Башня. Новый Ковчег 5 - Евгения Букреева

— Если комплекта было два, значит, вторая пара серёжек у тебя?

— Вторая пара серёжек хранилась в моей семье, да. Кристина, моя бабушка, должна была передать их моей матери, а та — мне. Но случился этот мятеж, поднятый ублюдком Ровшицем. Наша семья всего лишилась. Всего. Всех денег, драгоценностей. Мы с матерью вынуждены были вечно побираться среди наших более удачливых родственников. Которые как-то всё сберегли, — эти слова Ирина произнесла в полный голос, даже не стараясь скрыть сквозившую в них ненависть. — Элиза, бабка Анжелики, всегда умела хорошо устроиться, этого у неё было не отнять. Анжелика пошла в неё. А нам… моей матери так и не простили, ни бедности, ни того, что она вышла замуж за моего отца и поменяла фамилию. У Ивара, нашего прадеда, было требование не менять фамилию в браке: раз уж в семье рождаются только девочки и нет наследника. А то, что в семье Бельских нет наследника — это проклятье. В обеих ветвях — одни девочки, и только мой Шурочка… у меня родился Шурочка… Он — настоящий Бельский и настоящий наследник.

Глаза Ирины лихорадочно блестели, кончик длинного острого носа покраснел.

— Ну не только у тебя есть наследник, — усмехнулся Караев. — У этой Анжелики тоже имеется.

Он вспомнил бледного парня, красивого, но какого-то невнятного что ли. Вечно пасётся в приёмной администрации, по стенкам жмётся. Хотя этот по крайней мере не умственно отсталый.

— Да какой он наследник, — зло выплюнула Маркова. — Неизвестно, где его откопали, и от кого эта сука его прижила. Она никем не брезгует.

— Ладно, — снова перебил её Караев. — Так, значит, пара серёжек осталась только одна?

— Да, — быстро кивнула головой Маркова. — Только одна, и она у Анжелики. И эта серёжка, что ты держишь сейчас в руках, точно принадлежит ей. Этой лощёной стерве.

Лощёной стерве? Кажется, в первый раз, за то время, что Тимур Караев знал эту женщину — невзрачную, тусклую, с которой в постели он испытывал даже не удовольствие, а так, разрядку, снятие напряжения после работы, изматывающей и утомительной, — в первый раз он посмотрел на неё с удивлением и увидел в ней кое-что ещё помимо затравленной и загнанной в угол жертвы. Что-то, что если не ставило её в один с ним ряд, то делало однозначно союзником.

В голове Караева шустро закрутились, заработали шестерёнки. Лощёная стерва. Анжелика Бельская. Наталья Рябинина. Юра. Жирный, потный, пьяный Юра. Генерал. Пока ещё генерал. Пока…

Перед тем, как уйти, он углядел маленькую коробочку в прихожей на тумбочке. Как раз под серёжку, чтобы не потерять.

— Это Шурочки, — попыталась возразить Маркова, но он не слушал. Открыл, вытряхнул оттуда каких-то копошившихся бескрылых насекомых, брезгливо наступил на них ногой.

Уже уходя, заметил бледное и искажённое злобой узкое лицо мальчишки, выглядывающее из полуприкрытых дверей одной из комнат.

* * *

— Вызывали, товарищ полковник?

На пороге возник майор Бублик. Попытался втянуть живот, но безрезультатно.

Караев убрал серёжку в коробку, закрыл крышкой. Внимательно посмотрел на майора. В голове опять шевельнулись сомнения, стоит ли подключать к этому делу Бублика, или лучше самому. Когда сам, конечно, всегда надежнее, но… серёжка, найденная в квартире Савельевых, казалась более перспективной версией — Анжелика Бельская явно побывала в гостях у девочки и не исключено, что в день исчезновения. А раненый пацан…

— Майор, у меня для вас новое задание. Больница на сто восьмом.

— Больница? — брови майора удивлённо поползли вверх, но он быстро вернул их на место.

— Больница, — кивнул Караев.

В курс дела он ввёл майора быстро. Тот слушал внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы. При выполнения ответственных заданий майор преображался — никаких шуточек-прибауточек, которые в другое время сыпались из майора как из дырявого мешка, никаких придурковатых улыбок. В такие минуты Караев понимал, почему он доверил Бублику руководство всеми КПП Башни — доверил в обход непосредственного начальника майора.

— Задача ясна?

— Так точно, полковник.

— Советую начать с Ладыгиной, главврача.

— Главврача, — Бублик хмыкнул. — И тож верно. С её, стало быть, и начнём.

Глава 26. Ника

— Прежде всего надо правильно встать. Нет, не так. Вот давайте я покажу.

— А курок взвести или как это называется?

— Курок? Нет, Ника Павловна, тут не надо. Давайте стойку отработаем лучше.

— Погоди, Петренко, а почему не надо курок взводить? А если он не взведён, а я начну палить и всё впустую тогда.

— Почему впустую? Вовсе нет. Здесь самовзвод.

— Типа автоматика, да? А если, Петренко, у тебя эта автоматика в штанах выстрелит?

— Она не выстрелит.

— Это ещё почему?

— Потому что на спусковой крючок надо нажать сначала. Я ж вам, Ника Павловна, говорю, тут самовзвод…

Мысль о том, чтобы попросить Петренко научить её стрелять, пришла Нике в голову вчера, после ужина. Петренко проводил её до комнаты общежития и, пока она открывала дверь ключом, чертыхаясь себе под нос (замок слегка заедал), стоял рядом и никуда не уходил. Она уже хотела фыркнуть на него — всё же постоянное присутствие этого лопоухого телохранителя напрягало, — но тут ключ наконец провернулся в замочной скважине, и Ника, машинально нажав на ручку, толкнула дверь от себя.

— Посторонитесь, Ника Павловна.

Петренко отодвинул её плечом и зашёл в комнату первым, немного пригнувшись и ловко вынув из кармана пистолет. Всё-таки вчера она была права насчёт оружия, заметив, как Петренко при виде поджидавшего её Степки быстрым и выверенным движением схватился за карман брюк. Держа пистолет обеими руками, Петренко медленно прошёл вглубь, заглянул под кровати, сначала под одну, потом под другую, а затем в санузел.

— Чисто, Ника Павловна! Можете проходить! — на лице её телохранителя растеклась привычная глупая улыбка.

Этот придурок никак не мог запомнить, что её надо теперь называть Надей, и упорно именовал Никой Павловной, рискуя завалить всё дело. Спасало их то, что по приказу Ладыгиной работали они действительно в самой дальней и малолюдной части больницы и почти всегда только вдвоём. Сама же Ника в свою очередь