверждал: «Вместе с тем выяснилось большое сходство во внутреннем состоянии и направлении социальноэкономического развития древних государств Южной Сибири и Центральной Азии с тем состоянием и направлением развития, которыми И. В. Сталин, А. А. Жданов и С. М. Киров характеризовали дофеодальный период в истории Руси и ряда других народов. Эти народы развивались в обстановке, слагавшейся после крушения крупнейших центров рабовладельческого строя — Рима и Восточно-Римской империи, и миновали рабовладельческий строй»[1708]. Итак, вкупе с монографией Б. Д. Грекова книга Киселева должна была выполнять функцию утверждения феодальной концепции применительно к истории народов СССР.

Еще одним археологом, получившим награду в этом году, стала Т. С. Пассек за исследование «Периодизация трипольских поселений (111-11 тысячелетие до н. э.)». Ее также в итоговой резолюции по каким-то причинам «понизили» до второй премии, хотя вначале рекомендовалась первая[1709]. Работа касалась важнейшего вопроса о сущности трипольской культуры и ее месте в древней истории Советского Союза. Для изучения культуры Пассек применила популярную среди советских археологов методику раскопок большими площадями. Полученный материал использовался автором для фактографической иллюстрации положений Ф. Энгельса о матриархально-родовых отношениях на средней ступени варварства. Заметное влияние на Пассек оказала и стадиальная теория Марра. В то же время, не увлекаясь модой на смелые этногенетические выводы в марристском духе, автор признавала: «Отсутствие антропологических данных для Поднепровья и Поднестровья не дает возможности решить сложную проблему об этническом характере населения»[1710]. Пассек акцентировала внимание на высоком уровне развития трипольской культуры и ее широких взаимоотношениях с племенами Восточного Средиземноморья и Малой Азии. Это вновь должно было подтверждать включенность населения территории будущего СССР в мировой исторической процесс. Отметим, что читатели не обратили внимание на осторожные выводы об этническом составе изучаемой ею культуры и сделали далеко идущие выводы: «До сих пор господствует мнение, что восточные славяне, являющиеся предками наиболее многочисленных и передовых народов нашей страны — русских, украинцев и белорусов — не были автохтонами в Восточной Европе… Созданный буржуазной наукой миф… ныне окончательно похоронен»[1711].

Не обошлось и без уже традиционного для советских историков в послевоенное время удара по «фашистским фальсификациям истории». Пассек выступила против концепции об исчезновении трипольцев под натиском индоевропейцев: «На основании складывающихся на территории Поднепровья и Поднестровья к концу эпохи Триполья племенных взаимоотношений намечаются очертания перехода к предскифским этническим образованиям; этим самым окончательно разбиваются фашистские концепции, объясняющие исчезновение трипольской культуры… в результате “военной оккупации” Днепровско-Днестровского района индогерманскими племенами, подавившими местную культуру и утвердившими на ее место свою собственную»[1712].

Помимо блестящей аналитической стороны все указанные идеологические реверансы позволили книге получить награду. Опять-таки имело значение о то, что Пассек была известна в широких научных кругах и пользовалась поддержкой влиятельного академика И. И. Мещанинова[1713], ученика и популяризатора тогда еще не «свергнутого» Н. Я. Марра. Впрочем, после разгрома марризма на Пассек и ее книгу посыпалась критические замечания, а зачастую и обвинения[1714].

Наконец, последним лауреатом стал И. И. Смирнов с монографией «Восстание Болотникова» (М.; Л., 1949). Эта книга на фактическом материале обосновывала концепцию крестьянских войн как главной формы антифеодальной борьбы в средневековую эпоху. Восстание Болотникова обосновывалось автором как первая крестьянская война. Введение термина «крестьянская война» являлось прямой отсылкой к теории К. Маркса (в интерпретации «Краткого курса»[1715]) о крестьянской войне как необходимом элементе победы пролетарской революции. В этой связи изучение крестьянских войн приобретало особую актуальность, поскольку выполняло функцию синхронизации исторических процессов Европы и России. Не забыл историк показать и то, что в восстании бок о бок против феодальных эксплуататоров сражались русские и украинские крестьяне, донские и запорожские казаки.

Во втором издании концепция автора о крестьянской войне были «усилена» рассуждениями И. В. Сталина, прозвучавшими в ходе его беседы с писателем Э. Людвигом. Тогда автор указал, что восстание было антифеодальным, стихийным и подпитывалось верой в «доброго царя». Главной причиной поражения называлось то, что только в союзе с рабочими крестьяне могут сбросить угнетателей[1716]. Естественно, что никаких рабочих в XVII в. еще просто не было. Любопытно отметить, что никаких серьезных идеологических ошибок в книге ранее обнаружено не было, что не помешало ее переиздать. Это свидетельствует о том, что работы в таком ключе крайне важны.

Третья премия досталась труду Б. Ф. Поршнева «Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623–1648)». Комиссия рекомендовала вручить вторую, но судьи из правительства решили дать только третью[1717]. В монографии утверждалось, что Фронда — это не только борьба в верхах феодальной верхушки, но и масштабное движение крестьян против эксплуатации. В дальнейшем теории Поршнева, с огромным интересов встреченные во Франции, вызвали неприятие основной массы советских медиевистов и превратили автора в скандальную персону